- Очевидно, мне следует радоваться. Но я не могу примириться со смертями... В них доля и моей вины. - Он содрогнулся и поставил бокал. Хотите еще?
- Да, пока есть немного времени.
Он взял поднос и, выходя, откинул крышку проигрывателя. Я слушал мерный ритм оперы Вагнера и следил за завитками дыма, поднимающегося от кончика тлеющей сигареты.
На этот раз мистер Берин принес с собой бутылку виски, ликер и ведерко со льдом.
- Расскажите мне, Майк, без подробностей, только самое главное, попросил он, опустившись в кресло. - Причины... почему такое случается? Может быть, когда я все узнаю, то смогу успокоиться.
- В этом деле подробности - самое главное, их нельзя опускать. Мы искали имя, а нашли преступление. Мы расследовали преступление, а нашли имена. На сей раз не зевает и полиция. Каждую минуту, которую мы здесь сидим, какой-нибудь сволочи в городе прищемляют хвост. Вы можете гордиться, мистер Берин. Я - горжусь, я дьявольски горжусь. Я потерял Нэнси, но нашел Лолу... и какую-то частицу самого себя.
- Если бы мы только сделали что-нибудь для этой девушки...
- Нэнси?
- Да. Она умерла в таком одиночестве!.. Но ведь каждый сам выбирает себе путь. Если, как вы говорите, она действительно имела внебрачного ребенка и шла по стезе греха - кого тут винить? - Он грустно покачал головой. - Если бы они имели хоть немного гордости... хоть малейшее представление о чести, ничего бы этого не было. И дело не только в Нэнси сколько еще подобных ей?
- Жизнь сложная штука, мистер Берин. Кто не допускает ошибок? Но так жестко расплачиваться...
Бутылка опустела наполовину, прежде чем я взглянул на часы и поднялся.
- Уже поздно. Вельда меня съест.
- Я был рад вашему приходу Майк. Вы хороший человек. Приходите ко мне завтра. Я хочу знать, что происходит.
На пороге мы пожали друг другу руки и, спускаясь по лестнице, я слышал, как закрылась дверь. Портье был на месте: прижимал палец к губам и умолял меня сохранять тишину - я, черт побери, не мог не свистеть! 'Осталось совсем немного', - подумал я, выводя машину со стоянки.
Вельда отчаялась меня дождаться. Я заметил ее, когда она переходила улицу, как тростью размахивая своим зонтиком.
- Кто-то обещал прийти через полтора часа! - гневно сказала Вельда.
- Извини, радость, замешкался.
- Ты всегда мешкаешь.
Она становилась дьявольски хорошенькой, когда выходила из себя.
Мы расписались в книге ночных посетителей, и сонный лифтер вознес нас на четвертый этаж. Вельда искоса поглядывала на меня, стараясь сдержать любопытство, и, наконец, не выдержала:
- Обычно я знаю, что происходит, Майк.
- Камера. Рыжая фотографировала.
- Естественно.
- А фотографии можно было использовать для шантажа. Из-за этого и заварилась каша... И нам они понадобятся как доказательства.
- Ага.
Она не поняла, но решила, что все ясно. Позже мне придется рассказать ей подробно. Позже, но не сейчас.
Мы дошли до конторы, и Вельда своим ключом открыла дверь и включила свет. Я так давно здесь не был, что комната показалась мне чужой. Пока Вельда поправляла перед зеркалом прическу я подошел к столу.
- Где квитанция, крошка?
- На самом виду, у тебя под носом.
- Не вижу.
- О-ох, ну вот же... - Ее взгляд медленно скользнул со стола на меня, глаза расширились. - Она пропала, Майк.
- Пропала! Как это?!
- Отлично помню, что перед уходом положила ее на стол. У меня всегда все в порядке...
Вельда замолчала. Ее рука опустилась на чистую записную книжку. Лицо утратило всякий оттенок.
- Говори же!
