А ещё невыносимо хотелось пить! До ужаса, до одури, до физической боли! До самого настоящего отупления!.. Он всё время только и думал о воде, представлял себе воду, бредил тем моментом, когда они переходили Чайну. Дорого бы он запла-тил сейчас, чтобы снова пережить этот день, этот миг… Столько воды!.. Потря-сающе свежей, чистой ледяной воды…
Кордуэлл и Моретти ушли разведать обстановку. Алмаар забился в самый даль-ний угол, сидел тихо со своим пустым автоматом на коленях. Молчаливый и непод-вижный — прямая противоположность себе прежнему. Дюпрейн даже о жажде забыл на мгновение, забеспокоился. И не спроста: 'У него же шок! После всего…' А тут Тайлер склонился, поднося к губам фляжку, воды в ней на самом донышке, на два-три глотка. Дюпрейн чуть двинул головой: 'Нет, не сейчас…', а вслух добавил:
— Посмотри, как наш Алмаар… Его перевязать нужно…
В одном лишь обращении 'наш' Джейк уловил столько заботы, удивительной для капитана, обычно сдержанного в своих чувствах. Сейчас его солдаты — все они — были дороги ему как никогда, дороги как дети. После всего, что пережили вместе, после ранения, когда он чувствовал, что теперь уже не в силах защитить их, они стали ещё более дороги ему.
Алмаар и не взглянул на Джейка, не шевельнулся. Вряд ли он о чём-то думал сей-час: взгляд пустой и тусклый, удивительный для этого живого, подвижного, как ртуть, парня.
С рукой у него действительно было не всё в порядке. Джейк даже удивился: и почему сам раньше не заметил, не обратил внимания? Рукав комбинезона от сере-дины плеча и ниже затвердел от спёкшейся крови. Но осмотреть саму рану можно было лишь, стянув комбинезон.
Алмаар не сопротивлялся, рта не раскрыл, пока Джейк оказывал ему помощь: очень осторожно высвободил руку, расстегнув 'молнию' на груди, наложил гигие-нический бинт — тугую антибактерицидную повязку с фиксирующимися краями. Обезболивающего не было, присохшую ткань пришлось отдирать наживую, но Ал-маар смолчал и на этот раз, хотя, как заметил Джейк, эта-то боль и помогла вер-нуться Янису в реальный мир.
Рана оказалась не опасной, пуля прошла навылет, даже кость не задела, но из-за того, что перевязку сделали только сейчас, Алмаар заметно ослабел. А ещё сказы-вались голод и жажда. Да постоянный хронический недосып…
Хотя, этим теперь каждый страдает…
А ещё ко всему этому 'арсеналу' и постоянное нервное напряжение не мешало бы добавить для более полного списка. Нужен был отдых, всем — отдых, еда и сон!..
Но думать об этом ещё рано! Ой, как рано!
Джейк подтянул язычок 'молнии' к самому горлу. Всё! Отдыхай теперь, дружок! Спасибо можешь не говорить… Подумал почему-то с непонятной грустью: 'Убить ведь хотел в своё время, прикладом… А теперь сам перевязку делаю… Кто бы ска-зал тогда, посмеялся бы — и только… Да-а, вот уж точно пути Господни… А как давно ведь это было!.. Будто и на Ниобе никогда не был… Одна армия вспоминает-ся: плац и казарма, учебные классы и… лес этот проклятый!.. И рудник, будь он неладен…'
Джейк поднял голову со вздохом и тут встретил взгляд Яниса, в этом взгляде бы-ли те же чувства, что переживал сейчас сам Джейк. Алмаар догадался, что их мысли совпали, понял это и усмехнулся. И усмешка эта показалась почему-то Джейку не-доброй…
Нет! Не друзья они совсем! И даже не товарищи. Хотя и понимали уже друг друга с полуслова, с полумысли. Губы Алмаара чуть дрогнули, словно он сказать что-то хотел или спросить, но лицо его вдруг опять стало прежним: апатичной бесчувст-венной маской с пустыми ничего не выражающими глазами. Каким-то внутренним чутьём Джейк догадался, о чём хотел спросить Алмаар: о капитане, о Дюпрейне. Но Алмаар и сейчас скрыл свои чувства, боялся показаться слабым, даже человечным, и особенно в глазах Джейка. Тайлер, по его мнению, и так слишком много знал о нём, о его прошлом, о его ошибках, о тех моментах в жизни, когда Янис и сам себя презирал, о том, чего он не любил вспоминать…
Дюпрейн полулежал, склонив голову набок и закрыв глаза. Или снова был в бес-памятстве, или, возможно, уснул. Хоть ненамного бы…
Джейк коснулся его руки, проверяя пульс. Так может биться только сильное серд-це выносливого человека. Таким и был капитан Дюпрейн. Он даже страдал тихо, безмолвно, да ещё и за всю группу пытался думать, их глазами всё видеть и знать, что творится.
