— Ты что, думаешь, я тебя сдам, да? — Флоренс сжимала его руки, не хотела отпус-кать. Потянула на себя, чтоб опять прижаться, а сама заглядывала в глаза, пыталась понять его мысли. — Ты нравишься мне, понимаешь!?.. — Тряхнула его кисти, будто специально хотела причинить боль и этим заставить взглянуть на себя. — Я ведь поч-ти люблю тебя… Почти! — добавила чуть слышно со стоном, со слезами в голосе. — Со мной никогда ещё такого не было… А ты такой хорошенький, такой правиль-ный, даже не пьёшь и не куришь… В тебя невозможно не влюбиться… Я ведь не прошу ничего особенного… Правда? Да и куда ты теперь такой пойдёшь? А я по-мочь могу… — Она снова повисла на нём, точно знала, что он не сможет грубо от-швырнуть её, не сможет сделать ей больно.
— Не надо… Не надо, прошу тебя. — Джейк уговаривал девушку, растерянно погла-живая её по волосам, по спине, по открытому плечу. А сам не знал, что теперь де-лать. Совсем не этого он ожидал от 'девочки из бара'. Не ожидал он признаний, слёз, доверия, искреннего предложения помочь.
— Эй, ребятки, может к себе в компанию возьмёте? Я очень даже ничего… — поя-вившийся на пороге кухни полицейский уже жевал что-то, выхваченное на ходу из-под рук ошалевшего повара, смотрел с нахальной улыбочкой.
Флоренс повернулась ему навстречу, закрывая Джейка собой скорее инстинктив-но, из желания отгородить от опасности.
— О-о! Ты! — Сиониец шагнул вперёд, окинув проститутку быстрым оценивающим взглядом. — Тебя- то я уже раньше где-то видел… Да, в прошлое патрулирование… Ты в 'Ночной гавани' не работаешь? — А потом резко, без всякого перехода, спро-сил, встретившись с Джейком глазами:- Ну, а ты у нас что за птица? Что-то я тебя не встречал в нашем квартале… Документики покажем-ка… На проверочку… — Беззаботно кинул автомат за плечо, двинул каску на затылок, протянул правую руку в ожидании удостоверения.
Джейк отставил Флоренс чуть в сторону, просто приподнял и переставил, как некоторые убирают со своего пути мешающую им мебель. Сделал это не спеша, но зато следующее его движение было молниеносным: он перехватил вытянутую руку сионийца, дёрнул его на себя, в этот момент сбивая с ног подсечкой. Загрохотав всей своей амуницией, полицейский беззвучно съехал вниз по стене, и тут негромко взвыла со всхлипыванием Флоренс, глядя в сторону Джейка огромными от пережи-ваемого ужаса глазами. В зале кто-то закричал, передёргивая затвор автомата.
Но Джейк услышал очередь уже на бегу. Он пронёсся через дымящую паром кух-ню, ворвался в подсобку, чуть не упал, споткнувшись об угол выступающей из об-щего стеллажа коробки.
Что-то посыпалось за его спиной — он не обернулся. Промчался по узкому неос-вещённому коридорчику, толкнулся в дверь аварийного выхода с табличкой 'НЕ ВХОДИТЬ'. Лицо обожгло прохладой и сыростью.
Улица! Свобода!
Из-за угла бара выскочил один из патрульных, полосонул вдогонку из автомата длинной щёлкающей очередью. Но сориентировался не сразу — пули прошли над головой.
А Джейк уже бежал по улице, по самой середине дороги. Почти летел, не чувст-вуя ног. Прочь! Прочь отсюда! Мчался через лужи напролом, через грязь, ни разу не споткнувшись, перепрыгивал через какие-то ямы, рытвины, кучи мусора и бито-го кирпича.
Остановился отдышаться тогда лишь, когда в лёгких стало жечь от раскалённого воздуха. Погони не было. А он ведь уже собирался плутать по всем кварталам, за-путывая преследователей. Но никто не понёсся следом, никто не рискнул ночью бить технику по такой дороге, никто не хотел показываться на окраинах города, где ещё не было порядка и закона, где не было военных и полиции. Здесь всё ещё, по сообщениям информационных агенств, всем заправляли полудикие, полубродячие банды из дезертиров, разбежавшихся уголовников и наркоманов.
Но сейчас здесь было тихо. Джейк крутанулся, оглядываясь, пытаясь сориентиро-ваться в незнакомой обстановке. На него со всех сторон смотрели с немым жутким равнодушием чёрные прямоугольные вырезы пустующих домов, с по-стариковски продёрнутыми морщинами трещин на когда-то белоснежных стенах. Закопченные после пожаров, похожие друг на друга при чёрно-белом ночном ви?дении. Их лёгкой вуалью кутала сохранившаяся после авианалётов зелень.