- Вырвана страница... та, где я записала телефон и адрес Лолы.
- Боже!
Я распахнул настежь переднюю дверь, рассматривая ее на свету. Вокруг замочной скважины блестели мелкие царапины, оставленные отмычкой. Я, наверное, закричал, потому что в ушах стоял пронзительный звук' когда я мчался но лестнице. Ступеньки прыгали перед глазами, сливаясь в дрожащий серый ряд.
Акселератор был вжат в пол до предела, но моя нога дрожала от напряжения, стараясь вдавить его еще глубже. Стрелка спидометра подпрыгнула к ограничителю и там остановилась. Тормоза протестующе визжали на поворотах. Я был благодарен дождю и позднему часу: мне не мешали ни прохожие, ни машины. Мои глаза смотрели только вперед, а рука намертво вцепилась в руль.
Я не смотрел на часы, но время, казалось, растянулось, и прошла целая вечность, прежде чем я бросил машину у подъезда. Ни разу не оступившись в кромешной тьме, я добежал до двери, рванул ее, и крик застрял в горле твердым комком.
Лола лежала на полу с распростертыми руками; верх платья был пропитан кровью. Я свалился рядом на колени и приподнял ее голову. Рана в груди клокотала. Она еще дышала.
- Лола...
Ее веки дрогнули. Она увидела меня, и губы, совсем недавно такие алые и сочные, разошлись в слабой улыбке.
- Лола...
Я пытался помочь ей, но ее глаза сказали мне, что было слишком поздно. слишком поздно. СЛИШКОМ ПОЗДНО.
Каким-то образом она сумела указать пальцем на телефон, потом на дверь, и рука ее бессильно упала. Лола не издала ни звука, но губы шевельнулись, и она сказала в последний раз: 'Я люблю тебя, Майк'. Я наклонился и нежно, мягко поцеловал ее, ощутив соленый привкус слез.
Ее глаза закрылись - Улыбка осталась на лице, но Лола была мертва. Знай - я люблю тебя. Знай, что всегда, всегда буду любить тебя. Только тебя.
Я был опустошен. Внутри у меня все выгорело - ни эмоций, ни боли. Да и что чувствовать, что делать?.. Я закрыл глаза и произнес молитву, молитву без слов. Когда я открыл глаза, Лола все также указывала на дверь - даже сейчас, мертвая, пыталась мне что-то сказать.
Пыталась сказать, что убийца притаился на лестнице, не успев убраться! Он ждал от меня очевидного: что я вызову врача и полицию и, тем самым, подарю ему драгоценные секунды. Но если есть что-нибудь святое на свете, он не уйдет! И тут я услышал шорох...
Ну нет!!!
Я не старался не шуметь, я перепрыгивал через ступеньки, едва не отрываясь от перил на площадках. Убийца тоже больше не пытался таиться и бросился на улицу; взревел мотор. Я влетел в машину, и мы почти одновременно вырвались на шоссе.
15
Кто бы ни сидел за рулем, он явно осатанел от ужаса и несся по дороге без малейшего опасения за свою жизнь. Может быть, он услышал мой дикий смех, когда расстояние между нами начало сокращаться; может быть, он мысленно видел мое лицо: глаза, горящие жаждой мщения, и зубы, стиснутые так, что крошилась эмаль.
Тело превратилось в клубок мышц, раздираемых яростью. Я не мог дышать, я мог только втягивать воздух, задерживать его как можно дольше и выпускать с протяжным свистом. За нами погнались было полицейские машины, но быстро отстали и затерялись.
Каждую секунду видеть, как уменьшается расстояние, каждую секунду подбрасывать еще больше угля в огонь, разъедающий мои внутренности и затуманивающий зрение, пока не остался один только узкий туннель света и в конце его - машина. Мы ехали уже почти бампер к бамперу, и я чувствовал, как становлюсь на два колеса при поворотах. Страх заставил меня притормозить - страх, что потеряю его. На
