недавно обручился. Надгробную плиту сделали из простого белого мрамора, и на ней была высечена следующая надпись: «Уильям Мартин. Родился 29 марта 1907 года. Умер 24 апреля 1943 года. Любимый сын Джона Глиндера Мартина и покойной Антонии Мартин из Кардиффа, Уэльс. “Dulсе еt dесоrum еst рго раtriа mori. R. I. Р.” (
Большего сделать мы не могли, хотя чувствовали себя в долгу перед ним и понимали, что скоро многие тысячи его соотечественников и наших американских союзников, высадившись на берегах Сицилии, будут обязаны ему жизнью. Моя уверенность в этом разделялась к тому времени и начальством. Я сообщил лейтенанту Джуэллу о полном успехе операции. Поскольку нельзя было послать такое сообщение по радио, я написал на обычной почтовой открытке «Спешу обрадовать Вас, что майору теперь хорошо». Комитет начальников штабов, посылая сообщение премьер-министру (он в это время находился в Вашингтоне), придумал лучше: «Начинка проглочена целиком».
11. НАВОДИМ ПОРЯДОК В АНГЛИИ
Мы ждали развития событий. И вот тогда-то мы вспомнили, что «Тайме» доставляется в Лиссабон самолетом и что немцы, вероятно, будут следить за списками убитых и раненых, время от времени публикуемыми в газете. Поэтому я проверил, сколько времени обычно проходит между гибелью военнослужащего и сообщением о ней. Оказалось, не больше пяти недель. Значит, если Мартин умер 24 апреля, его фамилия в списке погибших должна появиться в первую неделю июня. Как же поступить? Стоит ли публиковать фамилию майора на страницах «Тайме», не рискованно ли это? Вторжение в Сицилию планировалось на вторую неделю, июля; вряд ли немцы считают, что это сообщение должно появиться до начала наших операций. С другой стороны, высадка в Сицилии по каким-либо причинам может задержаться… После – некоторых колебаний мы все же решили включить майора Мартина в список погибших. В конце концов, потом нам не придется жалеть, что мы не сделали всего, что могли.
В дальнейшем, правда, мы пожалели об этой маленькой, детали, которую прибавили, к. своему творению. Она причинила нам много беспокойства, но, к счастью, не нанесла вреда делу. Организовать публикацию имени майора Мартина в газете оказалось несложно, нам по-прежнему феноменально везло. Соответствующий отдел Адмиралтейства охотно удовлетворил просьбу начальника военно-морской разведки о включении имени майора морской пехоты Уильяма Мартина в список убитых. Не помню уже, как я объяснил эту странную просьбу. Сообщение появилось в «Тайме», в пятницу, 4 июня 1943 года. Мы, вероятно, никогда не узнаем, заметили ли немцы его, а если заметили, то в том же списке они должны были обратить внимание на фамилии контр-адмирала П. Дж. Мака и капитана 1 ранга Т. Л. Бивора. Незадолго до этого газеты сообщали, что Мак и Бивор явились жертвами авиационной катастрофы над морем. Предположение, что майор Мартин погиб вместе с ними, напрашивалось само собой. А ведь он попал в один список с контр-адмиралом и капитаном 1 ранга совершенно случайно! Мне хочется думать, что немцы читали «Тайме» от 4 июня 1943 года и заметили список погибших. Жаль, если это удачное совпадение осталось незамеченным…
И вдруг начались неприятности. Списки убитых и раненых изучались ведомствами, о существовании которых я не подозревал или просто забыл. Я понял, что ждало меня, если бы радиограммы между нами и атташе в Мадриде шли по обычным, каналам! Отдел завещаний Адмиралтейства хотел знать, оставил ли майор Мартин завещание, а если оставил, то где оно? Медицинское управление ВМС желало уточнить, убит ли майор Мартин в бою, умер ли от ран, погиб ли, находясь в тылу, и вообще каковы обстоятельства его смерти, – это требовалось для статистических отчетов…
К счастью, я успел принять меры к тому, чтобы все запросы относительно майора Мартина направлялись непосредственно мне. Я вовремя предотвратил слишком широкое распространение их. Но мне пришлось иметь дело с теми ведомствами, которые направляли эти запросы, и я долго ломал себе голову, придумывая ответы.
