Рекомендации оказались действительно к серьезным людям. Все устроилось как нельзя лучше. В Израиле он не задержался, специалисты его профиля нужнее были в Штатах. Всего через полгода его пригласили лететь на международный семинар по компьютерным технологиям, а в первый же вечер в гостиничный номер явился человек, который предложил кантракт на работу с приличным окладом и массой социальных льгот. И вот уже вторую 'пятилетку' Алекс ударно трудится в корпорации 'CGT' -- Center Global Technology, нечто похожее на его прежний ленинградский НИИ.
Он кинул почту на столик, не распечатывая конвертов. Дома никого уже не было. Анни приходится уезжать рано, сначала завезет в школу Эдда, их младшего, потом отправится в Сити. Она работает в самом сердце Нью-Йорка, в Международном торговом центре. Сорок километров по автостраде, сорок минут по городу -- добираться до места около полутора часов. Алекс не раз ей предлагал, даже настаивал найти работу поближе, в самом Джерси-сити, но Анни не хочет и слушать. Ее можно понять -- престижная работа на величайшей в мире бирже никак не может сравниться с местом брокера даже в самой значительной в Джерси управляющей компании.
Не часто, но три-четыре раза в месяц Алекс возвращается домой вот так, утром. Это началось три года назад, когда Центр оторвал заказ Агентства национальной безопасности на разработку редкой по сложности программы, которую именуют 'GHUH'. Что скрывается за этой абракадаброй, один лишь черт знает. Каждый отдел занимался только своим участком работы и не ведал, чем заняты соседи. Лишь в общих чертах можно понять, что это программа анализа и прогноза многоуровневой текущей обстановки, с возможностью съема информации с десятков, если не сотен тысяч датчиков.
Неясно в каких космических войнах будет ее использовать дядюшка Сэм, но это математическое чудовище из месяца в месяц сжирало труд доброй сотни программистов экстракласса.
Работа в целом закончена полгода назад. Уже без широкого участия специалистов Центра ее обкатывают на суперкомпьютерах АНБ, но время от времени штурмовщина все же случается. То срочно требуется пересчитать тот или иной раздел, то ввести дополнения, продиктованные практикой.
Дежурство его группы было объявлено и вчера. Ребята сутки прослонялись из лаборатории в бар, а работу так и не подвезли.
-- Можем копать, можем не копать, стоит одинаково, -- пошутил на прощание Алекс. Коллеги рассмеялись -- русская шутка всем понравилась.
24 августа 1998 года, Москва
Еще за неделю до обвала рубля на каком-то приеме в Георгиевском зале Кремля Сема Маков, подойдя к Сергею, намекнул, что за сто тысяч баков, он так и сказал -- баков, может сообщить нечто особо важное и Сергей Владимирович может удвоить, а то и утроить свои капиталы.
Сема кормился с того, что подвизаясь экспертом неведомо по каким вопросам в одном из управлений Администрации Президента, питался слухами и приторговывал ими. Он виртуозно умел выдавать коридорные сплетни за основательную, полученную едва ли не из первых рук самых высоких чиновников, информацию.
Однажды Сергей уже обжегся на этом, потому на сей раз только посмеялся, походя сунул Семе в карман стодолларовую бумажку.
-- На, подпишись на какой-нибудь бульварный листок. Тогда твоя информация будет более содержательной.
Он помнит, как зло блеснули глаза бывшего однокашника, но сразу погасли, затянулись масляно. Теперь ясно: он все-таки что-то знал. И не предупредил. Отомстил, сволочь.
-- Сергей Владимирович, приехали гости. -- Доложили снизу.
-- Я сейчас выйду. Пока проводите во флигель. Юрий Михайлович не появился?
-- Еще нет.
Прибыли не просто визитеры. Собралась особая команда, которую в течение последних нескольких лет подбирал Михеев. Не раз, глядя те или иные телевизионные дебаты, он по каким-то только ему ведомым соображениям отмечал кого-то из выступавших и отдавал распоряжение:
-- Пригласи поговорить. В этом парне что-то есть.
Михеев... Кто он Сергею? Сразу и не объяснишь. Партнер? Покровитель? Хозяин? Единственное, что знал Сергей, они с Михеевым -- навсегда. В любых обстоятельствах. Сам Михеев ни разу не заговаривал об этом, но интуитивно Сергей знал: этот человек, сделав однажды выбор, никогда не меняет его, если его к тому не побудят особые обстоятельства. Чтобы соответствовать доверию этого человека, Сергею пришлось многое переменить в жизни, переоценить и в себе, и в окружающем мире.
