– Да. Даже разрядили аккумулятор. Воробин хорошенько его спрячет. Они с женой старые люди, их, может быть, не тронут.
Пронзительно воя, пронеслась мимо санитарная машина с большим красным крестом. Именно в этот момент они сворачивали в подъезд полуразрушенного дома. В окошке на чердаке виднелась белая занавеска. Сразу заметив ее, оба с облегчением вздохнули.
– Яцек добрался благополучно. Слава богу, все в порядке, – сказала девушка. – Это надежное укрытие. Там, на чердаке, за старым гардеробом, имеется скрытый ход на крышу соседнего дома, а оттуда через подвал можно уйти к реке. Пока не закончится облава, будем сидеть здесь.
– Мне это место не очень подходит, – сказал Клос. – Здесь нет портного, к которому я мог бы зайти, чтобы пришить пуговицу или сдать в ремонт одежду. В данный момент я не располагаю важной информацией для Центра, передайте только, что операция прошла удачно. Более трехсот убитых, около тысячи раненых, нанесен большой ущерб военной технике и оборонительным сооружениям противника. Передать по рации можете смело, немцы пока что не имеют мощного радиопеленгатора. Если будет что-то новое и интересное, сообщу, ждите и будьте осторожны.
На прощание он махнул девушке рукой и почувствовал, как спадает нервное напряжение. Теперь он был спокоен за судьбу своих товарищей и радиостанции.
Но Клос не знал и не мог знать, что в санитарной машине, которая только что промчалась мимо них, рядом с шофером сидела доктор Марта Бехер, которая заметила его как раз в тот момент, когда он, поворачивая к полуразрушенному дому, говорил что-то своей спутнице, близко наклонившись к ее лицу.
6
Полковник фон Зангер оторвал взгляд от разложенных перед ним донесений, закурил папиросу, подвинул пачку оберштурмфюреру Штедке и спросил, обдавая его ароматным дымом:
– Что вы намерены сообщить мне, господин обер штурмфюрер?
– Я хотел, господин полковник, доложить вам, что специальная акция подходит к концу. Триста шестьдесят «добровольцев» уже можно отправлять на работы в Германию. Это крепкие, здоровые парни и девушки.
– Повсюду пахнет дымом и гарью. Создается впечатление, будто ваши люди сожгли все дома этого городка…
– Вы знаете, господин полковник, когда лес рубят…
– Откровенно говоря, – перебил его фон Зангер, – я не убежден, что это наилучший способ привлечь на свою сторону местных жителей и добиться спокойствия в нашем тылу. Вы схватили триста шестьдесят молодых парней и девушек, но наверняка столько же скрылось от вас. Все они уйдут в лес и укрепят силы партизан. А что такое партизаны, мы уже испытали на своей шкуре.
– Я имею строгое предписание, – скривился Штедке с сожалением. – Рейхсфюрер Гиммлер и наивысшие интересы Германии…
– Знаю, знаю, – прервал его полковник, – не нужно меня убеждать. – Самоуверенность этого нагловатого эсэсовца действовала ему на нервы. Он не терпел оберштурмфюрера Штедке, хотя тщательно скрывал это. – Как идет следствие по нашему делу?
– Мой старший начальник из штаба армии утверждает, что утечка информации о готовящемся наступлении могла произойти только в нашей дивизии.
– Жаль, – процедил сквозь зубы полковник. – Что ж, если это так, вы с Клосом тем более должны стараться найти этого болтуна.
– Господин полковник постоянно говорит о болтуне, как будто бы это только шалость или неосторожность какого-то нашего офицера.
– Я уже неоднократно вам говорил, господин Штедке, – полковник не скрывал своего раздражения, – что не могу подозревать ни одного из офицеров моей дивизии, не имея конкретных доказательств.
– Вы, господин полковник, в более выгодном положении. Я же обязан подозревать всех.
– И меня тоже?
– Штурмбаннфюрер [[2] ] Мюллер приказал мне исключить из числа подозреваемых господина полковника фон Зангера.
– Что?! – воскликнул полковник Он медленно поднялся с кресла, дрожащей рукой снял очки. – Вы хотите сказать, господин Штедке, что сомневались во мне и запросили мнение своего начальника? Как вы смели? Вы, господин оберштурмфюрер, видимо, забыли, что я командир дивизии и вы обязаны обо всем докладывать мне.
– Прошу прощения, господин полковник, – процедили Штедке, хотя в голосе его не чувствовалось раскаяния. – Вы сами напомнили о себе, иначе бы я не посмел…
– Хватит! – прервал его полковник. – Мне нужны конкретные результаты, а не ваши предположения.
– Имеются две возможности получить эти результаты, – сказал Штедке. – Во время обыска в одном из домов Заречья у какого-то старого портного был найден разряженный аккумулятор. Жандарм, который обнаружил его, не придал этому значения, хотя вытряс все перья из подушек и перин. Мы оставили стариков в покое, но держим этот дом под наблюдением – либо портной сам возвратит аккумулятор владельцу, либо кто-то за ним придет. Аккумулятором пользовались недавно. Это верный путь к вражеской агентуре. Скорее всего, радиостанция, которую мы ищем, передала информацию о готовящемся наступлении и помогла противнику сорвать его. Мы выбьем из них признание, от кого они получили эти сведения.
– Но я хотел бы просить господина полковника о помощи, так как следствие может затянуться. А конкретнее, я хо-тел бы, чтобы полковник собрал в ближайшие дни, а если это возможно, то даже сегодня на совещание тех же офицеров, что и в тот день, перед наступлением.
– Это невозможно, – сказал полковник, подумав о своем погибшем начальнике штаба, вместо которого еще никого не прислали. Командир дивизии не любил вокруг себя новых лиц.
– Начальник штаба также исключен из числа подозреваемых. Но если предатель находится среди
