— Ну, не знаю, кого ты там любишь.
Холланд жестом указал на магнитолу, встроенную в приборную панель:
— Я не возражаю против некоторых твоих дисков. Только не это бренчание на гитаре…
Торн повернул на Аэродром-роуд и прибавил газу, направляясь к станции метро «Колиндейл». Сейчас они доберутся до А5, а дальше все время прямо: через Криклвуд, Килберн — и в южную часть города.
Раскритиковав музыкальные пристрастия Торна, Холланд продолжал набирать очки (два из двух), направив свой сарказм на машину. Желтый трехлитровый БМВ 1971 года выпуска был предметом гордости и радости Торна, а для сержанта Дейва Холланда машина являлась всего лишь отправной точкой для бесконечных шуточек над «драндулетом».
На этот раз, однако, Торн не попался на удочку. Едва ли нашелся бы человек, способный испортить ему настроение.
— Отец мальчишки, Энтони Маллен, — бывший коп, — сказал он. Торн нажал на клаксон, поскольку его подрезал мотороллер. Складывалось впечатление, что он говорит о чем-то чрезвычайно ему неприятном. — Раньше он был начальником управления уголовного розыска.
Белобрысому Дейву Холланду постоянно лезли в глаза давненько не стриженные волосы. Он убрал их со лба:
— И что с того?
— А то, что это как бы семейное дельце, разве нет? Он поднял на ноги своих старых приятелей. И еще имей в виду — нас переводят в другое подразделение.
— Ты можешь предложить что-нибудь лучше? — спросил Холланд.
Взгляд Торна был мимолетным, но довольно красноречивым.
— Я имею в виду — для нас обоих. Не так-то много сейчас в разработке дел об убийствах.
— Верно. Сейчас нет. Хотя нельзя ведь предугадать, когда появится настоящее дело.
— В твоих словах слышится надежда.
— Не понял?
— Как будто ты боишься упустить возможность…
Торн ничего не ответил. Он покосился на боковое зеркало, остановился, включил сигнал поворота и стал ждать, когда можно будет двинуться дальше.
Несколько минут они молчали. Дождь забарабанил по стеклу, из которого открывался вид на Мейда- Вейл[4] — зрелище куда более отрадное, чем Килберн, где они сейчас находились.
— Что тебе еще начальство рассказало? — поинтересовался Холланд.
Торн покачал головой:
— Рассел знает столько же, сколько и мы. Об остальном нам расскажут, когда доберемся на место.
— Ты раньше работал с СО-7?
Как и многие сотрудники, Холланд еще не привык к тому, что подразделения Управления специальных операций (СО) были официально переименованы в подразделения Управления по борьбе с организованной преступностью (УБОП). Большинство по-прежнему пользовалось старой аббревиатурой, прекрасно понимая, что начальство вскоре опять сменит вывеску — как только ему снова станет нечем заняться. СО-7 — седьмой отдел Управления специальных операций. Его основной задачей являлось расследование тяжких преступлений, начиная от заказных убийств и заканчивая наркоторговлей в крупных масштабах. Наряду с подразделением, которое занималось расследованием похищений людей, тут также имелись: «Летучий отряд»,[5] отряд по освобождению заложников и борьбе с вымогательствами, отделение планирования. С последним Торн сотрудничал, готовясь к операции по внедрению в уличную банду — увы, закончилась операция плачевно.
— К счастью, с отделом расследования похищений людей до сих пор мне работать не приходилось. Это птички высокого полета, они предпочитают не знаться с такими, как мы. Они любят напускать на себя таинственный вид.
— Ну, положим, элемент секретности в их работе должен быть — при их-то задачах. Им приходится быть более осмотрительными, чем всем остальным.
Похоже, Торна это не убедило.
— Они много о себе думают, воображалы! — Он подался впереди, включив приемник, нашел спортивную программу.
— Значит, этот Маллен знаком с Джезмондом?
— Много лет.
— Тогда получается, что они одного возраста?
— Думаю, Маллен на пару лет старше, — ответил Торн. — Они вместе работали еще в военной контрразведке, где-то на юге. Бригсток считает, что именно Маллен привел Джезмонда в полицию. Проталкивал нашего Тревора вверх по служебной лестнице.
— Понятно…
— Напомни мне, чтобы я набил этому ублюдку морду, ладно?
Холланд усмехнулся, но было видно, что ему неловко.
— Что? Ведь у него кто-то похитил сына… — сказал Дейв.
На последнем участке Эджвер-роуд, уже на подъезде к Марбл-Арч,[6] образовался затор. Торн все больше и больше расстраивался, думая о том, что если пробки и бьют по чему-то, то только лишь по кошелькам людей. По радио говорили об игре, которую «Сперз»[7] должны были провести на следующий день. Футбольный комментатор в студии отметил, что команда является фаворитом: после трех побед на выезде она опережает «Фулем» на три очка.
— Сам виноват, сволочь, — сказал Торн.
Холланд явно все еще раздумывал над тем, что было сказано несколькими минутами ранее.
— Мне кажется, ты не прав, — заметил он. — Если бы у тебя были дети… Ну неужели ты не понимаешь?
Торн лишь хмыкнул в ответ.
— Если бы подобное случилось с кем-то другим…
— Думаешь, я черствый? — поинтересовался Торн.
— Немного.
— Если бы я и впрямь был черствым, я бы сказал, что это кара небесная. — Он бросил взгляд на коллегу и вопросительно поднял бровь. На этот раз ответом на его слова стала искренняя улыбка — но все равно казалось, что его слова не так легко, как он рассчитывал, вызвали эту улыбку на лице Холланда.
Дейв, сколько помнил его Торн, никогда не был наивным юношей, никогда его глаза не горели от восторга. Однако, когда его, двадцатипятилетнего рядового констебля, перевели в отдел Торна шесть лет назад, энтузиазма в этих глазах было побольше. И еще в них светилась вера. Правда, с тех пор он пережил семейные неурядицы: у его подруги была интрижка с одним полицейским, который позже погиб при исполнении служебных обязанностей; а потом у них родилась дочь, которой в этом году исполнится два годика.
А сколько трупов пришлось повидать Холланду!
Эта все увеличивающаяся череда тех, с кем ему пришлось столкнуться, когда у них уже отобрали жизнь! Люди, чьи самые потаенные стороны жизни открывались тебе, но чьих голосов ты никогда не услышишь, о чьих мыслях никогда не узнаешь. Некий паноптикум мертвых, а бок о бок с ним — кунсткамера живых злодеев. Понесших наказание и тех, кто отобрал чужую жизнь, но сумел избежать кары, остался непойманным.
Торн и Холланд, как и все, кому доводится сталкиваться с подобными вещами, не терзались постоянной скорбью о жертвах преступлений. Нельзя сказать, чтобы они ложились спать и вставали с мыслями об этом. Но и привыкнуть к таким вещам было невозможно — и, в конечном счете, это меняло их самих.
Вера притуплялась…
— Как дела дома, Дейв?
Секунду-другую Холланд выглядел удивленным, потом польщенным. Наконец коротко бросил:
