Москву-реку. Да и оттедова тебя за язык вытянут да в острог посадят.
Все молчат. Большое пьет.
А вы подумайте, каково мне теперь в яму-то идти. Что ж мне, зажмуриться, что ли? Мне Ильинка-то теперь за сто верст покажется. Вы подумайте только, каково по Ильинке-то идти. Это все равно, что грешную душу дьяволы, прости господи, по мытарствам тащат. А там мимо Иверской, как мне взглянуть-то на нее, на матушку?.. Знаешь, Лазарь, Иуда - ведь он тоже Христа за деньги продал, как мы совесть за деньги продаем... А что ему за это было?' А там Присутственные места, Уголовная палата... Ведь я злостный - умышленный... ведь меня в Сибирь сошлют. Господи!.. Коли так не дадите денег, дайте Христа ради! (Плачет.)
Подхалюзин. Что вы, что вы, тятенька? Полноте! Бог милостив! Что это вы? Поправим как-нибудь. Все в наших руках!
Большов. Денег надо, Лазарь, денег. Больше нечем поправить. Либо. денег, либо в Сибирь.
Подхалюзин. И денег дадим-с, только бы отвязались! Я, так и быть, еще пять копеечек прибавлю.
Большов. Эки года! Есть ли в вас христианство? Двадцать пять копеек надо, Лазарь!
Подхалюзин. Нет, это, тятенька, много-с, ей-богу много!
Большов. Змеи вы подколодные! (Опускается головой на стол.)
Аграфена Кондратьевна. Варвар ты, варвар! Разбойник ты эдакой! Нет тебе моего благословения! Иссохнешь ведь и с деньгами-то, иссохнешь, не доживя веку. Разбойник ты, эдакой разбойник!
Подхалюзин. Полноте, маменька, бога-то гневить! Что это вы клянете нас, не разобрамши дела-то! Вы видите, тятенька захмелел маненько, а вы уж и на-поди.
Олимпиада Самсоновна. Уж вы, маменька, молчали бы лучше! А то вы рады проклять в треисподнюю. Знаю я: вас на это станет. За то вам, должно быть, и других детей-то бог не дал.
Аграфена Кондратьевна. Сама ты молчи, беспутная! И одну-то тебя бог в наказание послал.
Олимпиада Самсоновна. У вас все беспутные - вы одни хороши. На себя-то посмотрели бы, только что понедельничаете, а то дня не пройдет, чтоб не облаять кого-нибудь.
Аграфена Кондратьевна. Ишь ты! Ишь ты! Ах, ах, ах!.. Да я прокляну тебя на всех соборах!
Олимпиада Самсоновна. Проклинайте, пожалуй!
Аграфена Кондратьевна. Да! Вот как! Умрешь, не сгниешь! Да!..
Олимпиада Самсоновна. Очень нужно!
Большов(встает).Ну, прощайте, дети.
Подхалюзин. Что вы, тятенька, посидите! Надобно же как-нибудь дело-то кончить!
Большов. Да что кончать-то? Уж я вижу, что дело-то кончено. Сама себя раба бьет, коли не чисто жнет! Ты уж не плати за меня ничего: пусть что хотят со мной, то и делают. Прощайте, пора мне!
Подхалюзин. Прощайте, тятенька! Бог милостив - как-нибудь обойдется!
Большов. Прощай, жена!
Аграфена Кондратьевна. Прощай, батюшко Самсон Силыч! Когда к вам в яму-то пущают?
Большов. Не знаю!
Аграфена Кондратьевна. Ну, так я наведаюсь: а то умрешь тут, не видамши-то тебя.
Большов. Прощай, дочка! Прощайте, Алимпияда Самсоновна! Ну, вот вы теперь будете богаты, заживете по-барски. По гуляньям это, по балам дьявола тешить! А не забудьте вы, Алимпияда Самсоновна, что есть клетки с железными решетками, сидят там бедные-заключенные. Не забудьте нас, бедных- заключенных. (Уходит с Аграфеной Кондратьевной.)
Подхалюзин. Эх, Алимпияда Самсоновна-с! Неловко-с! Жаль тятеньку, ей-богу, жаль-с! Нешто поехать самому поторговаться с кредиторами! Аль не надо-с? Он-то сам лучше их разжалобит. А? али ехать? Поеду- с! Тишка!
