совершенно определенно, в нем плыли не клиенты, поэтому Барон послал своих людей выяснить, что нужно подозрительным визитерам. И катер, обогнув остров, ушел прочь. Значит, целью первого путешествия этих идиотов, которые сейчас либо умирали, либо уже умерли, была все-таки разведка.
Барон понимал толк в лодках. Он тут же запустил двигатель катера и направился в открытое море. Полчаса шел строго на юг, после чего оставил штурвал и подошел к телу, распростертому на палубе.
Мертвец оказался не Грофилдом: Барон вообще впервые видел лежащего перед ним человека. Он не знал Паркера в лицо, но все же решил, что, очевидно, это все-таки именно он, хотя выглядел человек совсем не так, как должен был бы выглядеть, по представлению Барона, организатор такого налета. Но теперь уже все равно — он мертв, и с ним покончено. И Барон швырнул тело за борт.
Он направлялся в Мексику.
Глава 7
Грофилд лежал на палубе катера в темноте, а его сознание находилось в состоянии неустойчивого равновесия между ясностью и бредом. Только одна мысль настойчиво билась в мозгу: если Барон обнаружит его, он погиб. Сейчас Грофилд не в состоянии был защитить себя, а Барон конечно же захочет его прикончить, значит, он умрет. Чтобы этого не случилось, ему нужно покрепче уцепиться за стойку леера. Поэтому то приходя в сознание, то проваливаясь в небытие, то ощущая наплывающую боль, то не чувствуя ее, Грофилд продолжал крепко держаться за нее.
В пятый раз за сегодняшнюю ночь и в пятый раз за всю свою жизнь его ранили. Он боялся, что последняя рана гораздо опаснее четырех предыдущих. Боль как бы расползалась, она постоянно изменялась и отдавалась эхом во всем теле; он не представлял, куда вошла последняя пуля, но полагал, что она застряла где-то в спине, чуть пониже левого плеча. Он также твердо знал, что пуля до сих пор находится в его теле, поскольку не чувствовал никакой боли в верхней левой части груди.
Выстрел свалил его с ног, он потерял сознание и не имел понятия, как долго пребывал в состоянии помрачения. Теперь сознание медленно возвращалось к нему. Сначала он догадался, что находится на каком-то средстве передвижения, которое раскачивается и движется одновременно. Потом решил: это катер. Так как Алан лежал на чем-то мягком, он сначала предположил, что его уложили в постель, а лодку ведет Паркер. Но затем, острее ощутив реальность, понял, что под ним что-то совершенно не похожее по форме на кровать, когда открыл глаза, то увидел в дюйме перед собой мертвое лицо Росса.
Шок привел его в чувство окончательно. Он понял, что валяется на палубе и зажат между стеной каюты и трупом Росса. А за штурвалом по силуэту явно не Паркер. Кто же? Барон?..
В первый раз, придя в себя, он оставался в сознании достаточно долго, чтобы успеть не только подумать, но и совершить кое-какие действия. Алан знал, что сейчас не может тягаться с Бароном, значит, ему надо спрятаться, а на этом катере укрыться, может быть, можно только внизу.
Чтобы пробраться туда, ему было не обязательно проходить мимо Барона, стоявшего за штурвалом. Грофилд пополз по палубе, подтягиваясь на правой руке, левая безвольно волочилась за ним. Добравшись до лестницы, он снова ползком стал спускаться, ногами вперед. Основная нагрузка пришлась на ноги, но он настолько ослабел, что где-то уже на середине трапа не удержался и свалился, у него перехватило дыхание, и он снова потерял сознание. Очнувшись, увидел себя на полу в главной каюте и сразу принялся искать, где бы спрятаться. Но на таком маленьком катере все скомпоновано, пригнано и все на виду — ни одного укромного местечка.
Слово «скомпоновано» почему-то застряло в мозгу и упрямо ворочалось. Да, да — вспомнил: в одной из стен каюты спрятана раскладушка. Он знал точно. Лодка рассчитана на восемь человек. Диван-кровать и раскладушка обеспечивали всем спальные места.
Поборов головокружение, слабость в ногах и постоянное стремление сознания ускользнуть от него, Алан с величайшим трудом поднялся на ноги, нашел раскладушку и разложил ее. Но углубления в стене, в котором он мог бы спрятаться, не оказалось.
