Александра, тем не менее, боялась… увидеть женское привидение! Она была уверена, что покойная графиня Лиза ревнует ее к любимому.
На женской половине ей было еще неуютнее, чем внизу. После смерти графини Лизы эти комнаты остались сиротами. Они пребывали в пыли, в запустении и полумраке. Прислуга заходила сюда редко, сам же граф никогда. Теперь Александре предстояло вдохнуть в них жизнь.
Но едва войдя в маленький кабинет, где покойная графиня отдыхала от светских развлечений и занималась хозяйственными делами, Александра почувствовала еще большую неловкость. Все здесь было чужое, непонятное и незнакомое, даже сам запах восточных благовоний, казалось, оставшийся навечно в складках ткани, въевшийся в обивку мебели, в обои на стенах, навевал на нее тоску. Побыв здесь минут пять, Александра начинала задыхаться. Это был маленький мир абсолютно чужой ей женщины. На бюро лежало покрытое пылью неоконченное письмо к одной из многочисленных подруг, а на изящной козетке – шкатулка с рукоделием, также неоконченным. На стене висели картины, которые Александре сразу не понравились, очень уж мрачные, и, наконец, портрет самой графини Лизы.
Александра с удовольствием отметила, что покойница заметно уступает ей в красоте. Графиня Лиза, бесспорно, была настоящая аристократка, но в ней не было ни капли чувственности, ни грамма той жажды жизни, стремления брать от нее все до капли, для своего удовольствия, которые были в самой Александре и которые так притягивали к ней мужчин. Глядя в милое, тонкое лицо покойной графини, графиня новая думала о том, что Лиза, бесспорно, способна была вызвать сильное чувство, но только у одного мужчины, у своего мужа. У ног ее никогда не было толпы поклонников. «О чем это я думаю? – спохватилась она. – Разве не должна я стать такой же? Светской дамой, верной женой, образцом добродетели. О любви надо забыть. Надо думать о долге».
Но при одной только мысли об этом на Александру наваливалась тоска. Ее муж, человек чрезвычайно проницательный и умудренный жизненным опытом, оказался прав: она не готова была запереть себя в четырех стенах, полностью подавив свои желания и чувства.
Три года она как-то с собой справлялась. Новые впечатления от жизни в Европе и захватывающие путешествия отвлекли ее от мыслей Серже, которого она все это время считала мертвым. Возможно поэтому ей и было так легко о нем думать. Но теперь… Теперь она и сама не знала, как будет. Все было какое-то неустроенное, непонятное, и нигде ей теперь не было покоя. У Александры было предчувствие, что в этом доме она никогда не будет счастлива.
«Что же делать со всем этим? – думала она, с недоумением оглядывая маленький кабинет покойной графини. – Нет ли здесь какой-нибудь другой комнаты, которую я могла бы приспособить для своих нужд?» Даже в бедном отцовском доме у Шурочки Иванцовой была своя крохотная светелка, место, где она могла поплакать над своими печалями и всласть помечтать о любви. А здесь, в огромном особняке, она ходила как неприкаянная, и повсюду ее преследовали любопытные взгляды прислуги, которой, по мнению новой хозяйки, в доме было с избытком.
«Я никогда не бываю одна! – в отчаянии думала Александра. – Стоит мне только присесть, как я тут же слышу: чего изволите, ваше сиятельство? Какие будут приказания? Да когда же наконец меня оставят в покое! Я НИЧЕГО не хочу!»
– Как ты находишь наш дом? – спросил ее за ужином муж.
«Он ужасен!» – хотелось крикнуть ей. Но правила хорошего тона требовали от нее прежде всего сдержанности в проявлении чувств. Александра еле справилась с собой, но промолчала.
– Здесь требуются некоторые переделки, – продолжил граф, – и я хотел бы, чтобы ты приняла в этом участие… Что с тобой? Сашенька, я же вижу, что ты чем-то обеспокоена. Прежде всего моя забота о тебе, я хочу, чтобы здесь, в Петербурге, ты вела жизнь, тебя достойную.
– Я не знаю, что мне делать, Алексей Николаевич! – решилась она. – Я имею в виду кабинет графини Лизы и… – Александра смешалась.
– Она его очень любила, – тихо сказал муж.
– Но мне это решительно не подходит. Я не могу все это отправить в деревню?.. Ее вещи, портрет… Или могу?