Развалины, развалины, кругом одни развалины. Нигде ни огонька. Джейк шёл по улице, и эхо его шагов в такт бьющемуся сердцу отражалось от стен. Странно по-думать, что где-то совсем рядом есть люди, идёт вполне обычная мирная жизнь, а здесь ни огонька, ни малейшего намёка на человеческое присутствие.
Сверху уже не капало. Только чёрное смурное небо над головой и над всем этим городом. Воздух сырой с удушливым запахом отсыревшей глины, золы, ещё какой-то ветоши. Запах свалки, заброшенной и никому не нужной.
'Господи, Кайна!.. Как же я хочу к тебе!.. Чтоб никогда не видеть этого кошма-ра… Пусть это будет только сон. Тяжёлый сон, почти реалистичный, но всё же лишь сон…
Во что же мы превратили тебя, тихий зелёный городок. Маленький и никому до войны не известный. Сейчас же от тебя ничего не осталось, ничего от тебя прежне-го…'
Мысли одна другой горше и отчаяннее, гнали его не хуже тех полицейских. Он шёл, ничего перед собой и вокруг себя не видя, точно боялся, что если остановится, то упадёт тут же и тут же умрёт: от усталости, от слабости, от отчаяния и внут-ренней боли.
А тут ещё опять напомнила о себе наркотическая тяга, привитая ему врачами из Центра. Аж пальцы начали снова дрожать, как раньше от одного только предвку-шения возможной дозы.
Надо поспать, и тогда всё пройдёт, всё уляжется, как в прошлый раз. Как хотелось почувствовать себя маленьким, слабым, как в детстве, беспомощным. Прильнуть к маме, прижаться к её тёплым коленям и поплакать от жалости к самому себе. Не-приятно вспоминать моменты собственной слабости, даже если это было давно, даже если и причина слёз уже забыта.
Он даже ребёнком маленьким, в три-четыре года, доверял свои слёзы только ма-тери. Отца он уважал, ценил его мнение, не боялся его излишней строгости, но всё равно при всём этом никогда бы не пришёл к нему так, как подбирался к матери. Ей ничего не надо было объяснять, она всё всегда понимала. Хоть и бывала иногда суховатой в проявлении чувств.
А сейчас… Сейчас Джейк чувствовал себя ужасно одиноким, слабым и никому абсолютно не нужным. Чувство одиночества становилось ещё острее при мысли о том, что где-то совсем близко осталась Кайна, а на другой планете ждут его воз-вращения родители. Его все ждут. А он тут, бесцельно слоняется по городу, не предпринимая никаких попыток хоть что-то сделать.
…Вот они, знакомые развалины. Джейк подошёл к ним с другой стороны, но внутрь пробрался своей, известной ему лазейкой. Через расщелину в стене, потом по ступенькам. Сердце уже сладко сжималось в предвкушении скорой возможности свернуться калачиком на сухом полу и спать-спать, положив руку под голову, забыв обо всём.
Он и уснул почти сразу, уснул сидя, откинув голову, зябко обхватив себя руками за плечи и подтянув колени.
Но проспал недолго, может быть, с час или чуть больше. Не проснулся — вскинул-ся рывком, как от удара по лицу. Закрутил головой, не сразу сообразив, где нахо-дится, зашарил рукой, ища автомат, одновременно прислушиваясь. Проснулся от острого чувства опасности, близкой опасности…
Шаги! Треск пластика и стекла под ногами. По звуку понял: их несколько. Никак не меньше трёх. Плохо. Не в твою пользу это число.
Сердце забилось часто-часто, и сонливости — как не бывало. 'Хозяева вернулись!'
Джейк поднялся, настороженно вслушиваясь, сделал несколько шажков вперёд, неслышных, крадущихся шажков. Только бы выбраться из этой комнаты. Может, в темноте и не заметят… Мне ведь не нужна ваша нора… Я ни на что не претендую. Уберусь — и всё!..
Ещё шаг, ещё…
Он стоял посреди комнаты, когда на пороге появился кто-то с фонариком в руке. Свет ножом резанул по глазам. Джейк поморщился, отворачиваясь. Прятаться бес-смысленно и глупо. Так и остался стоять, где стоял.
— Ух, ты! Ты кто такой? — Незнакомец светил прямо в лицо, не давая себя рассмот-реть как следует, зато сам разглядывал Джейка пристально и долго.
