револьвер бесполезно. Если мои догадки относительно планов ван Вика правильны, то он не станет покушаться на нашу жизнь, пока «Фрисланд» по высокой воде не выйдет в море. Убивать нас в порту слишком опасно. Если мы окажем сопротивление, наши крики могут встревожить других пассажиров и членов команды, не участвующих в заговоре. Выйдя же в Ла-Манш, ван Вик мог расправиться с нами и выбросить наши тела за борт, не подвергая себя ни малейшему риску.
Но до отплытия ван Вику было необходимо, чтобы мы не оказывали сопротивления и молчали. По моему разумению, проще всего этого можно достичь, подмешав нам чего-нибудь в напиток и заперев в каюте. Я полагал, что ван Вик из предосторожности обыщет наши карманы. Если бы я взял револьвер, капитан его непременно нашел бы и отобрал. Таковы были мои подозрения. Что произошло, когда мы поднялись на борт «Фрисланда», вам, Ватсон, хорошо известно, поэтому немного потерпите, пока я кратко изложу все инспектору Паттерсону.
Мне надо было убедить капитана, будто я поверил в его историю, и сделать вид, что внимательно осматриваю каюту мистера Пеннингтона. И тут я обнаружил еще одну ошибку, которую допустил ван Вик, расставляя для нас ловушку. Кажется, вы не увидели ее, Ватсон, так как не обмолвились ни словом и даже не подняли удивленно брови.
— Должен признаться, что я не заметил ничего, кроме явных признаков происходившей в каюте борьбы и не подлежавшего сомнению факта, что багаж мистера Пеннингтона подвергся обыску. Что вы имеете в виду, Холмс?
— Умывальный таз, который был умышленно залит кровью, хотя нигде больше не было видно ни одной капли крови. Если у кого-то было столь сильное кровотечение, то следы его можно было бы обнаружить на полу или на занавесках, одна из которых во время драки была сорвана с колец.
Под предлогом мнимого исчезновения мисс Пеннингтон ван Вик предложил нам перейти в его капитанскую каюту. В ожидании, пока обыск закончится, нам было предложено выпить по стаканчику шнапса. Стаканы, как и бутылка со спиртным, хранились в шкафчике, и, когда капитан доставал их, я заметил, что он самым тщательным образом следит за тем, чтобы не перепутать два стакана, предназначавшиеся для нас, со своим. Подозреваю, что в наших стаканах уже было по нескольку капель какого-нибудь сильнодействующего наркотика, вкус которого и запах исчезают при разбавлении крепким спиртным напитком.
Боюсь, я вряд ли мог помешать вам, Ватсон, выпить за тост, предложенный капитаном. Но как вы, должно быть, помните, я, взяв стакан, сделал вид, будто потерял равновесие. Пошатнувшись, я незаметно вылил содержимое моего стакана в плевательницу, стоявшую рядом со столом.
— Но, Холмс, — возразил я, — я отчетливо помню, что потом вы все же выпили свою порцию горячительного.
— Вам показалось, мой дорогой друг, — от души рассмеялся Холмс. — Я только сделал вид, будто пью. Это один из самых простых и старых трюков, которые показывают фокусники. Берется какой-нибудь предмет, например монета. Фокусник на наших глазах бросает ее в стакан или коробочку, откуда она бесследно исчезает. На самом деле фокусник лишь делает вид, будто бросает монету, а в действительности незаметно зажимает ее в ладони. Точно так же и я сделал вид, будто держу в руке полный стакан и пью из него. Вероятно, я проделал все движения довольно успешно, раз ни вы, ни ван Вик ничего не заподозрили.
Когда же вы потеряли сознание, я подождал несколько секунд и, проследив за вашим поведением, постарался как можно точнее повторить его и упал на пол рядом с вами. Как только мы оба отключились — вы на самом деле, а я подражая вам, — ван Вик позвал своего помощника Баккера, и они вдвоем обыскали и связали нас. Вот тут-то и пригодилось мое знание барицу.
— Барицу? — переспросил инспектор Паттерсон. — В первый раз слышу.