Теперь я по достоинству оценил изречение о том, что человек, решившийся на обман, не представляет себе, какую запутанную сеть он сплетет. Однако я вошел в роль. Начальникам обоих ведомств я сказал, что регистрировать смерть майора Мартина нельзя: он был специальным агентом, выполнявшим важную миссию, и с разрешения первого морского лорда ему, в целях маскировки, присвоили звание майора морской пехоты. В конце концов, мой ответ до некоторой степени соответствовал действительности. Я только «забыл» упомянуть, что он умер до того, как приступил к выполнению «важной миссии» и получил звание майора.
С разрешения начальника разведывательного управления военно-морского штаба я убедил начальника отдела завещаний и начальника медицинского управления ВМС в необходимости строжайшего соблюдения тайны, и они взяли на себя разрешение этой проблемы в своих ведомствах. Так была ликвидирована самая большая опасность «утечки», с которой мы столкнулись. Добавлю, что несколько лет спустя, когда я уже демобилизовался, меня однажды вызвали в разведывательное управление ВМС. Они снова получили откуда-то запрос относительно майора Мартина и хотели знать, как я поступал с подобными запросами в прошлом.
На этом закончилось наше участие в «операции Минсмит». Мы сыграли свою роль, лейтенант Джуэлл и майор Мартин – свою. А что делали немцы?
12. НЕМЕЦКАЯ РАЗВЕДКА ИГРАЕТ СВОЮ РОЛЬ
В течение второй половины мая, июня и первой половины июля 1943 года мы не получали никаких сведений, которые подкрепили бы нашу уверенность в успехе «операции Минсмит». Мы надеялись на прочность немецко-испанских связей и доверчивость немцев. Немцы получили документы настолько ясные и убедительные, что они, несомненно, поспешат поздравить себя с величайшим триумфом своей разведки.
Мы представляли себе, как офицеры немецкой разведки удовлетворенно потирают руки, как они радуются, что организация, созданная ими в Испании, а также система тесного контакта с ответственными испанскими официальными лицами (чем Канарис * (
Иметь возможность представить своему штабу копию письма от заместителя начальника имперского генерального штаба командующему группой армий (и какого письма!) – для разведчика это удивительный сон, осуществление всех его надежд, юношеских мечтаний. Располагая такой информацией, генеральный штаб мог предотвратить катастрофу или нанести противнику сокрушительный удар в самый критический момент.
Именно поэтому я решительно противился стремлению некоторых ответственных лиц использовать наш план для передачи мелкой дезинформации, какая могла содержаться в переписке младших офицеров. Если бы письма майора Мартина были такого уровня, немцы вряд ли стали бы снимать с них копии, а сняв, могли не принять их в расчет при разработке стратегических решений. Но то, что сэр Арчибальд Най написал генералу Александеру, должно быть правдой. Заместитель начальника имперского генерального штаба должен знать планы союзников. Он не может быть жертвой операции по дезинформации противника. А раз немецкая разведка попалась на удочку и приняла письмо за подлинное, то немцы должны начать действовать – никакой генеральный штаб, получивший такую информацию от своей разведки (которая к тому же может удостоверить ее подлинность), не откажется принять ее во внимание при разработке стратегических замыслов.
Итак, мы ждали.
Наступил день начала «операции Хаски», высадка прошла успешно. Остров Сицилия представляет собою, грубо говоря, треугольник, стоящий на своей вершине. Союзники высадились ранним утром 10 июля по обе стороны вершины и быстро продвинулись по сторонам треугольника и к центру. Внезапности удара способствовало немало факторов, например плохая погода и период новолуния, но это не поколебало уверенности нашей группы в том, что «операция Минсмит» удалась и что мы внесли свой вклад в успех высадки. По мере того как из Сицилии поступали разведывательные донесения и другие документы, наша точка зрения подтверждалась. Почти не было сомнений, что немцы отказались от усиления обороны Сицилии с юга (где мы фактически высадились) и занялись организацией обороны на западной вершине
