высунув головы наружу, извергают воду с самой большой стороны. В середине восьми сторон на пьедестале высотой в четыре пальмы на каждом углу находится по сирене без рук, но с крыльями, и под каждой из них, сплетающихся посредине, – четыре тритона, высотой в восемь пальм каждый, также сплетенные хвостами, руками же несущие большую чашу, в которую изливается вода из четырех масок, превосходно высеченных. Посредине этой чаши поднимается круглая подставка, поддерживающая две отвратительные маски, изображающие Сциллу и Харибду и попираемые тремя нагими нимфами высотой в шесть пальм каждая, над которыми расположена последняя чаша, которую они поддерживают руками. Основанием этой чаши служат четыре дельфина с опущенными головами и поднятыми вверх хвостами, которые поддерживают шар, из которого четырьмя струями бьет вверх вода, а также из дельфинов, на которых сидят верхом четыре голых путта. Наконец, на самом верху, фигура в доспехах изображает Ориона, ставшего небесным созвездием, с гербом Мессины на щите, ибо, по преданию, или же, скорее, согласно мифам, он был основателем города.
Вот как устроен названный мессинский фонтан, который легче было бы нарисовать, чем описать словами. И он так понравился мессинцам, что они заказали Аньоло другой фонтан на набережной, там, где таможня. Он вышел также и красивым и очень нарядным, но хотя и он восьмисторонний, тем не менее от описанного выше отличен, ибо к этому поднимаются лестницы с четырех сторон тремя ступенями, с остальных четырех сторон полукруглые лестницы меньших размеров, а выше, как я сказал, расположен восьмисторонний фонтан. Парапеты большого нижнего фонтана имеют на каждом углу равный им по высоте резной пьедестал, а перед четырьмя его передними парапетами другой пьедестал на середине каждого из четырех парапетов. С той же стороны, где круглые лестницы, находится овальная мраморная чаша, куда из двух масок, вделанных в края резных парапетов, обильно бьет вода, в середине же водоема этого фонтана находится пьедестал, соразмерный его высоте, с гербом Карла V внизу, а на каждом из углов названного пьедестала – по морскому коню, из-под ног которого брызжет вверх вода, а на его фризе, что под верхним карнизом, восемь больших масок изливают сверху вниз восемь струй воды; на самом же верху – Нептун, размером в пять локтей, с трезубцем в руке, ставит правую ногу возле дельфина. А по сторонам на двух других пьедесталах Сцилла и Харибда в виде двух чудовищ, выполненных отменно, с собачьими головами и окружающими их фуриями.
Когда произведение это было закончено, оно также весьма понравилось мессинцам, которые, найдя человека по своему вкусу, принялись после завершения фонтанов за фасад собора, несколько продвинув вперед строительство; после чего они заказали ему же внутри двенадцать капелл коринфского ордера, а именно по шести с каждой стороны, с двенадцатью мраморными апостолами, в пять локтей каждый; из них Аньоло целиком закончил только четыре и там же собственноручно выполнил две большие и очень хорошие фигуры святых Петра и Павла. Он должен был выполнить также в торце главной капеллы мраморного Христа в окружении пышнейшего орнамента, а под каждой из статуй апостолов по барельефной истории, но тогда он ничего другого не сделал.
А на той же соборной площади он выстроил, заслужив больших похвал, прекрасный по архитектуре храм Сан Лоренцо. На берегу моря по его указаниям была сооружена башня маяка, и пока велись все эти работы, он воздвиг в Сан Доменико для капитана Чикала капеллу, для которой высек из мрамора Богоматерь в человеческий рост, во дворе той же церкви для капеллы синьора Аньоло Борса он выполнил мраморную барельефную историю, признанную отличной, весьма тщательно отделанной. Он провел также воду для фонтана к стенам Сант Аньоло и собственноручно высек из мрамора большого путта, льющего воду в весьма нарядную и очень удобно устроенную чашу, почитавшуюся произведением отменным, и еще один фонтан устроил он у стен Верджине, где собственноручно выполнил деву, льющую воду в водоем. Для фонтана же перед дворцом синьора дон Филиппе Ларока он выполнил фигуру мальчика, превышающую естественные размеры, из особого камня, применяемого в Мессине; и мальчик этот в окружении разных чудовищ и других вещей, относящихся к морю, изливает воду в чашу. Он сделал и еще одну мраморную статую размерами в четыре локтя, а именно прекраснейшую св. мученицу Екатерину, которая была отослана в Таормину, местность, расположенную в двадцати четырех милях от Мессины.
