нобелевские откровения не хочется делать, а с другой и Женьку тупицей выставлять нельзя. Единственная надежда на то, что ты сможешь занять «Женьку» на пару часов, особенно с утра. Тогда, глядишь, и прокатит – остаток времени я как-нибудь продержусь.
- Да, как это у тебя прокатывает, я уже знаю, - согласился Федя. – Лишь бы институт к концу дня на месте устоял. Ладно, что с тобой поделаешь? Ты когда «на работу» собрался идти?
- Все от тебя зависит: когда ты сможешь подойти, - я смиренно вздохнул, всем своим пыхтением показывая, что отдаюсь на милость друга, а сам тихонько подпихнул нетерпеливую просьбу. – Я-то хоть завтра побежал бы …
- Завтра, так завтра, - не стал кочевряжиться Федька. – Ты к полдесятого подходи, а я в десять позвоню – так что тебе только полчаса на первые приветствия и останется.
- Федь! – вдруг вспомнил я. – А ты знаешь, как Женька сотрудников своих называл? Так же как и они: Витя, Ирчик и Любочка или как-то еще?
- Девочек так же, а парня Витьком часто звал, - вспомнил кудрявый друг и вдруг испуганно добавил. – И чтоб никаких амурных происков! Знаю я тебя – испортишь все рабочие отношения Женьке.
- Слушаюсь и повинуюсь, о мудрейший! Так, кажись, у вас в сказках говорят?
- Не прикидывайся: как у нас, так и у вас. Все, до-завтра!
Утром я собирался на работу, как собирается самурай на смертный бой: надраил Женькино тело, как новые ботинки, полил его в меру ароматическими смесями и, как мог, привел волосяной покров на голове в порядок. Чистая и почти немятая рубаха со столь же чистыми штанами завершали экипировку. Из обуви я тоже остановился на самых приличных полуботинках, что нашлись у него в гардеробе.
В общем, когда я успешно миновал заградительные посты вахтерш на входе и вошел в лабораторию, пробегавшая мимо Любочка притормозила, чуть не завизжав каблуками, и обалдело уставившись на меня, спросила:
- Ба! Ты чего это так вырядился? На свадьбу что ли собрался?
- Нет, просто у меня сегодня другие серьезные дела, - невозмутимо соврал я, поняв, что начал с чудовищного прокола. Но нужно было спасать ситуацию, и я с самым невинным видом спросил. - Как тут у вас дела, что-то Витька с Ирчиком не видно?
- Да здесь они – кофея по столу в чашках гоняют, - кивнула в сторону подсобки разукрашенная под индейца девушка.
- Эт то, что надо! – обрадовано заявил я, надеясь, что на кофейном фронте мне легче будет держать информационную оборону, и весело спросил. – А ты уже… или еще не?..
- Смотря что «уже» и «не»!.. – рассмеялась Любочка и, смилостивившись, добавила. – Иду, сейчас только «помойку» запущу.
Я, собравшись в железный кулак и нацепив счастливую мину на Женькино лицо, прошел в кофейню. Кажется, первый раунд удался – все незатейливо выражали радость от встречи. Было видно, что здесь любили и уважали своего бывшего непосредственного начальника. Мне нужно было только сохранить этот имидж, и я старался, как мог, пожав руку Витьку и высказав незатейливую похвалу девушкам, прозрачно намекнув на их цветущий вид. Может, это и не было в привычках бывшего шефа, но какой же девушке не понравится лишний комплимент?
А затем настал сложный момент. Я понимал, что мне нужно взять свою чашку из шкафчика, но вот какую – это был вопрос. Можете представить себе сотрудника, который ни с того, ни с сего берет вашу или приятельскую чашку вместо своей и, как ни в чем не бывало, начинает распивать из нее кофе? Вот то-то и оно!
Задача, правда, оказалась до предела упрощена: три кружки уже красовались на столе. Так что, открыв шкафчик, я увидел перед собой только три фаянсовых предмета, имевших шансы быть моей посудиной. Я почувствовал, что начинаю входить почти в то же стрессовое состояние, что и при заезде по пересеченной местности с милицией на хвосте.
