художественного произведения. Он обвиняет Гончарова в том, что нет у него ясно выраженного взгляда на предмет, нет прямых выводов. Объективность изображения у Гончарова он готов рассматривать как простую фотографичность. Добролюбов в целом высоко ставил роман 'Обломов', отмечал типичность его характеров и окружающей их обстановки. Писарев же утверждает, что 'главные действующие лица (романов Гончарова. Ю. С.) созданы головою автора, а не навеяны впечатлениями живой действительности'. Добролюбов смотрел на Обломова как на исторически сложившийся тип, порожденный крепостническими отношениями. Писарев, отвергая либерально-клеветническую оценку Обломова как порождения всей русской жизни, вместе с тем не видит в нем ничего типического, не видит его обусловленности определенными социальными отношениями. 'Обломов просто ленив, потому что ленив', - приходит он к выводу. Добролюбов, говоря об 'обломовщине' как социальном явлении, ставил Обломова в связь с образами других 'лишних людей' в русской литературе, в том числе и с Рудиным и Белыовым. Писарев прежде всего подчеркивает отличие Обломова от героев типа Рудина и Бельтова. Недостатки Рудиных и Бельтовых он ставит в связь с вызвавшей их к жизни социальной обстановкой, он смотрит на этих героев как на жертвы существующего порядка вещей. Обломов же с его ленью, по мнению Писарева, целиком 'поставлен в зависимость от своего неправильно сложившегося темперамента'. Самому термину 'обломовщина' Писарев отказывает в значении крылатого слова, имеющего определенный социальный смысл. Добролюбов считал образ Ольги Ильинской живым, глубоко типическим образом русской женщины, способной к самостоятельному развитию. Писарев считает ее фигурой выдуманной, 'марионеткой'. Таким образом, в оценке 'Обломова' Писарев почти по всем пунктам разошелся с Добролюбовым. Лишь в характеристике Штольца сошлись они. В положительной оценке Штольца в романе как деятеля нового тина они видели проявление типичного либерализма.
Эти расхождения нельзя считать случайными или свидетельствующими только о различном эстетическом подходе к роману Гончарова. - В основе их лежит известное различие между тактической линией Добролюбова и Писарева. В глазах Добролюбова образ Обломова потому получил особенное значение, что в нем он увидел крайнее, наиболее полное выражение того, к чему приводит действие крепостнической среды. Ставя в связь этот образ с образами других 'лишних людей', Добролюбов направлял свой удар по дворянскому либерализму с его неспособностью противостоять реакции, с его дряблостью и политической беспринципностью. Резкая характеристика 'лишних людей', безоговорочное их осуждение, без всяких скидок на то, что они являются 'жертвами' окружающей их среды, служили в статье Добролюбова этой важнейшей политической цели. Характеристика типа 'лишних людей' У Писарева при всей ее остроте еще лишена такой политически обобщающей силы.
Но при всех проявлениях в этих статьях известной незрелости Писарева в эти годы как революционного демократа они остаются яркими документами общей демократической борьбы против существовавшего порядка вещей, исполнены пафосом его решительного осуждения и отрицания.
Эти статьи Писарева показали и его выдающиеся способности как литературного критика. Современный читатель не может пройти мимо глубокого анализа нескольких повестей Тургенева, тонкой и вдумчивой характеристики героев этих повестей. Писарев на протяжении всей своей деятельности высоко ценил Тургенева как художника. Другим писателем, чье творчество в эти годы получило у Писарева очень высокую оценку, был Писемский. Литературная критика тех лет мало уделила внимания достоинствам Писемского - талантливого бытописателя, правдиво и красочно показавшего типические стороны жизни крепостнической России. Писарев первый подчеркнул это. Он склонен даже поставить Писемского, в некоторых отношениях выше Тургенева. В этом увлечении критика также нельзя не видеть отражения некоторых специфических черт мировоззрения Писарева в эти годы. Писарев прежде всего требует от литературы сосредоточения на обличении старого, темных сторон тогдашней действительности. В критическом пафосе обличения он видит основное значение произведений современной ему литературы. Он считает глубоко оправданным сосредоточение писателя на изображении повседневной действительности, обыкновенных людей, ставших жертвами 'уродливого порядка вещей'. 'Тем и замечательна повесть Писемского, - говорит критик о повести 'Тюфяк', - что она рисует нам не исключительные личности, стоящие выше уровня массы, а дюжинных людей... Чтобы действительно оценить всю грязь нашей вседневной жизни, надо посмотреть на то, как она действует на слабых людей; только тогда мы в полной мере поймем ее отравляющее влияние'. В этих словах Писарева было много и актуального и справедливого. Но в них отразилось еще и его сомнение в готовности литературы сойти с почвы 'чистого отрицания' и изобразить новый тип положительного героя. Эти идейные противоречия Писарева приводили к известному смещению перспективы. Сопоставляя трех современных писателей, он отдавал пальму первенства Писемскому за грубовато-прямолинейное изображение явлений повседневной жизни и в этом смысле ставил его произведения не только выше романов Гончарова, к которым он отнесся несправедливо-полемически, но даже и выше повестей любимого им Тургенева.
