— А потом несколько месяцев тянулось расследование. Прямые улики отсутствовали — бумаги Стилмена погибли в огне. С другой стороны, достаточно было взглянуть на Питера, на комнату, где отец держал его взаперти, на эти страшные доски, которыми были заколочены окна… Так что в конце концов следствию удалось докопаться до истины, и Стилмена судили.
— И к чему присудили?
— Его признали невменяемым и положили на принудительное лечение.
— А Питер?
— Питер тоже попал в больницу. И выписался всего два года назад.
— Там вы с ним и познакомились?
— Да. В больнице.
— Каким образом?
— Я была его логопедом. Работала с Питером каждый день на протяжении пяти лет.
— Простите за любопытство, но как вышло, что вы поженились?
— Это долгая история.
— Я не тороплюсь.
— Не в этом дело. Боюсь, вы не поймете…
— Вы в этом уверены?
— Если в двух словах, то иного способа забрать Питера из больницы и дать ему возможность вести более или менее нормальную жизнь у меня не было.
— А стать его законным опекуном вы разве не могли?
— Это очень сложная процедура. К тому же тогда Питер был уже совершеннолетним.
— Получается, что вы пожертвовали собой?
— Не совсем так. До этого я уже была один раз замужем — неудачно. Рисковать еще раз мне не хотелось. А тут, по крайней мере, у меня появлялась цель в жизни.
— Правда, что Стилмена должны скоро выпустить?
— Завтра. Завтра вечером его поезд приходит на Центральный вокзал.
— И вы боитесь, как бы старик не стал преследовать Питера? У вас дурное предчувствие или есть какие-то доказательства?
— И то и другое. Два года назад Стилмена уже собирались выписать. Но он прислал Питеру письмо, и я показала его в клинике. Тогда они решили, что с выпиской поторопились.
— Что было в этом письме?
— Совершенно безумное письмо. Стилмен называл сына дьяволенком, угрожал ему.
— Это письмо у вас?
— Нет. Два года назад я отдала его в полицию.
— Оригинал или копию?
— Простите, вы полагаете, что это имеет значение?
— Как знать.
— Если хотите, я могу попробовать это письмо достать.
— Насколько я понимаю, других писем такого рода не было?
— Нет, больше писем Стилмен не писал. И вот теперь врачи считают, что он готов к выписке. Это официальная точка зрения, и поделать я ничего не могу. По-моему, Стилмен просто сделал надлежащие выводы. Он понял, что, если и впредь будет угрожать сыну, его не выпустят никогда.
— Поэтому вы и волнуетесь.
— Именно поэтому.
— Но каковы планы Стилмена, вам неизвестно?
— Нет.
— Чего вы ждете от меня?
— Я хочу, чтобы вы установили за Стилменом слежку. Чтобы выяснили, что у него на уме. Чтобы помешали ему разыскать Питера.
— Иными словами, вы предлагаете мне сесть ему на хвост.
— Что-то в этом роде.
— Вы должны понять, что помешать Стилмену подойти к вашему дому я не могу. Предупредить вас — другое дело. Или прийти вместе с ним.
— Понимаю. Главное, чтобы мы чувствовали себя защищенными.
— Хорошо. Как часто мне выходить с вами на связь?
— Мне бы хотелось, чтобы вы сообщали о том, как обстоят дела, каждый день. Давайте договоримся, что вы будете звонить вечером, между десятью и одиннадцатью.
— Прекрасно.
— Что-нибудь еще?
— Еще несколько вопросов. Меня интересует, например, как вы узнали, что Стилмен приезжает на Центральный вокзал завтра вечером.
— Узнала, потому что хотела узнать, мистер Остер. На карту поставлено слишком много, и рисковать я просто не имею права. Если за Стилменом не будет установлена слежка с той минуты, как он выйдет из поезда, он без труда растворится в городе. Этого допустить нельзя.
— Каким поездом он приезжает?
— Поездом из Поукипси. В шесть сорок одну.
— Надо полагать, у вас есть фотография Стилмена?
— Да, конечно.
— Мой следующий вопрос касается Питера. Зачем надо было ставить его в известность о приезде отца? Не лучше ли было держать эту информацию при себе?
— Безусловно. Но когда мне сообщили о выписке отца, Питер поднял отводную трубку и разговор слышал. Мне ничего не оставалось, как все ему рассказать. Питер бывает очень упрям, и лучше говорить ему правду.
— И последний вопрос. Кто рекомендовал вам меня?
— Майкл, муж миссис Сааведры. В свое время он служил в полиции, навел справки и выяснил, что для такой работы лучше вас в городе нет никого.
— Вы мне льстите.
— Поговорив с вами, мистер Остер, я убедилась, что Майкл прав: мы нашли нужного человека.
Эти слова Куин воспринял как намек на то, что пора уходить. Он засиделся. Все шло хорошо, гораздо лучше, чем он ожидал, вот только болела голова и ныло все тело — такого не было уже много лет. Еще полчаса, и он расклеится окончательно.
— Я беру сто долларов в день плюс расходы, — сказал он. — Если вы дадите мне аванс, это будет доказательством того, что я на вас работаю; тем самым мы вступим в официальные отношения сыщик — клиент, то есть в отношения строжайшей конфиденциальности.
Вирджиния Стилмен загадочно улыбнулась — словно каким-то своим тайным мыслям. А может, ее позабавила двусмысленность его последних слов. Куин так этого до конца и не понял — как и всего того, что произошло с ним в последующие дни и недели.
— Сколько бы вы хотели получить? — спросила она.
— Мне безразлично. Решайте сами.
— Пятьсот?
— Этого будет более чем достаточно.
— Хорошо. Пойду возьму чековую книжку. — Вирджиния Стилмен встала и вновь улыбнулась Куину. — Заодно принесу вам фотографию Стилмена-старшего. Мне кажется, я знаю, где она.
Куин поблагодарил и сказал, что подождет. Он проводил ее глазами и вновь поймал себя на том, что представил, как бы она выглядела без одежды. «То ли в ней и в самом деле есть что-то неотразимое, — раздумывал он, — то ли у меня опять крыша поехала…»
Но тут Вирджиния Стилмен вернулась, и он решил отложить свои размышления на потом.
— Вот чек, — сказала она. — Надеюсь, я все написала правильно.
«Да, да, — подумал Куин, разглядывая чек, — все в полном порядке». Он был собой доволен. Чек,