Во время пребывания фра Джованн'Аньоло в Мессине подружился он с названным синьором дон Филиппе Ларока и с дон Франческо из того же семейства, а также с мессером Барди Кореи, с Джованфранческо Скали и с мессером Лоренцо Барлини (все эти три дворянина были флорентийцами, находящимися тогда в Мессине); а также с Серафино да Фермо и с синьором великим магистром родосского ордена, который неоднократно приглашал его на Мальту, где он мог бы стать рыцарем, но фра Аньоло отвечал ему отказом, не желая отправляться в ссылку на этот остров. Тем не менее сознавая, что не годится ему не носить одеяний своего ордена, он иной раз и думал о том, чтобы возвратиться восвояси. И мне известно достоверно, что если бы только его к этому так или иначе не принуждали, он бы решился надеть снова рясу и воротиться к образу жизни, подобающему доброму духовному лицу.
И в самом деле, когда во времена папы Павла IV, в 1557 году, всем отступникам и расстригам предписано было под страхом строжайших наказаний вернуться в их ордена, фра Джованн'Аньоло бросил незаконченные работы, оставив за себя помощника своего Мартино, и уехал в мае месяце из Мессины в Неаполь, с тем чтобы воротиться во Флоренцию в свой орден сервитов. Но прежде всех своих дел, дабы целиком предаться Господу, он задумался над тем, куда бы разместить приличествующим образом все большие свои заработки. И после того как он выдал замуж несколько своих неимущих племянниц и других девушек из родных его мест и из Монторсоли, он приказал и племяннику своему Анджело, о котором упоминалось выше, выдать в Риме тысячу скудо и приобрести ему орден Лилии. Двум неаполитанским больницам он пожертвовал добрую денежную сумму каждой; монастырю своему сервитов он оставил тысячу скудо на покупку земли, а также участка, принадлежавшего его предкам в Монторсоли, с тем условием, чтобы двум его племянникам, братьям того же ордена, выплачивалось пожизненно ежегодно по двадцать пять скудо каждому, а также и с другими обязательствами, о которых будет рассказано ниже. Покончив со всеми этими делами, он приехал в Рим, где возложил на себя рясу, к великому своему и своей братии удовлетворению, и в особенности мастера Заккерии.
Затем он отправился во Флоренцию, где был встречен друзьями и родственниками радушно, с радостью неописуемой. Однако, хотя Аньоло и пришел к решению остаток своей жизни провести в служении Господу Богу нашему и собственной душе, живя спокойно и мирно и наслаждаясь рыцарством, которое он себе приберег, все это удалось ему не так скоро. Дело было в том, что настоятельно начал звать его в Болонью мастер Джулио Бовио, дядя епископа Бовио, чтобы он соорудил в церкви сервитов отдельно стоящий главный алтарь целиком из мрамора, а кроме того, гробницу с фигурами и богатыми украшениями из разноцветных камней и мраморных инкрустаций, и отказать он не мог главным образом потому, что работы эти предназначались для церкви его ордена. И потому отправился он в Болонью, где, приступив к работам, закончил их в двадцать восемь месяцев до столба хоров братии, целиком из мрамора внутри и снаружи, с обнаженными Христом в два с половиной локтя посредине и другими статуями по бокам. Архитектура этой работы поистине прекрасна, удачно расчленена, задумана и слажена так, что лучше и не сделаешь. Прекрасно расчленен узор пола, под которым погребен Бовио, и мраморные канделябры, и небольшие истории, и мелкие фигуры, очень хорошо расставленные, и все обильно покрыто резьбой; впрочем, фигуры не только мелки из-за того, что крупные куски мрамора доставлять в Болонью затруднительно, они и по качеству уступают архитектуре и большой похвалы не заслуживают.
В то время как фра Джованн'Аньоло был занят в Болонье этими работами, он, не придя еще к окончательному решению, все размышлял о том, в каком именно монастыре своего ордена удобнее всего было бы ему провести свои последние годы. Тогда-то мастер Заккерия, ближайший его друг, который тогда был приором флорентийской Нунциаты, замыслил заманить его к себе и там и оставить: он завел о нем разговор с герцогом Козимо, напомнив о добродетелях монаха, и попросил соизволения пригласить его на герцогскую службу. А так как герцог отнесся к этому благосклонно, изъявив согласие принять брата на службу по возвращении его из Болоньи, мастер Заккерия обо всем этом ему написал, послав вдогонку и письмо кардинала Джованни деи Медичи, в котором этот синьор увещевал Аньоло воротиться на родину, дабы подарить ей ту или иную работу, отмеченную его рукой. Получив эти письма, Аньоло, вспомнив о том, что мессер Пьер Франческо Риччо умер сумасшедшим, в каковом состоянии он прожил много лет, что не было больше и Бандинелли, который тоже, как видно, не очень-то ему благоволил, отписал, что не замедлит возвратиться как можно скорее на службу Его Сиятельнейшего Превосходительства, дабы на службе у него творить произведения не светские, а какие-либо духовные, ибо всей душой своей обратился он к служению
