— Подождите… это будет выставка…
— Собственно говоря, о других помощниках, в большей степени. Правдивая ретроспектива.
Он уже дает задний ход, что означает, что этот человек знает правила. Моя работа заключается в том, что я должен быть самым близким сотрудником президента. Находиться рядом. Но никогда не загораживать его.
— Ваше предложение очень лестно, мистер Ланг, но…
— Джеральд.
— Я бы с удовольствием помог вам, Джеральд, но…
— Президент Мэннинг сказал, что не возражает, — добавляет он, вытащив из рукава козырного туза. — И Клаудия тоже. Подлинная ретроспектива. Итак, мы можем присесть с вами и…
— Чуточку позже, хорошо? Просто… позвоните мне позже. Я поспешно переключаюсь обратно на Дрейделя.
— Что она сказала? Она знает? — спрашивает Дрейдель. Он все еще в панике.
Прежде чем я успеваю ответить, мой телефон снова щелкает. Очевидно, мой новый друг куратор не понял, что я имею в виду.
— Подожди секунду, сейчас я избавлюсь от этого навязчивого малого. Джеральд, я уже сказал вам, что…
— Кто такой Джеральд? — прерывает меня женский голос.
— П-прошу прощения?
— Привет, Уэс, это Лизбет Додсон из «Палм-Бич пост». Хотите увидеть свое имя, напечатанное крупными буквами в нашей газете?
Глава двадцатая
Левое переднее колесо на полной скорости попало в выбоину, отчего черный внедорожник вздрогнул и его занесло на покрытой снежной кашей дороге. Поворотом руля он вновь вернул машину вправо. Тут же внедорожник испытал второй толчок. Римлянин мысленно выругался. Дороги в округе Колумбия и так достаточно плохи. Но здесь, в юго-восточной части Вашингтона, они просто отвратительны.
Включив «дворники», он смахнул с ветрового стекла снежную наледь и резко свернул налево, на авеню Малколма Икса.[13] Сожженные остовы машин, переполненные мусорные баки и забитые досками и листами фанеры окна в домах наглядно свидетельствовали, что это не тот район, в котором можно заблудиться без риска для здоровья. К счастью, он отлично знал дорогу.
Не проехав и мили, автомобиль остановился на светофоре, там, где авеню Малколма Икса пересекалось с авеню Мартина Лютера Кинга-младшего. Римлянин не мог не усмехнуться про себя. В течение последних восьми лет он вел исключительно мирный образ жизни и научился ценить его. Но теперь, когда вернулся Бойл… и Уэс стал свидетелем этого… а О'Ши и Михей наступали ему на пятки… Иногда не остается другого выбора, кроме как действовать предельно жестко.
Восемь лет назад, когда они впервые обратились к Нико, все было точно так же. Разумеется, они никогда не были здесь все трое — ни вместе, ни по одиночке. По соображениям безопасности всегда приезжал только один из них. Естественно, Нико колебался — даже вел себя очень агрессивно. Никому не нравится, когда в опасности оказываются члены твоей семьи. Но как раз в этот момент Нико предъявили доказательства: записи о пребывании его матери в больнице.
— Что это? — спросил Нико, пробегая глазами лист бумаги, испещренный номерами палат и временем доставки еды. Наверху от руки было написано одно-единственное слово «
— Это журнал регистрации доставки еды пациентам, — объяснил Номер Третий. — За тот день, когда умерла твоя мать.
Разумеется, Нико уже увидел имя своей матери.
Смущенный и растерянный, Нико поднял голову.
— Я не понимаю. Это журнал регистрации в ее последнее воскресенье… в тот день, когда она умерла?
— Не совсем так, — сказали ему. — Посмотри на дату в углу. Шестнадцатое сентября, правильно? — Нико кивнул, и Номер Третий объяснил ему: — Шестнадцатого сентября была суббота, Нико. Если верить этим записям, твоя мать умерла в субботу.
— Нет же, — настаивал Нико. — Она умерла в воскресенье. В воскресенье, семнадцатого сентября. Я хорошо помню, я был… мы были в церкви. — Глядя в журнал регистрации доставки еды, он добавил: — Как такое могло случиться?
— Нет, Нико. Главный вопрос звучит иначе: зачем кому-то понадобилось делать это?
Нико яростно затряс головой.
— Нет, не может быть. Мы были в церкви. Во втором ряду. Я помню, как вошел отец и…
Он замер.
— В этом и состоит вся прелесть пребывания в церкви, не так ли, Нико? Когда весь город сидит на скамьях и все видят, как твой несчастный отец молится вместе со своими двумя маленькими детьми… алиби получается просто превосходное.
— Подождите… вы хотите сказать, что отец убил мою?..
— Сколько прошло времени, как она впала в кому? Три года? Три года без матери. Некому присматривать за домом и вести хозяйство. Каждый день… все эти молитвы и визиты… ее болезнь поглощала ваши жизни.
— Он бы никогда так не сделал! Он любил ее!
— Он любил тебя
— Н-но врачи… И коронер… Разве он не?..
— Доктор Алби Моралес — невролог, констатировавший смерть твоей матери, — является
— Вы лжете! — взорвался Нико, зажимая ладонями уши. — Пожалуйста, скажите, что вы лжете!
— Он сделал это для тебя, Нико.
Нико быстро раскачивался взад-вперед, слезы крупными каплями стекали по его лицу и падали на лист бумаги, который содержал последний заказ на обед его матери.
— Когда она умерла… это было… она умерла за
И вот тут-то Троица поняла, что он у них в руках.
Разумеется, именно поэтому они остановили на нем свой выбор изначально. Это было нетрудно. Римлянин имел доступ к военным архивам и личным делам, и они сосредоточились на архивах Форта Беннинг и Форта Брэгг, в которых размещались две лучшие армейские школы снайперов. Добавьте слова «увольнение с лишением прав и привилегий» и «психологические проблемы», и список кандидатов сузился очень быстро. Собственно, Нико был третьим по счету. Но когда Троица провела дополнительные