Да, кстати, а как там на улице?
Подхватив автомат, Джейк пополз к выходу, выбрался, встал на ноги, потянулся, оглядываясь по сторонам. Ноги затекли, и плечи устали — полдня в этой берлоге!
Лес тихо звенел, и Джейк невольно поразился этому звону, тихому, почти мело-дичному звону; в нём слышалось какое-то обещание, намёк на что-то великолепное, незнакомое, совершенно новое. А ещё в нём было ожидание!
Это пели деревья там, вверху, обращаясь к небу. Это ветер играл их листьями, а здесь же, у самой земли, было тихо и душно. И всё, вроде, было по-прежнему… Но Джейк уже понял: природа поёт гимн приближающемуся ливню! Скорому дождю!.. И, словно в подтверждение этой догадке, в отдалении за много-много километров отсюда сухой дробью отозвался гром.
— Я же говорил, что дожди будут. Вот и дождались… — Кордуэлл вздохнул, неиз-вестно к кому обращаясь. Он сидел на корточках у дерева и крутил в руках какой-то длинный мясистый и сочный на вид стебель. Джейк такого растения ещё ни разу не видел и даже нахмурился, пытаясь понять, зачем оно Дику. Ладно, Моретти, тот постоянно что-нибудь изучает: мотыльков и бабочек, оводов ловит, цветы и траву всякую, а чего не знает — бежит к Кордуэллу. Тот уже злиться начал, психовать от постоянных дёрганий.
В принципе Джейк и сам-то многого не знал, но Дика не терзал, пытался дойти до всего своим умом. Неужели же теперь и Кордуэлл за подобное взялся?.. Что-то стряслось с нами со всеми… Что-то нехорошее…
— Вот, нашёл, — Кордуэлл хрустнул стеблем и снова вздохнул. — Знаю, что гриффиты эту пакость едят… Готовят как-то, как вот только?.. Думал сначала, чёрт с ним, так, сырым, съем, а сейчас — ну, его! — отшвырнул растение за плечо. — Жить охота!
Джейк улыбнулся невольно. Нет, ничего не изменилось, по крайней мере, с Ди-ком. Прежний Дик! Прежний! Реалист до мозга костей, без сумасбродства… Такой не сделает ничего, не будучи уверенным в удаче.
Почти неслышно подошёл Моретти, остановился, прислонившись плечом к дере-ву, усталый донельзя и грязный, и грусть на лице, почти тоска.
— Ну, как, что там на дороге? — Джейк спросил первым, даже попытался улыбнуть-ся, подбодрить, по лицам ребят понял: ничего хорошего.
— А что там? — Марио скривился, вяло пожал плечами, стянул с головы кепку, вы-тирая вспотевший лоб, — Машины там с прожекторами… Каждый куст высвечива-ют, — это Кордуэлл добавил, видя, что Марио рассказывать дальше не собирается. Все эти подробности пугали и его самого, но Тайлер был настроен слушать внима-тельно, вникая в каждое слово. — И солдат — до чёрта! Все в накидках! Их дождём не напугаешь… Жаль! — растянул это слово по слогам, вложив в него всю тоску, что накипела на душе.
— Хорошо ещё, что в лес по ночи боятся соваться, — Дик посмотрел на Джейка сни-зу вверх жёстким и злым взглядом. Он ничего не скрывал, и видно было сразу: ни-чего, кроме дальнейшего продолжения неприятностей, он не ждёт. Но и сдаваться не собирается.
— Всё равно, если начнётся дождь, они контроль ослабят. Нужно пробовать этой ночью. Это последняя наша надежда… — Кордуэлл смотрел упрямо, решительно хмуря брови. Он ещё не знал, как к его предложению отнесётся Джейк, но был уве-рен: лучшего им не придумать, выход один, а рисковать придётся так и так.
— Сегодня, этой же ночью! — повторил Джейк. Он стоял к ним полубоком, заложив руки за пояс. Думал.
— А что капитан? Как он? — Моретти спросил о том, о чём они все подумали, но заговорить не решались.
— Плохо! Очень плохо! — голос Джейка стал жёстким, отрывистым, только по од-ному его тону все поняли: капитан обречён. — Ему нужна операция… Срочно в боль-ницу… — Джейк не договорил, но они и так поняли, что? стоит за этими словами. Ради спасения капитана они должны сдаться в плен. А задание?
