была самая настоящая, и самодержавие не оборонялось в сотую долю так свирепо, и интеллигенция была жертвенна. Но с практическим выводом мы согласны: откинем мысль о революции, 'не будем строить плавов создания новой массовой партии ленинского типа'.
А - что же? Вот: 'на первых порах больших жертв не предвидится' (очень успокоительно для образованщины). 1-й этап: 'неприятие культуры угнетателей' и свое 'культурное строительство' (ну, читать Самиздат и высоко понимать в курилках НИИ). 2-й этап: прилагать 'усилия по распространению этой культуры среди народа', даже 'активно вести эту культуру в народ' (методологию физики? гитарные песни?), 'внести в народ понимание того, до чего мы сами дошли', для чего искать 'обходные способы'. Такой путь 'потребует в первую очередь не отваги (в 'который раз этот бальзам на душу), а дара убеждать, прояснять, умения долго в успешно возбуждать внимание народа, не привлекая внимания властей', 'России нужны не только трибуны и подвижники, но и... ехидные критики, искусные миссионеры новой культуры'. 'Находим же мы с народом общий язык, говоря о футболе и рыбалке, - надо искать конкретные формы хождения в народ'. 'И неужели мы, владея мировоззрением... (и т. д.) ... не справимся с задачей, которую успешно решают полуграмотные проповедники религии?!' (Увы, увы, не в грамотности дело, на том и выдает себя заносчивая и подслепая образованщина, а - в душевной силе.)
Мы так щедро цитируем, потому что: не одного Телегина уже, а - всех самоуверенных идеологов центровой образованщины. Кого из них ни послушаем мы, одно это и слышим: осторожное просветительство! Статья Челнова (Вестник, No 97) точно, как в у Телегина, ве сговариваясь, озаглавлена: 'Как быть?' Ответ: 'создавать тайные христианские братства', расчет на тысячелетнее ж улучшение нравов. Л. Венцов (Вестник, No 99) 'Думать!' - то же, не сговариваясь, телегинское лекарство. На короткое время заплодились в Самиздате журналы и журналы 'Луч свободы', 'Сеятель', 'Свободная
мысль', 'Демократ' - все строго конспиративны, конечно, и у всех совет один: только не открывать своего лица, только не нарушать конспирации, а медленно распространять среди народа верное понимание... Как же? Все та же тысячелетняя пастораль, которую сто раз обгонят события ракетного века. Помнилось это так легко: в тюрке рассуждать, рассуждения отдавать в Самиздат, а там - само пойдет!
Да не пойдет.
В теплых светлых благоустроенных помещениях НИИ ученые-'точники' и техники, сурово осуждая братьев-гуманитариев за 'прислуживание режиму', привыкли прощать себе свою безобидную служебную деятельность, а она никак не менее страшна, и не менее сурово за нее спросится историей. А ну-ка, потеряли б мы завтра половину НИИ, самых важных и секретных, пресеклась Бы наука? Нет, империализм. 'Создание антитоталитарной культуры может привести и к свободе вещественной', - уверяет Телегин, - да как же это себе вообразить? Полный рабочий день ученые (с тех пор как наука стала промышленностью - по сути квалифицированные промышленные рабочие) выдают вещественную если не 'культуру', то цивилизацию (а больше - вооружение), именно вещественно укрепляют ложь, и везде голосуют и соглашаются и повторяют, как ведено, - и как же такая культура спасет всех нас?
За минувшие от статьи Телегина годы много было общественных поводов, чтобы племя гигантов хоть бы плечами повело, хоть бы дохнуло разик, - нет1 Подписывали, что требовалось, против Дубчека, против Сахарова, против кого прикажут, и, держа шиши в карманах, торопились в курилки развивать 'отраслевую подкультуру' и ковать 'могучую методологию'.
Л может быть и психиатры института Сербского той же 'тройной моралью' живут и гордятся своею 'внутренней свободой'? И прокуроры иные, и высокие судьи? - среди них ведь есть люди отточенного интеллекта (например Л. Н. Смирнов), никак не ниже телегинских гигантов.
Тем и обманчива, в том и путана эта самодовольная декларация, что она очень близко проходит от истины, и это веет читателю на сердце, а в опасной точке круто сворачивает вбок. 'Ohne uns!' - восклицает Телегин. Верно. 'Не принимать культуру угнетателей!' - верно. Но: когда? где? и в чем не принимать? Не в гардеробной после собрания, а на собрании - не повторять, чего не думаешь, не голосовать против воли! И в том кабинете - не подписывать, чего не составил по совести сам. Какую там 'культуру' отвергать? Никто и не навязывает 'культуры', навязывают ложь - и всего-то лжи нельзя принять, но - тотчас, в тот момент и в том месте, где ее предлагают, а не возмущаться вечером дома за чайным столом. Отвергнуть ложь - тотчас, и не думать о последствиях для своей зарплаты, семьи и досуга развивать 'новую культуру', Отвергнут - и не заботиться, повторят ли твой шаг другие, я не оглядываться, как это распространится на весь народ.
