все это выдержала. Мы -- оба не сумасшедшие. Я действительно твой отец, а там, за решеткой, ты видишь мое тело, в котором теперь заточен -- настоящий Миша. Боже мой, что я говорю! -- воскликнул Миша и снова обратился к Юле: -- я знаю, что ты прочла мой дневник... -- Юля внимательно посмотрела ему в глаза, продолжая плакать, -- После смерти твоей мамы, которую я очень любил, продолжаю любить и теперь, больше всего на свете, я хотел быть только с тобой, Юленька. Вот, почему я решился на это.
-- Я не верю тебе! Замолчи же! Ты лжешь!.. Папа! -- неистово вскричала Юля и бросилась к решетке.
-- Он говорит правду, -- подтвердил профессор, стоящий за решеткой. -И в самом деле, замолчал бы ты, -- сказал он молодому человеку. -- Перестань мучить свою дочь.
-- Миша, взломай же ты эту дверь в решетке, наконец! -- горячо потребовала Юля, сотрясая дверь руками.
-- Там сейфский замок, Юленька. Нужен ключ, -- пояснил молодой человек.
-- Я знаю где он, -- решительно сказала Юля. -- Я сейчас. Я принесу его. Подождите ме-ня, -- говорила она, уже выбегая из комнаты.
Послышались торопливо удаляющиеся звуки ее шагов.
Профессор и Миша остались вдвоем, один на один. Их разделяла только решетка.
-- Понимаю, -- заговорил первым профессор, -- мне прощения нет.
-- Василий Федорович, -- сказал Миша, подходя к решетке, -- я здесь , я заперт и стар вместо вас.
-- Мне очень больно, Миша.
-- Вы страшный, бесчеловечный человек, Аршиинкин-Мертвяк, неужели вам все-таки может быть больно?
-- Да что ты знаешь о боли! Твою ущипнули гордыню -- не принимаешь старика. Но подлинная боль и мучение, когда не болит и не мучается гордыня, а страдает душа и сердце, этого ты еще никогда не испытывал! -- проговорил на едином дыхании профессор.
-- Было... Было у меня и это, Василий Федорович. Я из детдома. И может потому, как это не трудно, и могу понять вас сейчас. Сами себя судите, а я не хочу и не стану. Да. Вначале, я откровенно отдался соблазну ненавидеть вас, я и теперь, все-таки, еще сдерживаю себя, но... меня мучил вопрос -зачем, для чего поступили вы так? И кажется, я начинаю на него отвечать.
Юля быстро спустилась на третий этаж и, пробежавшись по его коридору, остановилась у дверей лаборатории в нерешительности.
Тут она вспомнила об отце и храбрость вселилась в нее. Смело Юля открыла дверь в лабораторию: Вера все так же, бездыханно, продолжала лежать на полу возле лавки, Юля отвернулась от нее.
Наощупь, она обнаружила торчащую связку ключей в замочной скважине с внутренней сто-роны двери в лабораторию и, вытащив ключ из замка, зажала связку в кулаке и стремительно побежала, не оборачиваясь, прочь.
Когда Алекс Маприй использовал главный генератор, чтобы отомстить Ворбию, у Ворбия, находящегося запертым в туалетной комнате, закружилась голова, он стал ощущать резкий запах лимона и, в конце концов, его сознание и чувства вскоре полностью растворились в этом запахе.
Гермич приходил в себя, словно после силь-нейшего наркоза и первое, что он стал осозна-вать и чувствовать как себя это резкий запах лимона.
Постепенно, запах лимона улетучивался, рассеивался, а сознание Гермича становилось все отчетливее и наступил момент, что запах пропал, а Гермич, словно проснулся, очнулся в теле, которое сразу же поторопился обрадовано ощупать с ног до головы.
Ворбия больше не было -- это был Гермич.
Юля как раз пробегала мимо туалетной комнаты, в лабораторию за ключами, когда Гермич уже нашелся, сумел отщелкнуть наружный запор, он только что выглянул из-за двери, и тут же, спрятался за нее обратно, чтобы пробегающая по коридору мимо туалетной комнаты девушка не заметила его. Спрятался он и еще раз, потому что не известная ему девушка пробежала обратно.
-- Женщина! -- выглядывая из-за приоткрытой двери, воскликнул слюняво Гермич вслед удаляющейся Юли. -- Надо позаботиться о ней! -- сказал он и подхохотнувши сам себе, заторопился отследить скрывшуюся уже в проеме двери, ведущей из коридора на лестничную площадку, девушку. -- Догоню я, догоню, -кривляясь, подшептывал сам себе на ходу Гермич.