Вчера Юрий Михайлович собрал своих 'яйцеголовых', которые, по его словам, только и могут найти выход из кризисной ситуации, в которой оказалась корпорация. Но вряд ли это по силам даже лучшим умам, слишком внезапна была торпеда, которая ударила в борт их корабля. Сергей подобрал со стола бумаги, которые беспристрастно сообщали, что их империя тает на глазах.
Напряжение последних нескольких суток давало о себе знать. Ничего не хотелось -- ни сопротивляться, ни думать. Махнуть бы на все рукой, уехать куда глаза глядят. В деревню, в глушь, в Саратов. Сидеть с удочкой на бережку, щуриться на предосеннее солнце. А может, правда, уехать?
Он сам виноват. Расслабился. Потерял нерв последних событий, возомнил, что главное сделано. Это как на татами, решил, что победа у тебя в кармане, получи... Михеев в последние месяцы почти не бывал в России, у него нарастали какие-то контакты за рубежом, на хозяйстве оставался Сергей и не углядел, куда дуют ветры.
Эх, усыпили его эти последние месяцы! И даже заверения Ельцина о том, что все идет нормально и никакого спада не ожидается, не насторожили его. Потерял, совсем потерял нюх, Сергей Владимирович.
Он вышел из кабинета, махнул приподнявшейся с дивана охране. Спустился по мраморной лестнице на первый этаж. Во дворе встретил Юрия Михайловича. Тот только что подъехал.
-- Кто пожаловал? -- Кивнул Михеев на чужие машины, что выстроились перед особняком.
-- Пожарные. -- Хмыкнул Сергей. -- Я всех обзвонил по списку. Форменный совет в Филях...
-- Хорошо, я только переоденусь.
Михеев выглядел плохо. Щеки запали, под глазами мешки. Вымотался. Всем подложил свинью этот 'киндер-сюрприз', молодой премьер. Чей он все-таки? Выскочил ниоткуда, заболтал всех, усыпил. Первоклассный кидала, если принять во внимание, что всех своих заранее вывел и из ГКО, и из других сомнительных финансовых операций.
Перед дверью во флигель он обернулся: Михалыч стоял на крыльце, глядя Сергею в след. Или просто задумался о чем-то. Уж кто-кто, а он-то знает, понимает, на пороге какого краха они стоят. И тоже прошляпил, рыцарь плаща и кинжала!
Иногда Сергея тяготило, что всем своим возвышением он обязан этому человеку. Что знал он о нем? Что в прошлом Михалыч служил в КГБ. Звание полковника за красивые глаза в их ведомстве не давали, но чем именно занимался Михеев, за годы общения так и осталось тайной. Сергей мог сказать одно: его карьера предпринимателя не поднялась бы выше небольшой торговлишки, если бы не знакомство с этим уволенным в запас полковником.
Тот на дух не переносил ни Горбачева с его перестройкой, ни Ельцина с его 'панимаишь'. Свое мнение, далекое от почитания, имел и об их предшественниках. А однажды выяснилось, что не жалует полковник и Сталина.
-- Михалыч, ты случайно не пламенный ленинец? -- поинтересовался под настроение Сергей.
-- Я, Сережа, все ипостаси прошел. Впадал из одного 'единственно верного учения' в другое, пока не уразумел, что понятие социальной справедливости -- это инструмент для решения личных и групповых интересов...
-- Монархист, Михалыч? -- удивился Сергей.
Тот посмотрел на него с улыбкой:
-- На царей, Сереженька, России еще более не везло...
В нем вообще было много такого, в чем не сразу и разберешься. Почти десять лет они вместе, а ничего не стало ясней. Но именно Михалыч и начал лепить из него крупного российского бизнесмена, президента нескольких фондов и международной корпорации. Заставил учиться в 'плехановке', свел с нужными людьми, поддерживал в самых сумасшедших проектах.
А первым шагом в их бизнесе стала продажа, в 87 году, магазина, которым Сергей владел и которым очень гордился. Располагался магазинчик антиквариата на Самотеке, питал своего создателя большими надеждами и кое-какими карманными деньгами. За вырученные пятнадцать тысяч Михеев откупил у