И потому, что ответ так ясен, стянут к такой простоте и прямоте, - от него всем блеском красноречия увиливает анонимный идеолог высокомерного, мелкого и бесплодного племени гигантов5.
А кто не способен идти на риск - избавьте нас пока в нашей грязи, в нашей низости от ваших остроумных рассуждений, обличений и указаний, откуда наши русские пороки.
6
И как же при этом центровая образованщина понимает свое место в стране, по отношению к своему народу? Ошибется, кто предположит, что она раскаивается в своей роли прислужницы. Даже Померанц, представляющий совсем другой круг столичной образованщины - непристроенной, неруководящей, беспартийной, гуманитарной, не забудет восхвалить 'ленинскую культурную революцию' (разрушала старые формы производства, очень ценно!), защитить образ правления 1917 - 22 годов ('временная диктатура в рамках демократии'). И: 'деспотического отношения со стороны победивших революционеров обыватель, разумеется, вполне заслуживает. Его трусость, его раболепие воспитывают деспотов'. Бго раболепие, не наше!.. А чем же центровая образованщина ведет себя достойней так называемого 'обывателя'? Даже предположения о какой бы то ни было вине перед народом за прошлое или за нынешнее, чем так мучилась предреволюционная интеллигенция, не возникает ни у, кого из певцов образованщины, ни у порицателей ее. Тут они все едины, и Алтаев: 'Народу самому неплохо было бы ощутить свою вину перед интеллигенцией.'
В сравнении себя с народом центровая образованщина все выводы делает в свою пользу. Померанц: 'Интеллигенция есть мера общественных сил - прогрессивных, реакционных. Противопоставленный интеллигенции, весь народ сливается в реакционную массу' (выделено мною, А. С.). 'Это - та часть образованного слоя общества, в которой совершается духовное развитие, в которой рушатся старые ценности и возникают новые, в которой делается очередной шаг от зверя к Богу... Интеллигенция это и есть то, что интеллигенция искала в других - в народе, в пролетариате и т. д.: фермент, двигающий историю'. Более того: 'Любовь к народу гораздо опаснее (чем любовь к животным); никакого порога, мешающего стать на четвереньки, здесь нет.' Да просто:
'Здесь... складывается хребет нового народа', 'новое что-то заменит народ', 'люди творческого умственного труда становятся избранным народом XX века'!!!
То же у Телегина, то же и Горский (еще один псевдоним, Вестник No 97); 'Путь к высшим ценностям лежит в стороне от слияния с народом.' На 180 градусов от того, как думали их глупые интеллигентные предшественники.
Заберем себе и религию. Померанц: 'Крестьяне не совершенны в религии', то есть без философской высоты: 'можете назвать это Богом, Абсолютом, Пустотой... я не привязан ни к одному из этих слов', а просто сердечная преданность вере, ее заветам и даже обрядам, фи, - крестьяне несовершенны в вере, 'так же, как и в агрономии'. (По крестьянской агрономии и хлебушек был и почва не гибла, а по науке вот скоро мы без почвы. Да, бишь, против почвенников и вся дискуссия Померанца, его идеал 'люди воздуха, потерявшие все корни в обыденном бытии'.) Зато 'нынешние интеллигенты ищут Бога. Религия перестала быть приметой народа. Она стала приметой элиты'. То же и Горский: 'Смешивать возвращение в церковь и хождение в народ - опасный предрассудок.'
Один пишет в московском Самиздате, другие - в парижском журнале, друг АРУ-га вероятно не знают, а какое единство! иголки не пробьешь. Значит, не придумка одиночек, а направление.
А что ж порекомендуем народу? Вообще ничего. Никакого народа нет, в этом снова все они сходятся: 'Культура, как змея, просто сбрасывает кожу, и старая кожа, народ, лежит, потеряв свою жизнь, в пыли.' 'Для человечества патриархальные добродетели безнадежно потеряны', 'мужик не может возродиться иначе, как оперный'. 'Мы не окружены народом. Крестьянства в развитых странах становится слишком мало, чтобы окружить нас', 'крестьянские нации суть голодные нации, а нации, в которых крестьянство исчезло, - это нации, в которых исчез голод'. (Это пока мы еще не уперлись в технологический тупик.)
Но если идеологи образованщины так понимают общее положение народов, то как тогда - национальные судьбы? Обдумано и это. Померанц: 'Нации - локальные культуры и постепенно исчезнут.' А 'место интеллигенции - всегда на полдороге... Духовно все современные интеллигенты принадлежат
