- За спорт. Вернее за попытку внедрить в массы буржуазные и не нужные советскому народу виды спорта. Я ведь подготовил несколько спортсменов, а мне приписали антисоветчину.
- Арсен Давыдович, но ведь вас пускали тренироваться за границу, они же знали зачем вы едете туда?
- Знали. Был в КГБ такой товарищ Мишин, поезжай говорит, выучись там, потом наших сотрудников учить будешь. Ничего был мужик. Когда возвратился в Россию, Мишина уже не было, а на его месте сидел бывший райкомовский работник Хохряков. Этот сразу заявил: 'А на хрена нам всякие там виды борьбы, у нас и так есть отличные товарищи дзюдоисты и каратисты. Зря тебя посылали.' Так и остался без работы. Решил сам научить этим видам борьбы молодежь. Устроился в спортклуб и начал потихоньку отбирать способных ребят, а там... покатилось. Кто то донес, меня первый раз предупредили, потом партийные и комсомольские работники активно бросились 'душить'. Я не сдавался и, как видишь, оказался здесь. Ладно, Иван, кончай травить, давай дальше заниматься.
- Может завтра, у меня ноги болят.
- Что еще нам принесет завтра, неизвестно. Поэтому, будем продолжать сегодня. Становись напротив висящего мата и работай ногами. Я тебе на нем нарисую мелом круг.
Он рисует круг выше своего роста.
- Но мне же его не достать...
- Работай, в прыжке и с отдачей, я тебе покажу в чем здесь фокус...
Сначала тренировки вызывали интерес у 'психов', но потом интерес пропал. Мы отделили в зале небольшой уголок, упросили Виктора Владимировича достать нам штангу, гири, маты, сами сделали деревянные щиты, турник и даже 'козла', правда без кожи. Кабаев меня мучил над каждым приемам сотни раз.
- Учись, сынок, когда-нибудь это пригодиться, поверь мне.
Я поверил ему.
Прошел год и три месяца и вдруг что то изменилось. Спешно стали отпускать на волю осужденных. Волна освобождения политических заключенных, докатилась и до нашего заведения. Как сказал мой тренер Кабаев: '... Нас достали последними... Уже долго прятать нельзя...'
Он прощался со мной долго. Как отец читал нравоучения.
- Самое важное, сынок, умей за себя бороться. Если тебя дальше будут гонять по психушкам, держи марку нормального человека. Руки с врачами и персоналом не распускай, много не говори. Если будет приставать всякая шушера, дай сдачи, эти силу уважают. И еще, если выберешься на волю, приезжай ко мне в Осетию, будешь у меня за место сына.
- Спасибо.
Арсен долго и крепко тряс мою руку.
- Силен мужик, моя работа...
Засобирался Георгий Иванович, его и несколько других заключенных тоже отправляли домой.
- Иван, в мире все изменилось. В Россию пришло новое веяние. Я уезжаю домой, в Москву.
- Я рад за вас, Георгий Иванович. Это хорошо, когда справедливость восторжествовала.
- Ты прав, но я боюсь за тебя. Ты сейчас никто в этом мире. Понимаешь, тень. Не политический, не больной, без паспортный и безымянный. В этом заведении я несколько лет и по своему опыту тебе скажу, те кто тебя сюда посадили, знали кто ты. Они тебя обманывали, твое настоящее имя и фамилия у них есть. Если тебя от сюда выпустят, поезжай в Москву, в архивах КГБ должна быть о тебе строчка.
- Почему вы так уверены?
- Это отделение, для изоляции политических от общества, тебя тоже изолировали. Значит не хотели, чтобы тебя кто то узнал, а может быть ты знал раньше что то такое..., ради чего власти готовы загнать еще и подальше... Твоя память, вот тот самый опасный аргумент из-за чего ты здесь сидишь.
- Думаете меня в КГБ примут с распростертыми объятьями и сразу все выложат?
- Не думаю, но мы поможем. Время стремительно меняется, меняются люди. Ты сейчас заучишь мой адрес. Мало ли со мной что может случится за время освобождения, поэтому запомни адреса людей, с которыми встретишься в Москве. Вот они. - Он протягивает мне листок. - Я приеду предупрежу их.
- Хорошо.
Вскоре в отделении стало пусто. На двести коек остался я один.
- Так что мне с вами делать? - говорил мне Виктор Владимирович, при очередном утреннем обходе.
- Не знаю.
- Я тоже не знаю. Нас закрывают, закрывают четвертое отделение комитета, здание переходит в ведение минздрава.
- Что же все таки решили со мной?
- Выгнать тебя к чертовой матери.
- Куда же мне идти?
- Куда угодно. Собирай шмотки и с завтрашнего дня, свободен. Катерина, - орет он горластой женщине, - приготовь ему справку и деньги.
Вот она свобода. Я за воротами своей тюрьмы и не знаю куда идти, влево, вправо или прямо. Ко мне подъезжает черная 'волга' из ее окна высовывается седая голова смуглого человека.
- Ей, ты не Джафаров?
- Нет.
- Когда же он выйдет?
- Не знаю.
Машина отъехала и недалеко от ворот остановилась. Я пошел по улице вправо. У автобусной остановки спросил, как доехать до вокзала. Оказалось, надо перейти улицу напротив и ехать в обратную сторону.
У центрального входа вокзала, перед парадными стеклянными дверями, стоят три парня, смуглые черноволосые южане. Я выхожу из автобуса и вижу как ребята напряглись и начали о чем то совещаться. Я поднимаюсь по ступенькам и подхожу к двери. Тут один из парней идет ко мне на встречу.
- Приятель, - говорит он мне с явным акцентом, - отойдем в сторону.
- Зачем?
- Нам надо выяснить кое что. Не задерживай людей.
Сзади меня действительно скопились пассажиры автобуса. Я отошел в сторону. Парни окружили меня.
- Слушайте, - обращается ко мне старший, вы очень похожи на одного человека. - Вы не Джафаров?
Джафаров? Странно, я второй раз слышу эту фамилию. Может я действительно Джафаров.
- Нет.
Парень достает из кармана карточку и смотрит на нее, потом на меня.
- Вроде похож. Наиль, похож?
Он передает карточку другому.
- Черт его знает, у этого волосы белые и скулы выпирают, но чем то похож, - отвечает Наиль.
- Придется проехаться с нами...
- Простите, но мне надо на вокзал?
- Никуда не пойдешь, тебя ждут в другом месте.
- И где же?
- В Самарканде.
- Кто?
- Муфтий Фархас...
Мне это ничего не говорит. Георгий Иванович просил лучше поехать в Москву. Эти ребята совсем не нравятся.
- Нет, ребята, мне в другую сторону...
- Возьмите его, - командует старший, - и в машину.
Чувство опасности сразу пришло ко мне. Как там показывал приемы староста в моей тюрьме. Резко вскидываю руки назад. Кажется достал, один парень держится за нос, другой свалился на камни. Я отскакиваю и ребром ладони бью по шее того, из носа которого капает кровь. Теперь оба парня лежат на камнях, один еще пытаются подняться, старший немного растерян. Он два раза махнул в мою сторону кулаками. Я уклонился и стал наступать, обманываю его левой рукой и хорошим приемом заезжаю ему в
