12 Жизнеописаний

Микеланджело. Часто с ним случались такие, например, замечательные истории: один крестьянин заказал Менигелле написать св. Франциска и не одобрил, что тот одел его в серое платье, так как крестьянину хотелось бы чего-нибудь поярче; тогда Менигелла написал ему сзади парчовую ризу, и крестьянин остался доволен. Также любил Микеланджело каменотеса Тополино, которому пришла в голову фантазия считать себя выдающимся скульптором, хотя талантом был он очень слаб. Много лет посылал он Микеланджело мрамор из каррарских гор и ни одной барки не нагрузил без того, чтобы не послать на ней трех-четырех фигурок собственного изделиям, над которыми Микеланджело помирал со смеху. Вернувшись в Рим, он заканчивал мраморный эскиз Меркурия и, когда работа приближалась к концу, пожелал ее показать Микеланджело, строго-настрого приказав сказать свое мнение. «Ты с ума сошел, Тополино, что хочешь стать скульптором, – сказал Микеланджело, – разве не видишь, что у твоего Меркурия целой трети локтя не хватает от колена до ступни; ведь он карлик, как это у тебя так вышло?» – «О, это пустяки, если только об этом идет речь, поправить нетрудно, предоставьте дело мне». Микеланджело снова рассмеялся над его простоватостью и ушел, а Тополино взял кусок мрамора, срезал Меркурия на четверть ниже колена, поставил его на мрамор, ловко укрепил, сделал Меркурию пару сапог, край которых проходил как раз по скрепе и, удлинив его таким образом, сколько полагалось, позвал потом Микеланджело и показал ему свое произведение; тот снова рассмеялся и подивился, что таким дурачкам от нужды приходят в голову решения, которые и умным людям не придут. Когда он заканчивал гробницу Юлия II для церкви Сан Пьетро-ин- Винколи, он приказал одному каменотесу сделать герму, сказав при этом: «Это срежь, здесь подровняй, там подчисти», так чтобы он закончил фигуру уже без участия Микеланджело. Окончив работу, каменотес посмотрел на нее удивленно. Спросил его Микеланджело: «Как по-твоему?» – «По-моему, хорошо, – отвечал тот, – очень вам обязан». – «Чем же?» – «При вашей помощи обрел в себе талант. Думал, что у меня его нет». Но сократим рассказ. Телосложения был он очень крепкого, суховатого и жилистого и, хотя в детстве здоровьем не отличался и в зрелых годах перенес две тяжелые болезни, все же всякое недомогание смог побороть и недугов не имел, исключая того, что в старости страдал от песка в моче, впоследствии превратившегося в камни, из-за чего мастер Реальдо Коломбо, близкий его друг, в течение многих лет подвергал его спринцеванию и лечил его заботливейшим образом. Роста был он среднего, в плечах широк, во всем теле складен. Старея, стал постоянно носить сапоги из собачьей кожи на босу ногу, носил их по целым месяцам, так что когда пытался их снять, то вместе с ними часто стаскивал и собственную кожу. А поверх чулок обычно носил сафьяновые башмаки с застежкой, так как боялся простуды. Лицо было у него круглое, лоб четырехугольный с семью морщинами, виски выступали немного вперед ушей; уши скорее были великоваты и оттопыривались, в соотношении с лицом тело казалось несколько крупным; нос немного сплющен, как упоминалось в «Жизнеописании» Торриджано, разбившего ему нос кулаком; глаза скорее маленькие, рогового цвета, с желтоватыми и синеватыми искорками, брови редкие, губы тонкие, причем нижняя потолще и немножко выступала вперед, подбородок хорошего сложения и пропорциональный всему прочему, борода черная с сильной проседью, не очень длинная, раздвоенная и не очень густая.

Поистине появление его на свет, как говорил я в Введении, было посланным от Бога уроком всем представителям нашего искусства, чтобы по его жизни они учились образу поведения, по его творениям – как надо делаться истинно высоким мастером. А я, благодарю Бога за бесконечное счастье, столь редко выпадающее на долю людей нашей профессии, более всего полагаю его в том, что родился в то время, когда жил Микеланджело, что удостоился иметь его покровителем, что стал он мне таким близким другом, о чем всем известно и свидетельствуют письма, писанные им мне и находящиеся у меня. Ради истины и в благодарность за его любовь ко мне я смог записать многое, представляющее собой истинную правду, чего другие не мог ли сделать. О другом моем счастье он мне говорил так: «Джорджо, будь благодарен Богу за то, что он дал тебе служить герцогу Козимо, который расходов не жалел, чтобы ты в постройку и живопись воплотил свои мысли и планы; если ты взглянешь на других, чьи жизни ты писал, никто из них не получил ничего подобного»⁹⁰.

