- Наверно я хочу чувствовать себя полноценным человеком и не думаю, что знания могут кому то не пригодится или повредить. Конечно, и здесь можно писать книги, что то творить... В Шлисенбургской крепости сидел в одиночке один царский узник по фамилии Морозов. Его посадили туда пожизненно, за покушение на его величество. Просидел он пятьдесят лет, пока его не освободила революция и вышел в полном здравии и со множеством статей в научных журналах и даже книгами, написанными в неволе, а за те знания что он приобрел в тюрьме, вскоре стал академиком...
- К сожалению революция здесь скоро не предвидится, нас освободят только катаклизмы... А если и освободят, то мы сдохнем в той жизни через день от обыкновенного ОРЗ или блохи... Ну ладно, занимайся.
Я действительно ушел в себя и не слышал азартных игроков на своей кровати. Очнулся от стука в дверь. Она приоткрылась и в комнату заглянуло расстроенное лицо Ани.
- Вот вы где? К вам можно.
Полноватая девушка не дождавшись ответа прошла к моей кровати и втиснулась между Таней и Натальей.
- Девочки... Я совсем..., - она чуть не разрыдалась. - Понимаете, Семена вызвала к себе врачиха и напихала ему это...
Она вытащила из кармана пакетик презерватива. Татьяна первая с любопытством схватила его.
- Но это же..., - она взглянула на меня и замолчала.
- Презерватив, - подсказала без стеснения Аня, - ему, Семену, предложила презервативы. С чего бы это, что я больна или он?
- Можно им и не пользоваться, - неуверенно говорит Таня.
- Конечно. Если бы не одно но... Когда Семен стал отказываться, она сказала, что всем мужикам выдала их, ради их же безопасности.
Теперь все головы повернулись ко мне.
- Это так? - спросила меня Таня.
- Да. Вот они.
Я выбросил из кармана несколько пакетиков на книги.
- Но зачем, о какой безопасности говорит Пантелеймониха?
- Я знаю, - опять кривится Аня. - К нам сегодня прибывает новая пациентка, по всей видимости, молодая стерва. Врачиха хочет обезопасить наших мужиков от нее.
Наступило молчание.
- Не доживем мы до революции, девочки, это точно, - тоскливо сказала Татьяна, прервав молчание.
Я упросил Пантелеймоновну разрешить мне встречу с Николаем. Угрюмый санитар с респиратором на лице повел меня в реаниматорскую. В большой, на половину стеклянной ампуле лежало красивое мужское тело чуть прикрытое белой простынею. Грудные мышцы, бицепсы, мощная шея, отчетливо выступали на ружу, создавая величие гармонии. Я подошел поближе и поднял со щитка микрофон на витом проводе.
- Николай, это я, Борис.
Тело зашевелилось, глаза открылись.
- Борька, привет. Во вляпался то. Тебе Пантелеймониха чего-нибудь говорила о моей болезни?
- Сказала, что ты дурак.
И вдруг губы Николая раздвинулись в улыбке.
- Так и сказала?
- Сказала. Чему ты радуешься?
- Да ничего.
- У тебя действительно что то серьезное?
- Пустяк. Натер на одном месте кожу.
- Был бы пустяк, тебя бы в эту капсулу не засунули бы.
- Ну брось ты, это излечимо. У других может быть и не прошло бы, а у меня все в порядке. Вот у Ирочки действительно кожная проблема, береги ее.
Чего это они, и Пантелеймониха, и Николай мне все жужжат про Ирку? Николай между тем, продолжал.
- Эта девочка самое хрупкое создание в отделении..., - он потянулся в капсуле и уперся ладонями в стекло. - Эх... на волю бы, вот там бы нагуляться и потом со спокойной совестью можно было бы загреметь...
- Дурак ты, действительно Пантелеймониха права.
- Борька, - он смеется, - тебе надо влюбиться по уши, тогда я тебя тоже дураком назову.
- Колька, если ты надолго здесь, тебе чего-нибудь надо? Может кому-нибудь, что-нибудь передать...
- Ничего не надо. Мне включают радио и я кайфую от музыки и политической трескотни.
Однажды он так же заболел, у него была потничка после тренировки, пошла под мышками такими красными пятнами. Мы все так за него переживали, но Пантелеймониха быстро справилась, промывая кожу слабыми щелочными растворами и подсушивая феном. Его также засунули в капсулу, но тогда он ныл, что больше дня не выдержит..., а теперь..., как меняются люди.
Вдруг Колька перестал улыбаться.
- Борис, послушай меня, если сможешь, беги от сюда. Здесь проживешь всю жизнь бездарно, там хоть мир познаешь... и отдать концы будет легче. Я сейчас много думаю... и почему здесь...
Он не успел закончить, ко мне подходит Пантелеймониха.
- Боря, все, уходи. Его сейчас сестра обрабатывать будет...
- Николай, я пошел, - кричу в микрофон. - До встречи.
Мы выходим с врачихой за дверь.
- Это действительно, безопасно, - спрашиваю ее.
Она поняла мой нелепый вопрос.
- Да, с ним будет все в порядке. Но на будущее, я все же плохо вас воспитывала, даже такой вопрос полового воспитания не дала по полной программе. Вы выросли и теперь я пожинаю первые плоды.
И тут я спросил.
- А у меня мама жива?
Она останавливается и пристально глядит мне в глаза.
- Наверно жива. Я этим не интересовалась. Когда тебя привезли сюда трехмесячного после родов, мне было абсолютно безразлично есть ли у тебя мама или нет. Меня больше интересовало другое, выживешь ли ты. Ты выжил и эти палаты стали для тебя родными.
- Скажите..., а вы мне презервативы дали..., чтобы поберечься от... этой которая прибывает...
- Может быть и от нее. Ты сегодня задаешь мне много вопросов и я тебе хочу посоветовать одно. Боря, ты уже вырос и многие вопросы можешь решить сам. С кем ты хочешь познакомиться, с кем дружить, это уже чисто твои проблемы. Я же просто хочу помочь в одном, обезопасить вас от всяких болезней...
После обеда в отделении бедлам. Из дезактивационных камер я, Семен Семенович, Федя и два санитара таскаем обработанное паром и дез растворами разнообразное имущество в 17 палату, здесь диваны, огромная кровать, шкафы, столы, стулья, чемоданы, белье. Но больше всего поразило обилие электроники, ее приносили из другой, вакуумной камеры, это шесть телевизионных установок, пульты, видеомагнитофоны, две стойки набитые блоками с многочисленными лампочками и проводами и конечно компьютер. Из дезинфекционного приемника прибыло два парня в халатах и респираторах, этих Пантелеймониха затолкала в соседнюю с палатой 17 комнату, где ребята принялись ставить электронные стойки, крепить аппаратуру на стеллажах и подсоединять компьютер...
- Это нам в подарок или как? - спросила меня Наталья, кивая на дверь, где идет монтаж оборудования.
- Это все для новенькой, что прибудет сюда.
- Богато живет, теперь, я чувствую, мы не соскучаемся.
К нам подошла Ира.
- Ребята, у нее такой диван, кровать, я не вытерпела и покачалась в них.
- Уши тебе надо надрать за это, - сурово сказал я, - там небось грубая ткань, а ты ищешь приключений.
