светлой точкой в море зелени. Если Хоннер будет искать машину, то наверняка найдет. Довольный собой, Грофилд отступил от края обрыва.
Элли, стоявшая со скрещенными на груди руками, спросила:
– А что теперь? Замаскируемся под мексиканцев?
– Как бы не так. Иди сюда.
– Ты сбросишь меня с обрыва?
– Вот именно. Иди сюда, тебе найдется работа. Она подошла к нему, они облокотились на одну из реек ограждения, и Грофилд показал рукой вниз и чуть левее.
– Вот там проходит дорога, видишь?
– Погоди. О да, я вижу там выступ голой скалы.
– Ее взрывали, чтобы проложить дорогу. Но видишь ли ты саму дорогу? Серую, с красноватыми обочинами. Элли кивнула.
– Да, я ее вижу.
– Следи за ней. Глаз не спускай. Это участок, до которого мы еще не добрались, и, если я не ошибаюсь, твои дружки из Акапулько очень скоро появятся на нем. Так что, если ты увидишь там какое-нибудь средство передвижения, кричи во всю глотку.
– Но зачем? А где же будешь ты?
– Чуть дальше по дороге. Я сразу же вернусь. Если появится машина, она будет двигаться справа налево.
– Разумеется, – сказала она. – Не такая уж я дура.
– Ты прелесть.
Он похлопал ее пониже спины, подмигнул ей и отошел. Перейдя через дорогу, он сел на новообретенного коня и поехал за поворот, чтобы разведать путь.
За поворотом лежал довольно длинный прямой отрезок, затем дорога сворачивала вправо и терялась из виду. Справа был отвесный обрыв, а слева – отвесная стена, сплошь поросшая деревьями и кустарниками и увенчанная голой скалистой верхушкой.
Именно за этой, левой стороной наблюдал Грофилд, пустив лошадь шагом, и примерно футах в ста от верхушки нашел то, что искал: узкую и почти невидимую тропу, которая вела вверх, в горы, и терялась там. Он пустил по ней лошадь, та мелким грациозным шагом сошла с шоссе и расставила ноги, готовясь преодолеть первый этап подъема и удалиться от шоссе.
Через несколько ярдов тропа повернула направо и пошла почти горизонтально, поперек господствующего склона. За деревьями Грофилд уже почти не видел шоссе, а минуту спустя оно и вовсе исчезло. Он очутился в темном, тихом и холодном тропическом лесу, где деревья жались друг к другу, а небольшие промежутки между ними занимал подлесок. Солнечный свет сюда почти не проникал, во влажном воздухе пахло мускусом. Тропка, по которой ехал Грофилд, могла пропустить только одного всадника; если коров гнали именно здесь, им приходилось двигаться гуськом.
Грофилд ехал вперед, пока не добрался до места, где можно было развернуться. Потом он направился обратно к шоссе, где его ждала Элли. Он спешился и спросил:
– Никто не проезжал?
– Нет. Где ты был?
– В лесу на той стороне. Ты знай себе следи за дорогой.
Он снова привязал лошадь, потом поднял два чемодана и перетащил их через дорогу. Седла, за которые он выложил пятьдесят долларов сверху, были сделаны грубо, но и на том, и на другом на задних луках имелись ремни. Грофилд приторочил чемоданы и подошел к Элли, стоявшей у ограждения.
– Насколько я понимаю, – сказал он, – вряд ли они тронулись в путь до восхода солнца, в этом не было смысла. Так что раньше, чем через полчаса, вряд ли стоит их ждать. Хотя как знать.
– А что мы будем делать, когда они появятся? Последи немного за дорогой, у меня устали глаза.
– Хорошо. Мы спрячемся.
– Где?
– В лесу. В одном месте, где машина не пройдет. Понимаешь, они ведь должны перехватить не двух человек, а машину. Или «датсун», или какую-нибудь другую, в которую мы могли пересесть. Мы же могли попросить какого-нибудь водителя грузовика подбросить нас. Короче, они будут искать автомобиль. И могут предвидеть, что мы попытаемся спрятаться и пропустить их, поэтому станут искать съезды с дороги, которых почти нет. Однако там, где машина не может сойти с дороги, они искать не будут.
– Потому-то мы и сбросили с обрыва совершенно исправный автомобиль?
– Это одна причина. Вторая же состоит в том, что Хоннер и люди, едущие с другой стороны, должны встретиться где-то на этой дороге, и…
Элли вдруг громко засмеялась.
– Хотела бы я посмотреть на их физиономии!
– Нет, тебе это не удастся. Во всяком случае, они станут нас искать, начнут вглядываться и, если нам повезет, увидят, что здесь не хватает бревна. Тогда они посмотрят с обрыва вниз, и, угадай, что дальше?
– Мы не вписались в поворот? – спросила она.
– Мне бы очень хотелось, чтобы они в это поверили. Может, поверят, может, и нет, но попробовать стоит. Все равно оставлять машину на виду мы не можем, потому что тогда они поймут, что дело нечисто, и кто-нибудь из них обо всем догадается.
– Ага. Ну, дай нам Бог удачи.
Грофилд выпрямился и потянулся. После того, как они столкнули машину с обрыва, спина у него снова разболелась, как у вьючной лошади.
– Стой в карауле, – сказал он. – Мне надо немного отдохнуть.
– Господи, разумеется! Прости, мне следовало бы догадаться…
– Да, да, смотри за дорогой внизу. Я только присяду…
Наблюдая за дорогой, она сказала:
– Вздремни, если хочешь. Я успею тебя разбудить.
– Да не хочу я дремать, – ответил он, прикрывая глаза от солнца. – Мне надо отдохнуть всего минутку. – Он прислонился здоровым плечом к столбу ограды и расслабился.
И вот уже Элли трясет его за плечо со словами:
– Проснись! Проснись!
Грофилд пробудился от потрясения, вызванного мыслью о том, что он, оказывается, уснул. Грофилд выпрямился, спина страшно болела.
– Что? Что? – залопотал он, не в силах ни сосредоточиться, ни сфокусировать зрение.
– Я видела машину, – сказала она.
– Помоги мне… помоги мне встать, я снова как деревянный.
Элли помогла ему встать, и он спросил:
– Что за машина?
– Я думаю, американская, не знаю, какой марки. Белая.
У него разболелось все тело: не надо было прекращать двигаться и засыпать. Он заставил себя пошевелиться и потопал через шоссе к смиренно ждавшим лошадям. С трудом взгромоздившись в седло, он спросил:
– Как долго я спал?
– Около часа. Уже почти полвосьмого. Он проскакал по дороге, затем свернул на тропу. Отъехав подальше, Грофилд спешился, руки и ноги у него совсем затекли. Он протиснулся мимо Элли, все еще сидевшей в седле, и поплелся обратно к шоссе.
– Пойду погляжу, они ли это. Посмотри за лошадьми.
Он подобрался к дороге насколько хватило храбрости и лег пластом. Прохладная земля и свежий воздух успокоили его, но Грофилд знал, что это лишь временное облегчение, а по большому счету холод и сырость только усугубят оцепенение. Однако в качестве первой помощи эта холодная примочка действовала как нельзя лучше.
Ждать пришлось минуты две, потом он услышал, как машина преодолевает подъем. Грофилд чуть
