приведёт лишь к неприятностям.
Значит, оставаться здесь! Любить и быть любимым! И испортить окончательно жизнь бедной Кайне и её матери? Жить дальше и не рыпаться?
Но хватит ли на это сил?
А как смотреть потом в глаза остальным?
А как смотреть в глаза Кайне? Пока она держится, держишься и ты. Но что будет потом, если пустить всё по течению? Она ведь любит тебя тоже!
Да, раньше ты думал только о себе, а теперь, когда старик этот столько наговорил, как быть?
Скажи кто-нибудь раньше об этом, не поверил бы. Ни в жизнь не поверил! Чтоб такая красавица, холодная, неприступная красавица — и обратила внимание?! О таком даже не мечталось… Разве что во снах… Но мало ли, кому что снится?
Но сейчас это не радовало, совсем не те чувства рождались на сердце. Тревога, опасение, большая ответственность — всё, что угодно, но только не беззаботная радость и покой!
Джейк не мог по природе своей причинять кому-то боль своими действиями. А особенно ЕЙ! Никогда! Только не ей!
И всё же, не может быть, чтоб у неё это было настолько серьёзно. После всех её слов, угроз, предупреждений…
Боже, что же мне делать? Что делать???
Что-то толкнулось мягко в колено, и Джейк словно очнулся, освободился от этих неприятных мыслей и нерешённых вопросов.
На него смотрели большие ярко-жёлтые глаза с кошачьими зрачками. Кошка! Она легко впрыгнула на ногу, а теперь смотрела снизу Джейку в лицо. Смотрела с интересом, с живым любопытством — с чувствами, удивительными для простого животного.
Знакомая пушистая мордочка, разрез выпуклых глаз, длинные усы в стороны и огромные, не как у простой кошки уши.
Маленькая, много меньше любой из виденных когда-то кошек, она легко умести-лась бы на раскрытой ладони. Может, котёнок?
Джейк смотрел на зверька с недоумением, чуть хмуря брови, боялся лишний раз пошевелиться и уж тем более двинуть рукой, по которой осторожно и почти неве-сомо топтался неожиданный гость. Кожу приятно холодили подушечки лап, щеко-тали усы. Кошка негромко, но дружелюбно мурлыкала, и опять не так, как все кош-ки.
— Крр… Крр-сс… — Как шорох мелкого галечника под каблуками.
В тишине стало слышно, как беззвучно рассмеялся Ариартис.
— Это каркус. Лиановый кот. — пояснил он. — На землю спускается только ночью, и то редко. Очень живучий, может, поэтому и не боится ничего… Хотя очень не лю-бит людей… Однажды мне довелось быть проводником у людей, мы ходили к ис-токам Чайны, в баитовые леса. Изучали попутно и животных. В те годы в лесах каркусов много было, не то, что сейчас…
Я помню, был с нами один из людей, хороший, умный. Его Андреем звали… Вот он пытался каркусов отлавливать, 'для изучения', — старик хмыкнул, но без иронии и даже без насмешки. Сразу видно, Андрея того он уважал до сих пор. Было это как-то странно даже, после всех тех улыбок и смешков, какие доводилось Джейку слышать, когда дело касалось людей и всего, что с ними связано. — Я тогда мало что понимал из всех его рассказов, да и почти не интересовался. Помню, про кошек этих Андрей говорил: высокоорганизованные животные, с зачатками интеллекта, работа мозга поразительная… Не знаю, — пожал плечами (привычка, перенятая от людей, странная привычка, но от неё Ариартис уже не мог избавиться) — А по мне, кошка и кошка. Ореховое молоко, вот, любят… Прикормил на свою голову, они и повадились… Хотя да, мысли и особенно чувства каркусы хорошо улавливают. Безошибочно! Андрей говорил, это телепатия. Может быть, я не знаю. Но людей они, по-моему, вообще не понимают, поэтому, видимо, и не любят. Хотя ты ему нравишься. Странно это как-то…
Старик задумчиво хмурился, взгляд его, внимательно изучавший Джейка, стал ещё откровеннее. Он всматривался в каждую чёрточку лица своего гостя, всё боль-ше и больше хмурясь. В памяти всплывали слова недавнего разговора с Кайной. Что-то ведь она тогда спрашивала о возможных детях между ларинами и людьми. Он ещё подумал в тот раз: 'Что за ненормальная одержимость этой глупой и дикой идеей! Что за упрямая девчонка!.. Всем же и каждому известно давно: болтовня это всё, одна лишь болтовня.