— Это один из видов японской борьбы, используемой для самообороны, — пояснил Холмс. — Знание ее приемов сослужило хорошую службу, когда мне довелось схватиться врукопашную с профессором Мориарти на узкой тропинке над Райхенбахским водопадом. Одно из преимуществ барицу заключается в том, что она развивает мышцы рук и туловища. Когда ван Вик и его подручный Баккер опутывали веревками мне грудь и связывали за спиной руки, я изо всей силы напряг мышцы, а когда негодяи вышли из каюты, расслабил мускулы. Поочередно напрягая и расслабляя мышцы, я постепенно распустил веревки на руках настолько, что смог дотянуться до манжета на рукаве, где у меня был спрятан скальпель. После примерно десяти минут настойчивых усилий мне удалось высвободить руки, перерезав стягивавшие меня веревки. Остальное вам известно. Приведя вас в чувство, я стал дожидаться двойного гудка — сигнала, извещавшего о прибытии инспектора и его отважных коллег.
— Вы забыли об одной детали, Холмс, — напомнил я своему старому другу.
— О чем же?
— Вы забыли упомянуть об отмычке, которой открыли дверь каюты.
— Разве? Досадное упущение с моей стороны, произнес Холмс беспечно, — Объяснение здесь самое простое. Еще на Бейкер-стрит я предусмотрительно привязал к левой лодыжке небольшой набор отмычек. Ходить с таким ножным украшением было больно, и я даже стал прихрамывать, сославшись на то, что по неосторожности подвернул на лестнице ногу. Но отмычки стоили причиняемых ими неудобств. Вчера они сослужили нам неоценимую службу.
А теперь я должен объяснить вам, инспектор Паттерсон, а также вам, Ватсон, поскольку это напрямую касается вас, почему в письме, которое я отправил с миссис Хадсон, мной умышленно не было упомянуто имя профессора Мориарти.
Вы, мой старый друг, не слышали о том, что в январе тысяча восемьсот девяностого года в Роттердаме погиб некий Хендрик ван ден Фондель, хотя инспектор Паттерсон, несомненно, был извещен об этом преступлении. Ван ден Фондель был убит ночью ударом кинжала, когда его хотели ограбить в доках двое злоумышленников, скрывшихся с места преступления. Их видел случайный прохожий. К сожалению, этот единственный свидетель не смог описать внешность убийц, и бандиты так и не предстали перед правосудием. Но появились слухи, что мотивы убийства в действительности носят гораздо более темный и зловещий характер.
Эти слухи впоследствии были подтверждены голландскими властями, в строго конфиденциальном порядке консультировавшимися с моим братом Майкрофтом, который, как вам известно, поддерживает тесные связи с английским правительством[33]. У них имелись серьезные основания полагать, что за смертью ван ден Фонделя стоит международная организация и что убийство было совершено двумя голландскими агентами этой организации, личности которых тогда еще не были установлены.
Выяснилось, что ван ден Фондель был инспектором полиции — в ту ночь он был в штатском, — расследовавший деятельность этой организации, занимавшейся переправкой с континента в Англию по поддельным документам известных преступников. Среди тех, кто успешно воспользовался услугами этой организации, были шведский фальшивомонетчик Ларссон, русский нигилист Борис Орлов, разыскиваемый российскими властями за взрыв почтамта в Санкт-Петербурге, и другие. Большинство этих преступников впоследствии были арестованы инспектором Паттерсоном и его коллегами из Скотленд-Ярда.
Центром переправки людей был Роттердам. По-видимому, некто в администрации роттердамского порта был подкуплен и сквозь пальцы смотрел на творимое беззаконие, хотя голландским властям не удалось доказать ни факт подкупа, ни установить личности тех, кто организовывал незаконную переправу.
Однако в свете событий, происшедших прошлой ночью на борту «Фрисланда», можно, как мне кажется, с достаточной долей уверенности предположить, что ван Вик и Баккер входили в эту преступную организацию и что именно они убили несчастного ван ден Фонделя по приказу профессора Мориарти. Я предлагаю вам, инспектор Паттерсон, провести тщательный обыск в каюте ван Вика. Думаю, что вы обнаружите среди его бумаг достаточно убедительные доказательства виновности как самого капитана, так и его помощника, а также установите имена тех официальных лиц из роттердамского порта, которые были подкуплены и покрывали преступников.
Зная об этих международных преступных связях, я счел за благо не упоминать имени профессора Мориарти до тех пор, пока не обсужу все дело с Майкрофтом, у которого я сегодня побывал. Вместо того чтобы предавать суду ван Вика и Баккера в Англии, правительство ее величества решило передать
