моего Вовку, так сразу маме говорит. Когда Вовка придумал радио на чердак проводить и стали мы с ним в потолке дырку сверлить, Люська увидела — и к маме. А Дозора она любит. Да его теперь все ребята любят, даже Митька Трубин. А во второй четверти, когда мы с Вовкой Дозора нашли, что было! Но лучше я всё по порядку расскажу.
Накануне вечером сидим мы с Вовкой у нас, решаем задачу по арифметике. Очень трудные задачи в пятом классе! Вовка хороший, да только уж очень любит выдумывать. Арифметику он здорово знает, а я нет. Но зато по истории или географии — тут уж мой верх. Спросите у Вовки, что такое Гвадалквивир, он вам может такое сказать, что закачаешься: например, что это город или пролив…
А задачу тогда мы так и не решили. Сидели, пока мама с фермы не пришла.
Вот она и спрашивает:
— Вы что, полуночники? Опять какое-нибудь путешествие выдумываете?
Потом узнала про задачу, сказала:
— Утро вечера мудренее.
Вовку домой прогнала, а меня — спать.
Утром проснулся, смотрю — в избе как-то светло и тихо. Кот Барин сидит на полу, умывается, дрова в печке трещат и пахнет блинами. Посмотрел в окно — оно замёрзло, ничего не видно. Тут Вовка прибежал, взъерошенный весь, щёки точно красные яблоки, а глаза так и бегают.
— Колька, вставай! — кричит. — Снег выпал. Страсть сколько. Уже дед Фёдор в район на санях поехал. Сегодня будем кататься. Ты знаешь, что я придумал? По дороге в школу расскажу.
Позавтракали мы, вышли с Вовкой на крыльцо. Свету сколько! Даже глазам стало больно: белое всё, сверкает, только избы тёмные. А снегу! Все дорожки замело, а на ёлках так килограммов по десять, наверно, на каждой ветке снегу лежит. И всё как будто новым стало.
Идём мы, а Вовка трещит, как сорока:
— Знаешь, Колька, я придумал к нашим саням руль сделать, и можно будет ими управлять: куда хочешь, туда и поезжай. Здорово, правда?
Я молчу, потому что не все Вовкины затеи гладко с рук сходили. Например, летом он из-за своей выдумки всё путешествие нам испортил. Решили мы на нашей лодке в Куйбышев ехать, на стройку: сначала по Упе в Оку, потом по Волге, ну, а там легко. Насушили сухарей, купили консервы (пришлось копилки сломать), даже маршрут начертили. Тут Вовка и придумал руль к лодке сделать. Прорубили мы дно, а дальше ничего не получилось: вода пошла. Мой отец узнал, и пришлось во всём признаться. Вовке-то что! Мне ведь попало! Потом все нас дразнили «путешественниками». А теперь — руль к саням!
Вышли мы на шоссе, до школы полтора километра осталось. Вдруг слышим: жалобно кто-то в кювете скулит. Подбежали, а там на боку пёс лежит. Чёрный, шерсть мокрая и вся в снегу, язык высунул и с него кровь капает. Смотрит на нас и, честное пионерское, плачет.
— Это его, наверно, машиной шибануло, — говорит Вовка, — видишь, вираж делала. Видно, задним крылом.
— Что же делать, Вовка? — спрашиваю.
Стоим молчим. Вдруг Вовка как подпрыгнет:
— Я придумал! Побегу за санями, и мы его прямо к вам.
— Это почему же к нам, а не к вам?
— Ты же знаешь, какая у нас тётя Нюра…
Правда, тётя Нюра у них злая: в прошлом году мы на их поросёнке катались верхом, так она нас хворостиной до самого ручья гнала. А поросёнок уже большой был. Что ему сделается?
— Ну, ладно, — говорю. — Давай к нам. — И вдруг вспомнил: — Вовка, а школа?
— Ну, что школа? Ну, опоздаем. Ты не бойся, что-нибудь придумаем. Так я побегу, а ты с ним сиди. Может, ему какая помощь нужна будет.
— А как ему помогать? — спрашиваю.
— Очень просто: делай ему массаж. Гладь тихо по пузу.
И Вовка убежал.
Легко сказать: гладь по пузу. А вдруг он укусит? Я его сначала по голове погладил. Пёс лизнул мне руку. Язык тёплый, шершавый. Тут мне его ещё больше жалко стало.
Скоро Вовка вернулся с санями. Положили мы на них собаку, а она ничего: молчит и смотрит на нас. Наверно, понимает, что мы её спасаем.
Поехали мы, а Вовка выдумывать начал:
— Вы?ходим мы пса и будем разным штукам учить. Сделаем его ищейкой или приучим санки возить. И будем мы с тобой, как на Севере, ездить на собаке.
— Так на Севере много собак, а у нас одна.
— Ну и что же? А мы ещё найдём.
Свернули мы с шоссе, а тут навстречу Митька Трубин. Увидел нас да как захохочет:
— Что же это вы, голубчики? Собак катаете? А в школу?
— Ничего ты не понимаешь. Мы его спасаем, он под машину попал, — говорит Вовка.
— Ах, спасаете? Оч-чень интересно!
И Митька опять как захохочет.
А мы поехали дальше. Только боязно стало: теперь Митька всем расскажет. Он вредный. Той весной на берёзе около Вовкиного дома грачиное гнездо разорил. Мы б ему за это дали как следует, да он с зареченскими дружит, а нам мимо них в школу ходить.
Привезли мы собаку к нам, Вовка говорит:
— Давай её на кухню.
— На кухню? А мамка?
— Что мамка? Она в сарае, не увидит, а увидит — жалко станет.
Подняли мы легонько собаку — и на кухню. Положили около печи, а что дальше делать, не знаем. Пёс лежит, смотрит на нас и часто дышит.
Тут из комнаты Люська выбежала да как закричит:
— Собачка, собачка! — подошла и гладит её по носу.
— Молока бы ей, — говорит Вовка.
Пошёл я в сени, а в дверях мама.
— В чём дело? Почему не в школе? — И вдруг собаку заметила. — Что такое? Откуда притащили? Да ещё в кухню! Ах, вы!
Стали мы ей объяснять да просить — не помогает. Требует, чтобы собаку на улицу выбросили.
Вдруг Люська как заревёт:
— Не надо собачку на улицу!
— Ну ладно, — говорит мама, — пусть до вашего прихода остаётся. А сейчас — марш в школу!
Тогда Люська здорово нам помогла.
…В школу мы пришли ко второму уроку. Только дверь в класс открыли, а Митька как закричит:
— Собачьи спасители!
А за ним все зареченские:
— Собачьи спасители! Собачьи спасители!
На перемене меня и Вовку подозвал Борис Ля-мин из девятого класса, вожатый нашего отряда, и сказал:
— После уроков — к завучу.
Сидели мы как на иголках: всё думали, что скажет Яков Михайлович. А тут ещё Митька да зареченские пристают.
Смотрим, на третьей перемене подходит к нам Тоня Батенко и говорит:
— Вы их не слушайте. И очень даже правильно, что вы собаку спасли. Вы её будете лечить?
— Будем.
— Коля, можно я к вам приду сегодня? Я собаке сахара принесу.