Олимпиада Самсоновна. Как хотите, так и делайте - ваше дело.
Подхалюзин. Тишка!
Входит.
Подай старый сертук, которого хуже нет.
Тишка уходит.
А то подумают; богат, должно быть, в те поры и не сговоришь.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Те же, Рисположенский и Аграфена Кондратъевна.
Рисположенский. Вы, матушка, Аграфена Кондратьевна, огурчиков еще не изволили солить?;. ..
Аграфена Кондратьевна. Нет, батюшко! Какие теперь огурчики! До того ли уж мне? А вы посолили?
Рисположенский. Как же, матушка, посолили. Дороги нынче очень; говорят, морозом хватило. Лазарь Елизарыч, батюшка, здравствуйте. Это водочка? Я, Лазарь Елизарыч, рюмочку выпью.
Аграфена Кондратъевна уходит, с Олимпиадой Самсоновной.
Подхалюзин. А за чем это вы к дам пожаловали?
Рисположенский. Хе, хе, хе!.. Какой вы шут-с-ник, Лазарь Елизарыч! Известное дело, за чем!
Подхалюзин. А за чем бы это, желательно знать-с?
Рислоложенскии. За деньгами, Лазарь Елизарыч, за деньгами! Кто за чем, а я все за деньгами
Подхалюзин. Да уж вы за деньгами-то больно часто ходите.
Рисположенский. Да как же не ходить-то, Лазарь Елизарыч, когда вы по пяти цедковых даете. Ведь у меня семейство.
Подхалюзин. Что ж, вам не по сту же давать.
Рисположенский. А уж отдали бы зараз, так я бы к вам и не ходил.
Подхалюзин. То-то вы ни уха, ни рыла не смыслите, а еще хапанцы берете. За что вам давать-то!
Рисположенский. Как за что? - Сами обещали!
Подхалюзин. Сами обещали! Ведь давали тебе - попользовался, ну и будет, нора честь знать.
Рисположенский. Как пора честь знать? Да вы мне еще тысячи полторы должны.
Подхалюзин. Должны! Тож 'должны!' Словно у него документ! А за что за мошенничество!
Рисположенский. Как за мошенничество? За труды, а не за мошенничество!
Подхалюзин. За труды!
Рисположенский. Ну, да там за что бы то ни было, а давайте деньги, а то документ.
Подхалюзин. Чего-с? Документ! Нет, уж это после придите.
Рисположенский. Так что ж, ты Меня грабить что ли, хочешь с малыми детьми?
Подхалюзин. Что за грабеж! А ведь возьми еще пять целковых, да и ступай с богом.
Рисположенский. Нет, погоди! Ты от меня этим не отделаешься!
Тишка входит.
Подхалюзин. А что же ты со мной сделаешь?
Рисположенский. Язык-то у меня не купленый.
Подхалюзин. Что ж ты, лизать, что ли, меня хочешь?
Рисположенский. Нет, не лизать, а добрым людям рассказывать.
Подхалюзин. Об чем рассказывать-то, купоросная душа! Да кто тебе поверит-то еще?
Рисположенский. Кто поверит?
Подхалюзин. Да! Кто поверит? Погляди-тко ты на себя.
Рисположенский. Кто поверит? Кто поверит? А вот увидишь! А вот увидишь! Батюшки мои, да что ж мне делать-то? Смерть моя! Грабит меня, разбойник, грабит! Нет, ты погоди! Ты увидишь! Грабить не приказано!
Подхалюзин. Да что увидать-то?
Рисположенский. А вот что увидишь! Постой еще, постой, постой! Ты думаешь, я на тебя суда не найду? Погоди!
Подхалюзин. Погоди да погоди! Уж я и так ждал довольно. Ты полно пужать-то: не страшно.
Рисположенский. Ты думаешь, мне никто не поверит? Не поверит? Ну, пускай обижают! Я... я вот что сделаю: почтеннейшая публика!
Подхалюзин. Что ты! Что ты! Очнись!
Тишка. Ишь ты, с пьяных-то глаз куда лезет!
Рисположенский. Постой, постой!.. Почтеннейшая публика! Жена, четверо детей - вот сапоги худые!..
