Глава одиннадцатая
ЗАСАДА
Когда друзья добрались до стоянки, луна уже зашла. Вытащенные на песок корабли темнели на фоне чуть более светлого неба. На песке тлели угли двух кострищ. Над углями висели котлы с негромко побулькивающим ужином. За ними никто не присматривал. Соблазнительно пахло разваренной крупой и копченым мясом. Славка сглотнул слюну. Антиф тронул его за плечо, показал знаком: что делаем?
Славка, тоже знаками, велел: прикрывай, я разведаю.
Антиф кивнул, вынул три стрелы, аккуратно воткнул в землю оперением вверх. Тетиву на рога он набросил загодя.
Славка проверился: не звякнет ли бронь, вынул из чехлов и сунул под пояс пару метательных ножей.
Никаких признаков присутствия человека ни на лодье, ни на кнорре Славка не разглядел. Тем не менее подбирался скрытно: сначала – в камыши, потом – по кромке мокрого песка вдоль воды. По сухому бесшумно идти труднее. А от воды и так звук идет: то рыба плеснет, то лягушка прыгнет…
Темный нос лодьи навис над Славкой. Носовая фигура, сокол с широко разинутым клювом, темнела на полуторасаженной высоте. Борт – немногим ниже, но на него гостеприимно вели сброшенные на песок сходни.
Славка сходнями не воспользовался. Пополз по одному из весел. Добравшись до уключного окна, привстал и осторожно заглянул внутрь. Лодейная палуба была пуста. То есть на ней не было людей. А вот вещи оставались на месте. Даже сундуки княгини никто не тронул. Загадочно…
Славка уже собрался перемахнуть через борт… Но медлил.
Что-то Славку определенно тревожило. В происшедшем было немало странного. Например, то, что ни на песке внизу, ни на палубе не осталось духа сечи: тяжелого и густого запаха крови и вспоротого нутра. Это могло означать только одно: и его вои, и хирдманны Хривлы сдались неизвестному противнику без боя.
Поверить в это было трудно. Особенно касательно матерых викингов.
Палуба лодьи не пахла кровью, но в ночном свежем воздухе определенно ощущался привкус чужого…
Славкин нос много уступал собачьему, но пользоваться им Славка умел. И привык доверять чутью не меньше, чем зрению и слуху. Потому еще и еще раз осматривал палубу лодьи, пытаясь угадать, что его встревожило.
Наконец нашел. У кормы, в темном закуте, лежали свернутые бухты канатов: еле различимые даже Славкиным кошачьим зрением темные груды… И что-то с ними было не так.
Славка закрыл глаза, сосредоточился, попробовал вызвать в груди Перунов огонь. Этому его еще в отрочестве научил Рёрех, и с каждым годом у Славки такая волшба получалась всё лучше и лучше. Рёрех говорил: сила крепнет с каждым убитым врагом.
Получилось. В груди родилось радостное пламя, по рукам побежал огонь. Славке стало легко и весело, а, главное, когда он открыл глаза, темная ночь обратилась в смутные сумерки. Будто луна снова взошла. Очень хорошо получилось, как никогда прежде.
Этим новым зрением Славка легко увидел то, что хотел. На канатных бухтах, прижавшись спиной к борту, лежал человек. Бездвижно лежал, как мертвый. Но человек этот определенно не был мертвецом. Мертвецу взведенный самострел без надобности.
Будь у Славки лук, он без труда прибил бы шею стрелка к борту. Но, во-первых, лука у Славки не было. Вернее, был, но далеко. Никем не тронутый лежал себе спокойно в налучи с прочими Славкиными вещами в трех шагах от стрелка. Ну а во-вторых, если засадника с самострелом убить, то он вряд ли скажет, куда делись Славкины вои.
Кроме того, этот засадник, может, был не единственным, а щелчок тетивы и удар стрелы привлекут внимание любого мало-мальски опытного воя. Шум Славке сейчас – ни к чему. Поэтому он и нож метать не стал. Соскользнул вниз, обогнул лодью, снова взобрался по веслу и возник над бортом прямо над затаившимся стрелком.
