картины не представляли глазам вновь и вновь рождающихся образы тех, коим была оказана честь быть увековеченными, то скоро изгладилась бы память о тех и других. Тем не менее память о некоторых сохранилась благодаря их изображениям и надписям, помещавшимся на частной и общественной архитектуре, а именно в амфитеатрах, в театрах, в термах, на акведуках, в храмах, на обелисках, на колоссах, на пирамидах, на арках, на складах и сокровищницах и, наконец, на самих гробницах; однако большая часть из них была разрушена варварскими и дикими народами, в которых не было ничего человеческого, кроме обличия и имени. К таким, между прочим, относились вестготы, которые, сделав своим царем Алариха, напали на Италию и Рим и разграбили последний дважды, не щадя ничего. То же самое сделали вандалы, пришедшие из Африки с царем своим Гензерихом, который, не удовлетворившись грабежом, добычей и жестокостями, увел в рабство людей с величайшим для них унижением и вместе с ними и Евдокию, супругу императора Валентиниана, незадолго до того убитого своими же солдатами. А так как у огромного большинства из них древняя римская доблесть выродилась, ибо все лучшие задолго до того ушли в Византию с императором Константином, у них не оказалось больше в жизни ни обычаев, ни добрых нравов. Они в одно и то же время лишились и мужей истинных, и всякого рода доблестей, сменив законы, одежду, имена и наречия, и вот из-за всех этих вещей вместе и из-за каждой в отдельности прекрасный дух и высокий ум превращались в самые грубые и низкие.
Однако, что более всего вышесказанного принесло гибель и неисчислимый ущерб вышеназванным профессиям, так это пылкое рвение новой христианской религии, которая после долгой и кровопролитной борьбы в конце концов победила и упразднила древнюю языческую веру при помощи многочисленных чудес и убедительности своих обрядов. В своем пламенном стремлении истребить и искоренить дотла малейший повод, из коего могло бы возникнуть заблуждение, она портила и повергала во прах не только все чудесные статуи и скульптурные и живописные работы, мозаики и украшения ложных языческих богов, но и память и почести, воздававшиеся многочисленным выдающимся людям, коим за превосходные их заслуги доблестной древностью были поставлены общественные статуи и другие памятники. А для постройки церквей по христианскому обычаю не только разрушались наиболее почитаемые храмы идолов, но, дабы храм Сан Пьетро стал более благородным и нарядным, помимо тех украшений, которые он имел сначала, были изъяты каменные колонны с мавзолея Адриана, именуемого ныне Замком Св. Ангела, и со многих других, кои мы ныне видим испорченными. И хотя христианская религия делала это не из ненависти к доблестям, но лишь для посрамления и низвержения языческих богов, все же следствием этого столь пылкого рвения был такой ущерб для этих почитаемых профессий, что память о них была совершенно утрачена. Для полноты же этого тяжкого несчастья Рим стал жертвой гнева Атиллы, который не только разрушил стены и уничтожил огнем и мечом все самые дивные и величественные постройки города, но и сжег его целиком и, истребив всех живущих в нем, отдал его в добычу огню и пламени; и в течение восемнадцати дней сряду, когда уже не осталось там живой души, разрушались и уничтожались и статуи, и картины, и мозаики, и дивная лепнина, так что лишился он не только своего величия, но формы своей и самого своего существа. А так как прежде нижние помещения дворцов и других построек украшались лепниной, живописью и статуями, то развалины и засыпали сверху все то хорошее, что там было обнаружено в наши дни. Те же, которые жили позднее, считая, что все погибло, насадили сверху виноградники, а так как эти нижние помещения оказались под землей, люди нашего времени их и назвали гротами, а живопись, ныне в них обнаруженную, гротесками. После конца остготов, побежденных Нарсесом и кое-как живших в развалинах Рима жалким образом, сто лет спустя прибыл из Константинополя император Констанций II. Радушно встреченный римлянами, он разграбил, повредил и увез с собой все, что осталось в несчастном городе Риме скорее случайно, чем по доброй воле разрушавших его. Правда, добычей этой он воспользоваться не смог, ибо, отнесенный морской бурей в Сицилию, он по заслугам был убит своими же, оставив во власть судьбы трофеи, царство и жизнь.
Однако судьбе недостаточно было того ущерба, который претерпел Рим, и, дабы увезенные вещи никогда не могли туда вернуться, она направила на остров на беду ему войско сарацинов, которые увезли в Александрию не только награбленное ими в Сицилии, но и римские трофеи, к величайшему позору и ущербу для Италии и христианства. Итак, все то, что не было испорчено папами и главным образом св. Григорием, который, как говорят, учинил гонение на все сохранившиеся статуи и на все оставшееся от зданий, все это испытало в конце концов злую участь от руки этого преступнейшего грека. А так как уже не оставалось ни следа, ни признака чего-либо хорошего, то люди следующих поколений, грубые и низменные, в особенности по отношению к живописи и скульптуре, начали под влиянием природы и смягченные климатом предаваться творчеству не по указанным выше правилам искусства, ибо они их не имели, а лишь в меру своих способностей.