Итак, мне нужно в течении трех секунд выбрать одну из трех чашек: одна блестела чистотой и новизной, как на витрине магазина, другая была просто в ужасном состоянии, почти погребенная под накипью грязи, а третья… Мгновенно сообразив, что Женькина кружка просто не могла быть абсолютно новой и чистой, я так же понял, что сильно разочаруюсь в приятеле, если он увозил свою чашку до состояния, когда она могла испортить своим видом даже свалку. Поэтому я решительно взял третью – ничем не примечательную, слегка потертую временем, но довольно чистую емкость. Поставив ее на стол, по равнодушно скользнувшим взглядам я определил, что не ошибся. Уф-ф! Два – ноль в мою пользу! Хотя, если вспомнить мой наряд, то счет два – один.
Дальше, под непринужденное хи-хи ха-ха я рискнул рассказать анекдот, поведанный мне Федькой и, по моим сведениям, неизвестный Женьке. Судя по смеху, встретившему причину смерти Мичурина, по народной молве, собиравшего яблоки на грушах и груши на яблонях, но погибшего, от падения арбуза на голову, когда полез за укропом на березу, анекдот оказался им неизвестным. В общем, я с блеском продержался до «внезапного» звонка Федьки, о котором мы договаривались заранее и который, как нельзя вовремя, пришел на помощь, так как дальше мне волей-неволей нужно было обсуждать технологии разгонки белков и иммунных реакций, а мне этого, естественно, очень не хотелось.
Федя плавно перехватил меня из рук лабораторных подруг, и мы втроем с Витьком остались досиживать кофе, непостижимым образом льющийся в чашки из какой-то, просто, резиновой кофеварки. «Мужской» разговор за жизнь удачно миновал опасные темы. Друг умело вертелся мыслью вокруг бизнеса, экономики в целом и киснущей провинции в частности. Таким образом, мы удачно «проработали» почти полдня, а потом мой опекун все же сбежал к себе в лабораторию полевой физики, сославшись на дела.
Затем, я каким-то образом оказался в совершенном одиночестве перед Женькиным шефом у того в кабинете. Я чувствовал себя голой рыбой под дулом пистолета (или чем там еще себя чувствуют на Земле), но, не теряя своего достоинства, стандартно поприветствовал начальство:
- Здравствуйте Станислав Егорович, я посмотрел в лаборатории, вроде дела идут неплохо…
- Привет, Женя, ты уже успел туда наведаться? – разговор потек в нормальном русле. Оказалось, что общаться с начальством легче всего. Достаточно было с умным видом кивать и вовремя ахать или произносить слова типа «конечно!», «а как же!», «да, надо посмотреть». Чувствуя, что шеф выговорился, я закруглил беседу стандартными «обязательно», «постараемся» и «все будет хорошо», а сам уже вознамерился дать деру, как вдруг почувствовал, что шеф очень подозрительно на меня воззрился.
Что-то было явно не так, и что-то весьма серьезное. «Может, надо спросить о здоровье его жены или детей? А есть у него жена и дети? Или они с Женькой, о чем-нибудь договаривались, а тот позабыл рассказать? А может, я сейчас ляпнул что-то явно неположенное по этикету?» - вопросы роем жирных навозных мух носились в моей голове, будто почуяли, что там что-то сильно стухло. Помощь неожиданно пришла от самого шефа:
- Женя, ты ничего не сказал о тестировании аланопентоната? Как там, ребятам удалось поставить достоверный иммуноанализ? – я со стыдом почувствовал по несколько просящему тону, что шеф плавает в этом вопросе, а я, как свинья, ничего не сказал, вынуждая того признавать свою слабость.
- Ой! Мы же как раз сейчас это выясняем, я к вечеру Вам все доложу! – самым убедительным тоном заверил я шефа и выскочил из кабинета, вспоминая, что Женька в спешке о чем-то таком говорил.
«Да, вот теперь пришло время для серьезной проверки, на что ты пригоден, кроме пьянок и ухлестывания за девицами!» - я нутром чуял, что первый раз всерьез влезаю в ситуацию на Земле, в которой от моего поведения зависели люди… ну если не считать той драки в бессознательном состоянии, о которой я ничего не мог вспомнить.
Я, как ужаленный, влетел в лабораторию и сходу подскочил к Витьку, решив начать с расспросов:
- Слушай, что там с аланопентонатом?
- Ты что, забыл? – воззрился на меня Витек. – Его же Ирчик пыталась па антителах гонять, а там все фонит – сигнала не видно.
- Погоди, погоди! Столько дел, что запамятовал, - прикинулся я, что с трудом вспоминаю. – Давай ее позовем и вместе обсудим. Вы сначала расскажете, что пытались сделать, а потом поищем решение.
- Давай, - кивнул Витек и крикнул в лабораторию. – Ир! Ты можешь подойти? Нам надо с АП