Торжественно, при стечении всех художников, всех его друзей и нации флорентийской, был погребен Микеланджело в церкви Санто Апостоло, в присутствии всего Рима, и его святейшество имел намерение воздвигнуть ему в римском соборе св. Петра особый памятник и гробницу. Племянник его Леонардо прибыл, когда уже все было кончено, хотя и ехал на почтовых. Осведомленный о его смерти, герцог Козимо, раз не удалось заполучить его и почтить живым, задумал перевезти его прах во Флоренцию и хотя бы после смерти торжественно его почтить. Тогда под видом товара в тюке переправили его прах, не возбуждая в Риме никаких слухов, чтобы не задержали тела Микеланджело и не помешали перевезти его во Флоренцию. А когда тело его прибыло и все узнали о его смерти, тотчас же собрались все главнейшие живописцы, скульпторы и архитекторы, созванные вице-президентом их Академии. Вице-президент, каковым тогда был высокочтимый дон Винченцо Боргини⁹¹, напомнил им что согласно их уставу они обязаны почтить смерть всех своих собратьев, и если с общего согласия торжественными похоронами был почтен фра Джо ни Аньоло Монторсоли⁹², впервые с основания Академии, то следует им обсудить, что следует устроить в честь Буонарроти, которого они единогласно избрали первым академиком, возглавляющим их всех. На это предложение все ответили, что они преисполнены сознанием своего долга и любви по отношению к высоким его дарованиям и что надлежит принять меры к тому, чтобы почтить его всеми имеющимися в их распоряжении способами. Тогда, чтобы ежедневными собраниями не беспокоить стольких людей, и для того, чтобы дело пошло спокойнее, избрали для подготовки похорон и торжества четверых: живописцев Аньоло Бронзино и Джорджо Вазари, скульпторов Бенвенуто Челлини и Бартоломео Амманати⁹³, достаточно известных и прославившихся своим искусством, которые должны были обсудить и совместно с вице-президентом решить, что именно и как следует устроить с правом привлекать весь состав их собраний и Академии. Это поручение приняли они очень охотно, и все, и молодые, и старые, взялись каждый соответственно своей профессии изготовить картины и статуи, приличествующие такому торжеству. Затем они решили, что вице-президент по долгу службы и консулы от имени собраний и Академии обо всем доложат герцогу, прося у него необходимых на то средств и милостей, особенно же о том, чтобы было разрешено устроить похороны в церкви славнейшего дома Медичи Сан Лоренцо, где находится большинство из имеющихся во Флоренции его произведений, и сверх всего этого, чтобы его светлость разрешил мессеру Бенедетто Варки⁹⁴ произнести надгробную речь, дабы превосходные дарования Микеланджело восславил превосходным своим красноречием такой оратор. Варки, состоя на службе у его светлости, не принял бы без разрешения герцога такого поручения, Хотя все мы были уверены, что сам по себе он ни за что не откажется, так как по своей натуре очень любезен и памяти Микеланджело всецело предан. Приняв такие решения, академики разошлись, а вышеназванный вице-президент написал герцогу письмо в точности нижеследующего содержания:

«Академия и Товарищество живописцев и скульпторов, обсудив, как надлежит почтить, заслуживая одобрение вашей славнейшей светлости, память Микеланджело Буонарроти, величайшего художника из всех когда-либо существовавших, принимая во внимание общее значение его дарований для их профессии и блага нашего отечества, а также то, сколь великая польза профессиями этими получена от его произведений и изображений, и считая долгом своим приветствовать в меру своих сил его дарования, настоящим доводят до сведения вашей славнейшей светлости о своих пожеланиях, испрашивая у своего покровителя необходимого вспомоществования. По их поручению и в качестве вице-президента их Товарищества, с соизволения вашей славнейшей светлости, добавляю, что означенное решение представляется мне благопристойным, достодолжным и благородным, более же всего полагаясь на вашу славнейшую светлость, благодетеля дарований, прибежище и покровителя всех талантов нашего века, превзошедшего своих предков, которые, однако, оказали исключительные милости превосходным представителям искусств, ибо по распоряжению Лоренцо Великолепного поставлена в соборе статуя Джотто, задолго до того умершего, и на собственные его средства воздвигнут прекраснейший мраморный памятник фра Филиппо, а также оказаны в разных случаях многим другим высочайшие и полезные почести. Принимая все это во внимание, дерзаю направить вашей славнейшей светлости петицию Академии об