До такого состояния дошли таким образом искусства рисунка к тому времени, когда Италию захватили лангобарды, после чего они стали развиваться беспрепятственно, хотя многое делалось все хуже и хуже, настолько, что трудно представить себе работу более грубую и с меньшим пониманием рисунка. Об этом свидетельствуют, Помимо многих других вещей, некоторые фигуры над дверями в портике Сан Пьетро в Риме, выполненные в греческой манере в память о нескольких святых отцах, выступавших на соборах в защиту христианской церкви. Доказательством того же служат и многие вещи в той же манере, которые можно видеть в городе Равенне и во всем экзархате и в особенности некоторые из находящихся в церкви Санта Мариа Ротонда за названным городом, выполненные вскоре после изгнания лангобардов из Италии. Однако в церкви этой нельзя обойти молчанием одной вещи, примечательней шей и чудесной, а именно свода, или, вернее, купола, ее перекрывающего: имея в ширину десять локтей, он служит крышей и перекрытием этого здания, и тем не менее сделан он целиком из одного куска и настолько велик и грузен, что кажется почти невозможным поднять на такую высоту подобный камень весом более двух тысяч фунтов. Возвращаясь же к нашему изложению, скажу, что из рук мастеров того времени вышли и те чучела и уродства, какие мы и теперь еще видим в старых вещах.
То же самое произошло и с архитектурой, ибо строить было нужно, форма же и правильный способ были целиком забыты из-за смерти мастеров и из-за разрушения и порчи их работ. Поэтому те, кто посвятили себя этому делу, не могли построить ничего, что благодаря порядку или соразмерности обладало бы каким-либо изяществом, рисунком или смыслом. Но затем стали появляться новые архитекторы, кои, принадлежа к варварским народам, нашли способ строить длящих в той манере, которая ныне именуется нами немецкой. Они создавали некоторые вещи более смешные для нас, новых людей, чем похвальные для них самих, пока, наконец, лучшие мастера не нашли лучшую форму, несколько сходную с правильной древней, и в этой манере мы видим по всей Италии ими построенные более старые, но не древние церкви, как, например, построенные Теодорихом, королем Италии, дворец в Равенне, другой – в Павин и третий – в Модене в варварской манере, скорее богатые и огромные, чем отличающиеся правильным пониманием и хорошей архитектурой. То же самое можно утверждать и относительно Сан Стефано в Римини, Сан Мартино в Равенне и храма Сан Джованни Эванджелиста, сооруженного в том же городе Галлой Плацидией приблизительно в 438 году, а также относительно Сан Витале, построенного в 547 году, Бадии ди Класси ди фуори и вообще многих других монастырей и храмов, сооруженных после лангобардов. Все эти постройки, как уже сказано, и огромны, и величественны, но архитектура их весьма неуклюжа. К ним относятся многочисленные аббатства во Франции, выстроенные св. Бенедиктом, церковь и монастырь в Мойте Кассино, храм Св. Иоанна Крестителя в Монце, воздвигнутый той самой Теодолиндой, королевой готов, для которой папа св. Григорий написал свои диалоги. Эта королева приказала изобразить там историю лангобардов, по которой видно, что сзади они брились, спереди же носили чубы и красили бороды. Одежда у них была из широкого холста, какую носили англы и саксы, под разноцветным плащом, обувь была открыта до пальцев ног и поверху была перевязана ремнями. Сходны с вышеназванными храмами была церковь Сан Джованни в Панин, сооруженная Гундипергой, дочерью вышеназванной Теодолинды, и в том же городе церковь Сан Сальваторе, построенная Арипертом, братом названной королевы, унаследовавшим королевство от Родоальда, мужа Гундиперги. Церковь Сант Амброджо в Павии сооружена Гримоальдом, королем лангобардов, свергшим с престола Пертерита, сына Риперта. Пертерит этот, восстановленный во власти после смерти Гримоальда, построил в той же Павии женский монастырь, именуемый Новым в честь Богоматери и св. Агаты, королева же построила за стенами города монастырь Санта Мариа ин Пертика. Наконец, Кониперт, который тоже был сыном Пертерита, построил в той же манере храм и монастырь, названный Сан Джорджо ди Коронате, на том месте, где он одержал большую победу над Аларихом. Сходен с этими был и храм, именуемый Сан Пьеро ин Чьель д'Оро, построенный в Павии королем лангобардов
