вышла из гостиной.
-- Внезапно заболел, -- снова подтвердила Юсман и добавила: -- Это -та самая Вера, которая должна была подъехать.
-- Проходите, -- сказала печально и медленно Юля женщине, стоящей на пороге.
-- Да, но... -- начала было говорить женщина и загадочно замолчала.
-- Что? -- тут же задала вопрос ей девушка.
-- Дело в том, что я не одна, -- ответила Ве-ра и она молча повела головой в сторону, указывая тем самым на присутствие там, чуть пониже площадки этажа, на ступеньках лестничной клетки, еще кого-то, какого-то человека, которого девушка никак не могла заметить, находясь в прихожей у распахнутой входной двери.
-- Кто там? -- оживляясь, спросила Юля у Веры и не дожидаясь ответа, потребовала для себя желаемого подтверждения, -- папа?! -- бы-ло воскликнула она.
-- Нет. Это... молодой человек. Вы его знаете.
-- Кто? -- настороженно и пугливо забеспокоилась хозяйка квартиры.
-- Юленька! -- послышалось с лестничной клетки, -- ради бога, не волнуйтесь, -- продол-жал говорить приближающийся голос. -- Это я. -- Сказал он, объявившись возле Веры.
-- Миша? -- что-то соображая про себя, про-говорила девушка. -- Но что делаете здесь вы?
-- Они сейчас тебе все объяснят, Юля, -- хо-лодно сказала Юсман.
Минут пятнадцать Юлю приводили в чувства, ибо девушке стало нехорошо еще там, в при-хожей: у нее подкашивались ноги, кружилась голова, и она постоянно повторяла одну и ту же фразу: 'Что с моим отцом?.., Что с моим отцом?.., Что с моим отцом?..'
Ее кое-как довели и усадили поудобнее в кресле в гостиной.
Больше всех беспокоился о происходящем молодой человек: он говорил сердечно и волнуясь. Юсман же и Вера оставались хладнокров-но-тактичными, они интонировали свои голоса и производили свои утешительные действия в адрес хозяйки дома, будто сговорившись, словно контролировали себя по инструкции хорошего тона.
Когда девушка немного пришла в себя и была способна выслушать и понять -- ей все рассказали.
Несколько минут Юля молчала, потом по-просила всех оставить ее одну и когда тяжело-весные гости вечера, такими показались девушке Вера, Виктория Леонидовна и Миша, собрались было уходить, как Юля почему-то, остановила Мишу:
-- Миша.
-- Да, Юленька.
-- Пожалуйста, останьтесь еще немного со мной.
-- Хорошо, Юленька -- я останусь. Вы... идите, -- коротко и довольно сухо сказал молодой человек женщинам, тоже остановившимся в прихожей.
Виктория Леонидовна Юсман и Вера ушли. Теперь молодой человек и девушка оставались в квартире одни.
Юля, медленно передвигаясь, предложила Мише пройти на кухню. Движения ее рук будто парашютировались, иногда останавли-вались, зависали.
Оба молчали, пока Юля готовила чай. Миша непроизвольно и как-то виновато посматривал на девушку.
-- Вы сегодня какой-то другой, Миша, -- наконец-то печально произнесла девушка уже за питьем чая.
-- Мне кажется, я всегда был таким.
-- Неправда.
-- Разве что-то существенно заметно во мне иное, большее, нежели переживание за вас, Юленька?
-- Вы сегодня ни одного разу не улыбнулись, Миша.
-- Хорошо. Я попробую, -- и молодой человек натужно обнажил на своем лице улыбку.
-- Нет. Это улыбнулись не вы.
-- Но это я, Юленька, -- словно оправдываясь, сказал молодой человек, заметно обеспокоившись, -- Я, -- улыбнулся, будто подтвердил он.
-- Во всяком случае, раньше вы улыбались не так, Миша. Ведь мне совсем не захотелось улыбнуться вам в ответ. Хотя... Весь мир теперь для меня -- не так.
-- А хотите, я вам прочту стихотворение, Юленька?
-- О чем?
-- О стихах не говорят, их... читают.
-- Хорошо. Почитайте..., пожалуйста, -- за-думчиво согласилась девушка.
Молодой человек аккуратно отставил недопитую чашку чая в сторону и, облокотившись одной рукой на подоконник, а другой о край кухонного стола, рассматривая что-то в ночном кухонном окне, заговорил:
Похоже, капает листва:
Распластанные
капли
листьев...
А я у свежего листа
Бумаги белой.
Так же -- вместе:
Бумага,
Я -- мой парк раздумий.
Бумаги много очернило
Любовно
Едкое чернило.
Но осень, разве же в ином?
Она, слезится за окном,
Она -- воятель мертвых мумий!
К живому тянется всегда,
Но откровенная беда:
В ее любви,
В дождливых ласках -
Живые умирают краски...
Люблю, люблю я белый лист,
Глядишь, и лист уже не чист...
Что,
Все способно изменить?
Лишь то,
Что может все губить?
Всегда, везде,
И даже в ласках
Рождаются
И гибнут краски...
-- Откуда?.. Откуда вы эти стихи знаете? -- немного помолчавши после того, как молодой человек закончил чтение, настороженно спросила девушка.
-- Стихи принадлежат всем и сочиняют их все от какого-нибудь лица, выражая, -- сказал молодой человек.
-- А вы... гораздо сложнее, чем я думала, Миша. Но, все-таки..., это же стихи моего папы, откуда они вам известны?
-- Здесь нет ничего таинственного, Юленька! Просто... ваш отец как-то подарил мне их. А вам подумалось что-то другое?
-- Нет. Скорее всего так. Но почему именно вы, вам? -- задала вопрос Юля, будто самой себе вслух.
