Керенского, ни гражданский генерал Ульянов, ни милейшая Мария Бланк не смогли воспитать двух известных молодых людей в древнем правиле 'не убий'.
В обществе, день-деньской занятом в промышленном производстве, где просто умереть с голода, если пальцем о палец не ударять, и оттого нет места праздному умствованию, такого ни в коем разе не может быть. А в России каждый третий день был праздничным, между тем ничто так не способствует росту революционных настроений, как избыточные незанятость и досуг.
Многое указывает на то, что именно в ХIХ столетии европейская культура преодолела пик своего развития, а потом дело пошло на спад. Судя по одним только преемникам Федора Михайловича Достоевского, приходишь к убеждению: в ХIХ веке белая раса достигла предела своих возможностей в области мысли и прекрасного, чего ради всякой расе только и стоит существовать.
На что ни взгляни, все в позапрошлом столетии было совершенно, то есть окончательно хорошо. Затруднительно утверждать, но, сдается, человечество никогда не изобретет ничего прекраснее длинного, прямого, закрытого платья для женщин и фрачной пары для мужчин, не сочинит ничего восхитительнее того, что было сочинено Бетховеном и Чайковским, и культура общежития останется в преданиях поколений как недостижимое благо, канувшее в лету наравне с афинскими вечерами, богословскими диспутами, балами в Благородном собрании, сумерничаниями и навыком общения по душам.
Посмотрим, как пойдет дальше, но пока культура развивается в направлении, обратном или перпендикулярном научно-техническому прогрессу, судя по тому, что машины становятся все сложнее, а люди - проще. В эпоху высокой Греции тамошние Архимед с Пифагором, вероятно, проходили по статье - безвредные выдумщики, а люди ойкумены занимались искусствами, налаживали демократические институты, воевали, вообще наслаждались краткосрочным праздником бытия. В пору средневековья, когда человек весь сосредоточился на проблематике спасения души, был совершен только один прорыв - во время Столетней войны в Европе появилось огнестрельное оружие и резня превратилась в правильную войну. Да Винчи, крупнейший деятель итальянского Возрождения, все-таки сначала был великий художник, а потом изобретатель парашютов и субмарин. И в плезирном ХYIII столетии ведущей фигурой был поэт и мыслитель, а не инженер и ученый.
Но вот в ХХ столетии что-то сдвинулось со своих мест, какой-то слом произошел в организме всечеловечества, и дело культуры резко пошло на спад. Может быть, закономерное любопытство в его количественном выражении преобразовалось в то гиблое качество, которое обеспечивает господство материи над духом, удобного над прекрасным, простого над тем, что сложнее партии в 'дурака'. Может быть, в культуре просто-напросто отпала нужда либо потому, что она исчерпала свою миссию, воспитав человека положительного; либо потому, что наверху рассудили: не в коня корм. Во всяком случае, наш классический современник ходит сравнительно оборванцем, питается всухомятку, читает 'Петербургские тайны', которыми в старину увлекались шарманщики и мелочные торговцы, говорит на диалекте и мыслит недлинно, как умный пес. Невольно посетуешь про себя: какое по сравнению хотя бы даже с шестидесятыми годами прошлого столетия умаленье и декаданс!..
А, может быть, дело в том, что движение культуры так же циклично, как смена времен года, и через две тысячи лет, которые как раз отделяют Софокла от Рафаэля, жизнь человечества вернется в нормальную колею. Такая перспектива тем более вероятна, что планете Земля все-таки остается существовать еще около шести миллиардов лет, если, конечно до того времени род людской не сгинет через наркотики и футбол.
Поскольку мы умеем так воспевать наши поражения, что они выглядят чуть ли не как победы, деяния русского человека на военном поприще воображаются нам куда более величавыми, чем это было взаправду и наяву. Коли разобраться, вояки мы плохие и представляем собой грозную, практически неодолимую силу, если только уж очень нас рассердить. А если русскому солдату приказано покорить Кавказ, или добыть новые рынки сбыта, или установить в Финляндии социалистическую республику, то из этого, как правило, получается ерунда. Англичане, те с песнями гибли за то, чтобы поработить зулусов, а нам этого не дано: русская армия, самая многочисленная в мире, ничего не могла поделать с союзным десантом во время Крымской кампании; Кавказ мы покоряли чуть ли не шестьдесят лет; в русско-японскую войну проиграли все сражения на суше и потеряли два флота усилиями народа, который, по историческим меркам, только-только освоил огнестрельное оружие и сменил свои джонки на железные корабли.