* *
*
В условиях дальнейшего обострения политической борьбы в России к началу 1862 года мировоззрение Писарева быстро крепло и оформлялось. Теснее связан он в это время с кругом революционно-демократической молодежи, активно участвует в политическом движении тех дней. Расширялся круг общественных вопросов, привлекающих его внимание. Политические выводы его статей становились острее, решительнее. В этом смысле очень показательна статья 'Меттерних', появившаяся в самом конце 1861 года. В ней была дана характеристика австрийского министра, одного из столпов европейской реакции накануне 1848 года, вдохновителя 'Священного союза', пытавшегося объединить силы реакции в борьбе с нараставшим революционным и национально-освободительным движением. Писарев показывает тщетность этих усилий Меттерниха, историческую обреченность его политики. Политика Меттерниха 'уже осуждена историей, - говорит он, - ее несостоятельность обнаружили итальянские события трех последних годов', {Д. И. Писарев. Сочинения, изд. 5, т. I, СПб. 1909, стр. 579.} то есть борьба итальянского народа за национальную независимость и воссоединение страны.
Революционные демократы 1860-х годов всегда связывали борьбу против царизма и феодально- крепостнического строя в России с критикой буржуазных порядков на Западе, с борьбой против европейской реакции. Разоблачая реакцию и буржуазный либерализм на Западе, они направляли свой огонь но русским поклонникам буржуазной 'цивилизации', пытавшимся опереться на 'опыт' западноевропейских реакционеров и либералов в борьбе с революционным движением масс. Статья Писарева о Меттернихе, появившаяся в момент высокого подъема демократического движения, была боевым выступлением против царизма и реакции. Демократический читатель хорошо понимал, что, говоря об австрийских делах, Писарев имеет в виду и явления современной ему русской действительности.
Рост революционных настроений Писарева ясно виден в статьях, опубликованных в начале 1862 года, незадолго до его ареста.
В статье 'Московские мыслители' Писарев продолжил борьбу с реакционно-охранительной журналистикой, начатую в 'Схоластике XIX века'. Но если в статье 1861 года большое место занимает защита 'Современника' от нападений со стороны реакционеров и либералов, то в этой статье Писарев переходит в прямое наступление против реакционной журналистики. Он подвергает меткому осмеянию и уничтожающему разбору содержание журнала Каткова 'Русский вестник', который считался наиболее 'солидным' органом реакции. Литература 'Русского вестника' и демократическая литература - это явления двух различных миров, между ними нет и не может быть никакого примирения; таков основной вывод статьи.
Задаче разоблачения реакционной идеологии посвящена и статья 'Русский Дон-Кихот'. Она направлена против учения славянофилов, активизировавших в эти годы свою деятельность. Идеологи славянофильства провозглашали необходимость 'обновления' идеализма на основе догматов православия. В своей статье, дающей ироническую характеристику подобных 'философских исканий' славянофила И. Киреевского, Писарев показывает глубоко реакционный смысл их.
Одной из лучших литературно-критических статей Писарева является 'Базаров'. Роман Тургенева 'Отцы и дети' нашел в Писареве своего вдумчивого истолкователя. Образ Базарова, оригинально раскрытый Писаревым, получил для него особенное значение. В Базарове Писарев, наконец, обрел того положительного героя, которого он не видел еще, когда писал предшествующие статьи.
Как же представлял себе Писарев образ деятеля, в котором нуждается современное ему общество? Что он увидел в Базарове? С помощью прозрачных намеков Писарев дает знать читателю, что видит в Базарове демократа, готового пойти в решительную минуту до конца и принять, когда это понадобится, - активное