А она мне всё: но ведь Кийрил говорил, рассказывал… Себя в пример приво-дил…'
Всесильный Свет! И откуда такие мысли берутся?! Мало ли что говорят, не всему же верить…
…Но ведь похож! Похож на нас!
Ариартис чем дольше смотрел, тем больше начинал замечать сходство. Ему за свою немалую жизнь доводилось делать портреты и людей. Он знал, чем схожи и чем отличаются люди и лари?ны.
Фигура, осанка, походка — с этим и так всё ясно.
Но вот лицо, вся голова и даже шея — здесь отличий больше всего наберётся. Во-первых, лицевые кости. Тут отличия, конечно, невелики, но если глаз намётанный, заметишь сразу. Кости скуловые чуть выше, чем у любого из людей. Подбородок изящнее, даже у мужчин. И глазница. Да, у ларинов глаза больше, и боковое зрение развито лучше поэтому.
Во-вторых, если в профиль смотреть по двум линиям основным: по пересечению линии нижней челюсти и линии позвоночника угол получался более тупой. Да, чуть выше подбородок поднят у ларина. Может поэтому некоторые из людей бывало шутили, похлопывая Ариартиса по плечу: 'Вы — народ царственный по всем стать-ям, вот только живёте не по-царски. Мы над вами смеёмся, а вы на нас лишь свысо-ка поглядываете…'
Факты — вот они! Но опыт и разум отказывались принимать их. Внешность — да, это так, но дальше… Похож этот парень на ларина, в нём от нас столько, что просто удивительно, как я раньше этого не замечал. Если бы не та история с его появлени-ем в нашем посёлке, можно было бы принять его за одного из нас. Но… Ни один лари?н не возьмёт в руки оружие, не пожелает смерти ближнему, на это может спо-добиться только человек. Только люди могут рассориться из-за пустяка, оскорблять друг друга, затеять драку, желать смерти…
Всё это Ариартису приходилось видеть, и не раз. Он слишком долго жил рядом с людьми, чтобы научиться понимать их.
Кайна вошла почти не слышно, молча прошла к столу, загрохотала тарелками, раскладывая завтрак. Джейк осторожно, но скорее автоматически поглаживал кар-куса тыльной стороной указательного и среднего пальцев, согнутых в суставах, трепал мурлыкающего зверька за ушком, а сам смотрел на Кайну. Девушка опять казалась ему прежней, такой, какой она и была всегда: сдержанной, замкнутой, до-вольно резкой и какой-то сердитой.
Та же твёрдая, застылая спина, одни лопатки под лёгкой тканью длинного просто-го платья двигались, двигались открытые руки и острые по-детски локти. Кайна стояла к Джейку спиной, не говорила всё это время ни слова, но он чувствовал её настроение, понимал её состояние, и, кажется, даже догадывался, в чём причина столь резкой перемены.
Всё дело в статуэтке (зря она попалась ей на глаза!). Хотя не в самой статуэтке, конечно. Просто из-за неё теперь все чувства, которые Кайна так тщательно скры-вала и берегла, вышли на свет, стали известны тем, точнее, тому, кто знать о них не должен был. Да, если б не это, они бы двое разошлись, даже не догадываясь о воз-можной взаимности, разошлись даже без прощаний и прочих сопутствующих про-щанию вещей — всё было бы куда проще для них обоих. А теперь каждый из них испытывал непонятную скованность, недосказанность, а от всего этого — напряжён-ность и муку.
А впереди ещё день или два такой жизни!
Свихнуться можно!
Ариартис хорошо улавливал атмосферу, понимал, что сам в какой-то степени виноват, заведя не вовремя этот тяжёлый разговор, поэтому попытался хоть как-то снять напряжение.
— Кайна, завтра же праздник, да? — гриффитка не ответила, только бухнула чем-то тяжёлым об стол, — Плохо, если дожди раньше срока начнутся… А что А-лата гово-рит? — не унимался Ариартис.
— А-лата ничего не говорит. Она готовится к очищению. — Кайна заговорила на гриффитском, может только поэтому ответ её не показался таким оскорбительно резким. Правда и этого хватило. Словно