Он тоже выскочил на лестничную площадку третьего этажа, на секунду остановился, прислушался, потом широко и изнеженно улыбнув-шись, стал подниматься на четвертый этаж клиники.
Юля вернулась, у нее была связка ключей в руках. Она застала Мишу и своего отца молча стоящих друг против друга: их разделяла решет-ка.
Тут же, ничего не говоря, она стала пробовать открывать замок, торопливо вставлять в замок первый ключ.
-- Давай-ка, Юленька мне, -- сказал ей молодой человек, подошел к Юле и она отдала связку с ключами ему.
-- Папочка, -- обратилась было Юля к своему отцу, стоящему по ту сторону решетки.
-- Перестань, я прошу тебя, Юля, -- твердо сказал он и отвернулся от нее.
Юля, тихо плача, присела возле решетки прямо на пол и обняла свои колени руками.
-- Ка-ка-я прелесть, ты здесь! -- раздался чей-то омерзительно насмехающийся голос.
Профессор обернулся назад, а Юля вздрогнула всем телом: в дверном проеме стоял Ворбий!
Миша, в теле профессора, подошел к решетке, всматриваясь в пришедшего.
-- Ворбий!? -- проговорил Василий Федорович. -- Успел все-таки, Мерзавец!
-- Тьфу! Какой я тебе Ворбий! Я Гермич. Ты меня не знаешь. Я пришел, потому что я хочу эту де-ваць- ку, -- врастяжку проговорил Гермич последнее слово, предвкушая сладкое. -- Только ты кричи погромче, ладушки? -подхохотнул Гермич, обратившись к Юле. -- Мне так нравится, чтобы крика побольше, -- объяснился он в сторону оцепенело стоящего профессора в теле Миши.
-- Что ты стоишь?! Ты что, не понимаешь, что ему нужно?! -- крикнул профессору Миша, наблюдающий эту сцену через решетку.
И тут, Василий Федорович вышел из своего оцепенения. Он нагнулся и поднял с пола металлический лом и сделал шаг к Гермичу, но остановился.
-- Ты что? -- театрально гримасничая, выражая недоумение и неудовольствие подобным поведением окружающих против него, сказал Гермич. -Тоже хочешь? -- подхохотнул он. -- Только после меня. Как это делают другие, я то-же люблю наблюдать, иногда. А сейчас -- пошел вон, и положи ты ломик, мальчик.
Профессор медленно стал идти к Гермичу, крепко удерживая лом в руке наизготовку.
-- Нет. Ты меня не понял, -- в притворной вежливости сказал Гермич приближающемуся к нему Василию Федоровичу. -- Хорошо себе, иди ровненько, не споткнись, -- комментировал издевательски каждый шаг профессора Гермич. -На-а! Получай! -- неожиданно сделавши выпад, ударил Гермич профессора ногою в живот, и Василий Федорович выронил из рук лом и согнулся от боли. -Де-ваць-ка, теперь нам никто не мешает, а? -- Гермич направился к Юле, она продолжала оставаться сидеть на полу, сжавшись в единый комок, обхватив свои ноги руками. -- И что мы там прячем, а?... Между ножек? -- Гермич подошел к ней вплотную и Юля попыталась ударить его между ног, но ей это не удалось -Гермич увернулся. -- И что за гадкая девчонка! -- скорчивши удивленную физиономию, сказал он.
Алекс Маприй продолжал наблюдать, сидя в машине. Его интерес по-прежнему был обращен к воротам клиники, а еще его интересовало, почему не уехала, а продолжала оставаться в переулке в своем автомобиле эта, не состоявшаяся жертва. Это начинало Алекса немного волновать и, на всякий случай, чтобы не было осложнений, Алекс снова включил свой прибор, произвел необходимую комбинацию его клавиш и, щелкнувши последней из них, сказал:
-- Вот и нет еще одного, -- он отключил прибор, и отложил его на сидение рядом.
Прошло несколько секунд, как вдруг, следующее событие насторожило и Маприя и Юсман: в переулок выехало из-за поворота три авто-мобиля -- на их крышах беззвучно сверкали красно-синие огни, производя впечатление обрушившегося внезапно зловещего торжества.
Автомобили остановились у ворот клиники и из них стали быстро выходить какие-то люди в штатской одежде. 'Федеральная служба' -- предположил Алекс, так же подумала и Юсман.