Тот Славку не услышал. Тихие звуки скрадывала плещущая о борт вода, а громких не было.
Самым громким из произведенных Славкой шумов был резкий и мощный удар кулаком, после которого засадник обмяк и уронил самострел. Самострел Славка успел подхватить вовремя.
Полезная предосторожность. Даже совсем слабый звук потревожил бы второго.
Этот прятался на носу, и, выглянув в первый раз, Славка никак не мог его заметить. Но сейчас он высунулся из-под рогожки и негромко позвал:
– Эй, Чирик?
– У-у-у… – неопределенно отозвался Славка.
– Как думаешь, они придут к нам – или сразу в деревню.
– Ну-у-у… – еще более неопределенно изрек Славка.
– Ты там что, спишь? – забеспокоился второй. – Не спи, Чирик! Воевода шкуру спустит. Лучше кваску испей. Хошь квасу?
– Угу, – таким же вялым голосом поддержал разговор Славка.
– Тогда вставай и иди сюда! – сердито потребовал второй караульщик. – Я не холоп – квас тебе подносить.
Славка поднялся, сутулясь, чтобы скрыть свой рост и стать, и заковылял между скамьями, благодаря Бога за спасительную тьму.
Второй караульщик так и не опознал в Славке чужого. Доверчиво сунул горлышко бурдюка в протянутую шуйцу. И получил оголовьем кинжала по макушке. Убивать его Славке не хотелось. Судя по голосу, караульщик-лопух был своим, кривским. Кроме того, Славка насторожило слово «воевода». У татей- разбойников воевод обычно не бывает.
Воевода… Если допустить, что на корабли напала не шайка разбойников, а настоящее войско? Могли его люди сдаться многократно превосходящему противнику?
Могли. Даже матерые нурманы не бросятся в заведомо бессмысленную битву. Если они не ульфхеднары или берсерки[13]. Но среди хирдманнов Хривлы «оборотней» вроде не было.
Славка быстренько разоружил обоих караульщиков, связал и на всякий случай заткнул им рты.
Теперь – кнорр.
Борта у корабля Хривлы были повыше, чем у лодьи. И мест для того, чтобы укрыться, здесь было побольше. Но на сей раз Славка подкрадываться не стал. Спокойно взошел по сходням, неторопливо и шумно, покачивая в руке бурдюк с квасом.
Перемахнул неуклюже через борт, уселся на гребную скамью и предложил, булькнув содержимым бурдюка:
– Кваску?
– Эт можна! – тут же отозвались откуда-то из-за мачты. – Третей, ты, что ли?
– Не-а, – честно ответил Славка, старательно подражая кривскому выговору. И тут же соврал: – Чирик.
– Квасок – эт хорошо! – Первый караульщик вразвалочку двинулся к Славке.
А где же второй? Не может быть, чтобы на лодье – двое, а здесь – один!
Точно. Вот и второй. Всего лишь в нескольких шагах, за шестой от Славки скамьей. Отложил самострел, которым он (молодец, осторожный) выцеливал Славку, и, убаюканный уверенностью первого, тоже двинул за кваском, ловко перешагивая через гребные скамьи. По этому шагу Славка угадал в нем человека, привычного к палубе. Да и первый тоже двигался аккуратно. Будто стоящий на песке кнорр в любой миг мог закачаться на волнах. Такую привычку не избудешь. Гридни или купцы? Хорошо бы купцы… С гриднями сладить намного труднее.
Первый уселся рядом со Славкой, и тот, не медля, пока вой не успел распознать в нем чужака, протянул бурдюк.
Второй в это время как раз перешагнул последнюю скамью и начал опускаться на нее, когда Славка, крепко упершись в борт, выбросил вверх ногу. Точно в челюсть попал.
Противник отлетел назад и упал, крепко приложившись о дальнюю скамью.
