Когда-то хозяину здешнего бистро была предложена сумма, более чем вдвое превышавшая доходы от его заведения, и вскоре новый владелец превратил захудалое бистро в преуспевающий ночной бар. Здесь отлично кормили и подавали первоклассные напитки. Кроме того, если вы были лично знакомы с Ленни Собелом, то за вами могли забронировать отдельный столик.
На лице моей спутницы проглядывало восхитительно-насмешливое выражение, но, вероятно, она не знала, что предпринять: то ли зайти в бар, то ли бежать отсюда.
— Вы знаете, куда мы идем? — спросила она.
— Разумеется... А может, вы уже успели каким-то образом предупредить своего дружка и теперь он поджидает меня?
— Наблюдательный парень, да к тому же и остроумный.
— Мне об этом уже говорили.
— Да-а, — ее глаза стали холодными. — Но вам действительно следует бояться. Вы, очевидно, не представляете всей опасности.
— Вы когда-нибудь видели меня испуганным, милая? — спросил я, остановившись перед дверью.
— В прошлом — нет.
— И в будущем не придется.
— Значит, вы большой человек, — сказала она безразличным тоном.
Пару секунд я смотрел на нее и затем кивнул.
— Да, Элен. Вы говорили мне это и раньше. Так скажут и те, кто меня не знает.
Я открыл дверь и пропустил ее вперед. Швейцаром здесь служил солидный, безупречно одетый мужчина по имени Сташу. Его привезли в Нью-Йорк в 1949 году из Парижа. В бар Собела его привлекли большие деньги.
В петлице сюртука он носил две наградные ленточки, что напоминало о его участии в Сопротивлении.
В вестибюле находилось несколько человек. Одни брали на дом коктейли, другие отирались у стойки, предпочитая высокий вертящийся стул мягким креслам главного зала.
Передав шляпу и дождевик гардеробщику, я повернулся к Элен. Она держалась спокойно, чувствуя на себе взгляды присутствующих. Сташу предупредительно опустил вниз плюшевую ленточку, и мы прошли к указанному столику. Вопреки обыкновению, он лично принял от нас заказ и удалился.
Нечто подобное легкому облачку скользнуло по лицу Элен. Она взглянула на меня и неуверенно прошептала:
— Пока идет все слишком хорошо, Дип.
— Иначе и быть не может.
— Но вы здесь никогда не были...
Я только взглянул на нее.
— А между тем вас здесь встретили так, как будто...
— Швейцару платят деньги, чтобы он хорошо знал людей. Всех...
— Он скажет Ленни, — проговорила она.
— Вне всякого сомнения. Но для того мы и явились сюда.
Все заказанное быстро появилось у нас на столе и Сташу осведомился на своем ломаном английском, все ли в порядке и не нужно ли нам чего-нибудь еще.
В два тридцать ленч подошел к концу, музыка смолкла, зал опустел.
Наконец появился сам Ленни Собел. Он потучнел. Его оплывшее жиром лицо оставалось по-прежнему маловыразительным, но зато теперь на нем был пятисотдолларовый костюм, а на пальце — кольцо с дорогим камнем.
Ленни Собел никогда не ходил быстро. Возможно, не мог, но, вероятно, просто не хотел. Он передвигался какой-то странной поступью, поэтому неотступно следовавшие за ним парни были вынуждены то останавливаться, то, подобно собакам-ищейкам, рыскать из стороны в сторону.
Он улыбнулся своей жирной улыбкой сперва Элен, затем мне.
— Привет, свинья, — сказал я, и если бы Ленни не остановил своих телохранителей взмахом руки, наверняка началось бы побоище.
Но я отлично знал, что удержит их.
— Скажи им, Ленни, чтобы встали здесь, впереди...
Собел по-прежнему улыбался, хотя мешки у него под глазами нервно подрагивали. Он велел парням встать передо мной, и они послушно сделали это, ожидая дальнейших указаний. Если бы Ленни велел, они не задумываясь прикончили бы любого, но он сказал им стоять, и они стояли как вкопанные.
Один из них был высокий, узкобедрый, с широкими плечами, а другой среднего роста — ничем особым не отличался.
Я поочередно кивнул им обоим и сказал:
— Гарольд... Эл... Рад вас видеть.
