Сперанский

устава. По его словам, «однажды, во время пребывания двора в Гатчине, генерал-прокурор (Петр Хрисанфович Обольянинов), воротясь от императора с докладом, объявил Безаку, что государь скучает, за невозможностью маневрировать в дурную осеннюю погоду, и желал бы иметь какое-либо занятие по делам гражданским. 'Чтоб было завтра!' — прибавил Обольянинов строгим голосом. Положительный Безак не знал, что делать, пришел в канцелярию и сообщил свое горе Сперанскому. Этот тотчас нашел средство помочь беде. 'Нет ли здесь какой-нибудь библиотеки?' — спросил он у одного придворного служителя. 'Есть, сударь, какая-то куча книг на чердаке, оставшихся еще после светлейшего князя Григория Григорьевича Орлова'. — 'Веди меня туда!' — сказал Сперанский, отыскал на чердаке какие-то старые французские книги и в остальной день и в следующую ночь написал набело: 'Коммерческий устав Российской Империи'. Обольянинов прочитал его императору. Павел подмахнул: 'Быть по сему', и наградил всю канцелярию. Разумеется, что этот устав не был приведен в действие, даже не был опубликован. Обнародовали только присоединенный к нему штат Коммерц-коллегии (15 сент. 1800 г.)»

[13] Император Павел I являлся Великим магистром ордена Иоанна Иерусалимского с 29 ноября 1798 г.

[14] Тридцать четвертый параграф «Конвенции, заключенной с Державным Орденом Мальтийским и его Преимуществом Гроссмейстерским об установлении сего Ордена в России», устанавливал: «Почетные кавалеры в России, то есть те, кои, не доказав дворянства своего в Мальтийском Ордене, получили позволение носить крест, называемый 'di Divizione et di Grazia' (Благочестия и Милости), должны носить малый крест в петлице, мундира же Великого Российского Приорства им не употреблять без особенного на то позволения Его Императорского Величества и Преимущественнейшего Гроссмейстера».

[15] На эту черту М. М. Сперанского обращает внимание в своих мемуарах хорошо знавший его по службе Ф. П. Лубяновский. «Ум его в делах с первого шага резко обозначался отличною способностью по одному слову, по легкому намеку разгадывать и развивать чужую мысль в полном ее объеме, еще более редким уменьем прививать другому свою мысль так, чтобы тот и не заметил, что то не его мысль».

[16] В 1789–1791 гг. Василий Федорович Малиновский (1765–1814) работал в российском посольстве в Лондоне.

[17] Здесь члены Духовной консистории явно спутали две разные веры, а именно: веру англиканскую, в которой на самом деле состояла Элизабет Стивенс, и веру лютеранскую.

[18] В 1847 г. подлинность приведенного документа и других бумаг в деле о бракосочетании М. М. Сперанского с Элизабет Стивенс проверялась по каким-то причинам коллежским асессором Пашковичем.

[19] Друг Михайлы Сперанского Аркадий Алексеевич Столыпин (1778–1825) происходил из пензенских дворян. Ф. Ф. Вигель писал о семье Столыпиных в своих «Записках»: «В Пензенской губернии было тогда семейство безобразных гигантов, величающихся, высящихся, яко кедры ливанские… Глава его Алексей Емельянович был человек неглупый, с большим состоянием: он имел труппу актеров и музыкантов, имел каменный дом в Москве и давал балы, каких тогда можно было найти в ней по двадцати каждый день. В чине отставного поручика (дело дотоле неслыханное) был он раз выбран губернским предводителем; если прибавить к тому чрезвычайно высокий его рост, то сколько причин, чтобы почитать себя выше обыкновенных смертных! В нем и в пяти гайдуках, им порожденных, была странная наклонность не искать власти, но сколько возможно противиться ей, в чьих бы руках она ни находилась. Огромнейший из его детищ, Аркадий, служил при Павле в генерал-прокурорской канцелярии; там сошелся, сблизился он с человеком самого необыкновенного ума, о коем преждевременно говорить здесь не хочу (Ф. Ф. Вигель имеет в виду Сперанского. — В. Т.). От него заимствовал он фразы, мысли, правила, кои к представляющимся случаям прилагал потом вкривь и вкось. Известно, как быстро при Павле везде шло производство: в двадцать два года был он уже надворный советник и назначен губернским прокурором в Пензу. Природа, делая лишние усилия, часто истощает себя и, чрез меру вытягивая великанов, отнимает у них телесные силы. Так то было с этим Столыпиным. Глядя на его рост, на его плечи, внимая его грубому и охриплому голосу, можно было принять его за богатыря; но согнутый хребет обличал его хилость, и в двадцать лет с небольшим одолевающие его хирагра и подагра заставляли его часто носить плисовые сапоги и перчатки. Бессилие его ума также подавляемо было тяжестию идей, кои почерпнул он в разговорах с знаменитым другом своим и кои составляли все его знание. Свойства, всегда и везде полезные, бесстыдство и хладнокровие, коими одарен он был в высшей степени, ручались ему за величайшие успехи в жизни». Аркадий Алексеевич и в самом деле сделает вполне успешную карьеру: станет обер-прокурором Сената, а потом и сенатором. Его супругой была дочь адмирала Н. С. Мордвинова Вера Николаевна.

[20] Мария Карловна Вейкардт была дочерью известного в ту пору банкира Карла Амбургера.

[21] Василий Назарович Каразин (1773–1842), общественный деятель и просветитель, основатель Харьковского университета. В гражданской службе состоял с 15 октября 1798 г. В то время, когда Сперанский писал Каразину приведенное письмо, Василий Назарович служил при президенте Главного почтового управления статс-секретаре Д. П. Трощинском. 3 февраля 1800 г. он будет произведен «при определении, по высочайшему повелению, к статским делам, в канцелярию государственного казначея и главного медицинской коллегии директора барона Васильева (Алексея Ивановича. — В. Т.), коллежским переводчиком».

[22] В начале 1796 г. В. Н. Каразин женился на воспитаннице своей матери Варвары Яковлевны 14- летней крепостной девушке Домне Ивановне. Осенью 1800 г. она умерла.

Глава 3

[1] В молодости своей Роксандра Скарлатовна носила фамилию Стурдзе и являлась фрейлиной супруги Александра I императрицы Елизаветы Алексеевны: ее описаниям душевных состояний, которые переживал император, можно поэтому вполне доверять.

[2] Жан Франсуа Поль де Гонди, кардинал де Рец (1613–1679), французский политический деятель и писатель.