нарушен, и я уже начинал верить, что волки всегда могут быть вполне мирными соседями, которых даже не надо попугивать выстрелами из ружей.
Но волки все-таки оставались волками, настойчивыми и опасными животными...
Ночью меня разбудило злое ворчание собаки. Дверь в избушку у нас никогда не запиралась, и я осторожно подошел к окну, чтобы узнать, кто это придумал среди ночи нарушить наш покой.
За окном никого не было, но собака зарычала еще громче и с хрипом двинулась к двери. Я привязал собаку к ножке стола, взял ружье и открыл дверь.
Рядом с избушкой сидели волки, те самые волки, которые не так давно были моими мирными соседями.
Вокруг тайга, ночная осенняя тайга... А если бы я не привязал собаку? Остановили бы тогда волков какие-нибудь мирные договоры?
В волков я мог стрелять, у меня было много патронов, но я вспомнил, как выстрелами в небо предупреждали мы серых охотников, что за разбой их будет ждать горькая расплата... Я поднял вверх ружье и два раза выстрелил по вершинам деревьев.
Волки тут же исчезли. Нет, они не ушли из тайги. Они еще часто показывались около озера, но нашу избушку теперь обходили далеко стороной, как обходили нашу деревню и наше стадо.
Хорошая ясная осень окончилась сразу после крепкого утреннего мороза и свирепого северного ветра. Ветер раскидал в стороны с осин и берез последние листья, переломал на озере весь тростник и прижал к земле высокую сухую траву по лесным полянам.
За ветром и морозом пошел густой, слепой снег. Снег быстро засыпал все лесные дороги и тропы. И почти тут же из тайги ушла в зимний поход вся волчья стая.
Всю зиму волки будут бродить в поисках корма, будут далеко обходить опасные места и заглядывать туда, где их меньше всего ждут. А весной, с первым весенним солнцем, они снова вернутся в свою тайгу, снова проложат свои тайные волчьи тропы и, может быть, снова та же самая волчица будет долго ходить за мной по лесу, чтобы узнать, кто и зачем пришел в ее лес. И может быть, с этой волчицей мы снова подпишем мирный лесной договор...