От физического напряжения раны начали кровоточить, пиджак на спине и левый рукав промокли и слиплись от крови. Он заметил темные пятна и на ковре, но с этим уже ничего не поделаешь. Прижавшись спиной к борту, перевел дыхание. Если он не собирался умереть здесь как беспомощный котенок, ему необходимо что-то предпринять... Он сбросил матрац на пол. То падая, то передвигаясь на коленях, он толкал и тащил его, пока наконец не выволок в переднюю каюту. Там, сложив вдвое по длине, затолкал под одну из кроватей. Если Барон решит заглянуть туда, то подумает, что хозяева катера по каким-то своим причинам прихватили на борт лишний матрац. Но если Барон знаком с устройством подобных катеров и знает о раскладушке, то все усилия напрасны и Грофилд умрет, скорчившись в нише за кроватью, как любовник из немого кино, обнаруженный разъяренным косоглазым мужем. А что Барон станет разыскивать его, он не сомневался.
Человек не может сделать больше, чем в его силах. Преодолевая боль и слабость, Грофилд вернулся в главную каюту, вскарабкался по стонущим пружинам кровати и скорчился в нише под нею, воплощая собой живую картину отчаяния. Затем с огромными муками поднял кровать, вжался в стену и вцепился пальцами в пружины. Он не должен дать раскладушке упасть. Он не должен потерять сознание и свалиться вместе с ней под ноги Барону.
Не позже чем через час Барон вернется, чтобы сбросить два трупа за борт, и сейчас же примется разыскивать его. Слабую надежду вселяло лишь то, что при такой качке труп сам может свалиться в воду и его враг примет эту версию за единственно возможную.
Но время шло, никаких звуков, которые свидетельствовали бы о том, что Барон ведет поиски, не доносилось. Поскольку Грофилд то приходил в себя, то снова проваливался в забытье, он не знал, сколько времени прошло с момента отплытия, и продолжал думать, что они в пути гораздо меньше часа. В этом он был уверен сначала в продолжение почти пяти часов, а затем и еще многих часов позже.
Рана перестала кровоточить, кровь вокруг нее запеклась и засохла. Сначала он трясся от холода, от ужасного холода, который показался ему предсмертным, а потом долго истекал потом и его лицо горело в жару. И тем не менее в те моменты, когда сознание возвращалось к нему, он все еще пребывал в уверенности, что не прошло и часа, как он заперся в своем вертикальном гробу.
По прошествии пятнадцати часов Алан сдался. Его затекшие пальцы разжались, скрюченное тело расслабилось, и он вывалился прямо на пружины кровати,
Лучи полуденного солнца лились в окно, освещая его. Он был не защищен, открыт для своего врага, но не знал об этом, потому что снова потерял сознание.
Глава 8
В воскресенье в полдень Барон пристал к берегу — не потому, что ушел так далеко, как ему хотелось, а потому, что кончилось горючее. В течение четырнадцати часов он двигался на юг. Каменистый пустынный берег справа от него принадлежал Мексике и находился в двухстах милях к югу от американской границы и в двадцати милях к югу от деревни Песка.
Загнав катер на мель. Барон спустился вниз в поисках еды. Он ничего не ел с прошлой ночи, а не спал с позапрошлой.
В каюте он не заметил ничего необычного. Отчасти это объяснялось его усталостью, отчасти облегчением от того, что ему снова удалось ускользнуть, а также нетерпением: уж очень ему хотелось поскорее отправиться в путь и оказаться подальше от берега и этого катера.
На борту нашлось совсем немного еды: коробка крекеров «Риц», чуть-чуть спиртного и воды, плавленый сыр и несколько банок томатного супа. Барон быстро приготовил себе суп, съел его с крекерами, запил бурбоном прямо из бутылки, снова вышел на палубу и огляделся.
Он стоял на краю пустыни. Земля слегка поднималась от моря, а затем, ровная как стол, расстилалась до самого горизонта; везде одно и то же: сухая коричневая твердь, усеянная камнями, да редкие кустики пустынной растительности. Из воды, окружавшей катер, то тут, то там выглядывали крупные камни.
Перед Бароном лежал самый пустынный берег из тех, какие ему когда-либо приходилось видеть. Рассматривая его с борта катера, он не испытывал ничего, кроме сожаления.
Если бы горючего хватило еще хотя бы на сотню миль, он добрался бы до Тампико, где наличествовала хоть какая-то цивилизация.
Глубоко вздохнув, он успокоился и решил, что это не столь уж и важно. Главное — он сейчас далеко от