То есть чести следует приписать, что мы народ невоинственный, не отчаянный и относимся к войне, как к суровой необходимости, греховной работе, проявлению силы зла. Так что трудно сказать, кто из нас больше молодцом: финны ли, отстоявшие свою независимость в зимнюю кампанию 39-40 годов, или мы, вяло сражавшиеся за Финляндскую социалистическую республику и точно нарочно вводившие в заблуждение Третий рейх.
Другое дело - мы терпели обидные поражения на западе и востоке еще в то время, когда в России существовали вера, царь, отечество, честь мундира; стало быть, в настоящее время нам нужно смирно и предельно осмотрительно вести себя на мировой арене, чтобы ненароком не накликать какой конфликт.
У Антона Павловича Чехова был дом в Москве, подмосковная дача и два имения в Крыму; но уже Мандельштам побирался, Платонов мел дворы, и на русском Парнасе царствовал Горький, человек симпатичный, но как писатель середнячок. То есть куда идем?!
Судя по тому, что в наше время хироманта встретишь чаще, чем квалифицированного читателя, и что писатель из серьезных низведен до положения полусумасшедшего, в ближайшую пору, как видно, добра не жди. А все потому, что наших-то повыбили в германскую и гражданскую да основательно их поморили большевики. В результате одни ихние остались как генотип, а наших теперь нужно днем с огнем отыскивать на развод; те самые ихние остались, которые продают оружие противнику, слыхом не слыхивали про русский Серебряный век и вообще произошли от противоестественного мезальянса между конокрадом и бобылем.*
Европейские народы, как раз в то время, когда у нас препирались 'нестяжатели' с 'иосифлянами', уже всецело отдались коммерции и техническому прогрессу и в конце концов выдумали Интернет, имеющий то гуманистическое значение, что по нему можно передавать разные разности, кабы только не та загвоздка, что по-настоящему давно уже нечего передавать. Посему Спиноза, Паскаль, Сервантес суть явления случайные для Европы, даже противоестественные, поскольку они возникли вразрез магистрально избранному пути.
Молодые люди идут в революцию по той же причине, что и в блатные, из-за неприспособленности (пожалуй, даже и физиологической) к положительному труду. За редкими исключениями,** все профессиональные борцы за демократию ли, социальную справедливость или национальную независимость суть люди вполне ненормальные, коли условиться, что потребность в созидании представляет собой здоровый инстинкт, общий для всех людей. Кроме того, борцу, как и уголовнику, свойственны еще две злокачественные черты: романтизм и сознательное презрение к простому человеку, который создан для непраздничной жизни и положительного труда.
* Крестьянин без земельного надела.
** Как, например, Леонид Красин, широко образованный человек и выдающийся инженер.
Оттого неудивительно, что борьба за реализацию каких бы то ни было возвышенных идеалов в ста случаях из ста вырождается в бандитизм. К примеру, в случае с Октябрьской социалистической революцией 1917 года, которая преследовала высший общественно-хозяйственный идеал, мы получили резню в общенациональном масштабе и медленно затухающую страну. К примеру, в случае с августовской буржуазной революцией 1991 года, которая преследовала реальный общественно-хозяйственный идеал, мы получили резню в общенациональном масштабе и медленно затухающую страну.
Стало быть, мотаем себе на ус: если человек, вместо того чтобы растить картошку и воспитывать детей, норовит возглавить партию социал-эксплуататоров, его нужно опасаться, как буйнопомешанного, который ни с того ни с сего может хватить стулом по голове.
Мы потому взираем на западный мир с чувством легкого превосходства, что там давным-давно и главным образом люди заняты выращиванием картошки и воспитанием детей, то есть окончательно омещанилась тамошняя публика и впала в гнусный материализм. То ли дело мы: еще кое-кто у нас размышляет о возвышенном, не во всякий театр билет купишь, и можно поговорить со случайным встречным о переселении человечества на Сатурн. Мудрено ли, что ни в одной стране мира не вздумали и, главное, не взялись строить коммунистическое общество, а русские вздумали и взялись.
Радоваться, впрочем, нечему: коммунисты пришли у нас к власти в 1917 году не потому, что мы такие благостные печальники по социальной справедливости в глобальном масштабе, а потому, что мы моложе и,