– Что именно тебе не нравится? – по лицу мужа никогда нельзя было угадать его чувств. Вот и сейчас граф говорил спокойно, будто речь шла о какой-нибудь мелочи, к примеру, о новом платье.
– Все! Я не хочу ее обижать, и тебя не хочу. Но жить я так не могу. Если тебе все это дорого, ее вещи надо снести в одну комнату и закрыть ее на ключ.
– Что ж… Я думаю, надо делать пристройку. Там будут твои покои, будуар, совмещенный с ванной комнатой, гардеробная. В общем, все для твоего удобства. А пока придется потерпеть.
– Но дом и так большой! Не лучше ли перестроить нижний этаж? Эти огромные парадные комнаты совершенно бесполезны!
– Я над этим подумаю, – нахмурился Алексей Николаевич.
«Когда же ему думать, если он все время занят? – в отчаянии подумала Александра. – Видимо, мне придется заняться этим самой».
В этот момент она еще не знала, насколько переделка дома будет им вскоре необходима. И что придется заботиться не столько о себе, сколько о внезапно нагрянувших родственниках.
Первый сюрприз преподнес муж.
– Я получил письмо от Элен, – улыбаясь, сказал он. – Моя дочь хочет вернуться в Петербург.
Александра невольно вздрогнула. Два года назад муж единственной дочери графа Ланина скончался от долгой и тяжелой болезни. Болезнь эта возникла вследствие тяжелого ранения, полученного графом Безобразовым на дуэли с Соболинским. Вдова с двумя детьми уехала в свое тамбовское имение. Письма, которые Алексей Николаевич получал от дочери, своей юной жене он не показывал. Александра догадывалась, что его женитьбу, Элен, как, впрочем, и весь высший свет, не одобряет. Единственное, что сказал Алексей Николаевич, дела Элен после смерти мужа сильно расстроены. Да еще и безрассудный поступок отца, навлекший на всю семью гнев государя, подлил масла в огонь. Всеми забытая безутешная вдова вот уже два года жила в своем имении, никуда оттуда не выезжая.
Теперь Элен писала, что хочет вернуться в Петербург. Что ж, она еще была молода, хороша собой, ее отец получил новое назначение, можно даже сказать, повышение по службе. Видимо до Элен дошли слухи, что он опять в милости у государя. Графиня не без основания рассчитывала вновь выйти замуж, и удачно.
– Элен хочет жить у нас, – сказал Алексей Николаевич.
– Как у нас? Почему у нас?
– Ее собственный дом в Петербурге продан за долги. Элен не рассчитывала сюда вернуться. После смерти мужа она решила похоронить себя в глуши.
– Отчего же она передумала?
– Элен очень хотела бы сблизиться с тобой, мой друг, – ласково сказал Алексей Николаевич. – Она так пишет. Я думаю, надо приготовить для нее комнаты Лизы, из одной сделать детскую. В конце концов, это ведь и ее дом. Она здесь выросла и хотела бы найти в этих стенах приют и утешение теперь, когда ей особенно тяжело. Я перед ней виноват. Отнесись к ней со всей добротой своей души, я тебя прошу.
Таким образом, граф дал понять, что вопрос не обсуждается. А то, что мачеха на пять лет моложе своей падчерицы, вполне в духе времени. Государь сам подает пример своим подданным, имея две семьи, причем его пассия, Варвара Нелидова, годится ему в дочери. И его внучка будет старше ребенка, который вскоре появится на свет.
Александра уже поняла, что жизнь в этом доме не только будет для нее неудобной, но еще и тревожной. Ведь ей придется каждый день видеться с Элен, которая не одобряет ее брак со своим отцом. С Элен, которая была любовницей Соболинского и имеет от него ребенка, которого тоже придется видеть каждый день. А если мальчик похож на Сержа? Он постоянно будет напоминать Александре об увлечении ее юности, и это лишит ее покоя.
«Серж, кажется, всю жизнь будет меня преследовать! – в отчаянии подумала она. Но мужу возразить не посмела. Ведь Алексей Николаевич так обрадовался воссоединению семьи. – Надо смириться – решила Александра. – Как знать? Вдруг все окажется не так уж и плохо? Графиня Элен Безобразова, в девичестве Ланина, – милая, добрая женщина, она станет мне подругой, мы вместе будем делать визиты, блистать на придворных балах. А потом… Потом она выйдет замуж и останется при этом моей лучшей подругой».
