— Почему переехали сюда? — спросил у нее Григорий.
— Прости меня, Гриша… Заболела… И сердце, и голова болит, — слабым голосом заговорила она. — Не знала я всей вашей истории. А как узнала, видишь, слегла. Видно, помру скоро. При них-то держалась, а как уехали, сразу свалилась…
Она замолкла, потихоньку стала поворачиваться навзничь.
Григорий поглядел на нее и ужаснулся. Щеки у Анастасии Семеновны ввалились, глаза спрятались в темных впадинах, а изможденное лицо свернулось в кулачок.
— Пока ты был в командировке, прибыл Николай. Он окончил институт и приехал сюда работать. Как появился в селе, сразу пришел к нам. Ну и начались у них всякие разговоры. Я на них наскакивала не знаю как, — продолжала она едва слышно, — но ничего не могла сделать… Оказывается, они переписывались последний год. Я-то не знала, а ты, сказывала Марина, догадывался. Теперь они решили сойтись. У них ведь дите… Поехал в Первомайск устраиваться на работу инженером в какую-то ЛТУ. Ну и Марина с ним. Дня через два приедет и будет с тобой разводиться. Ты еще молодой…
Анастасия Семеновна закашлялась. Протянув руку, она взяла с подоконника стаканчик с лекарством, с трудом приподнялась, отпила немного и добавила:
— Найдешь себе жену поспокойнее… Еще лучше… Не расстраивайся особо. А то видишь, что со мной случилось… А Игорька они возьмут с собой, как только устроятся где-нибудь на квартире. И ты им не препятствуй… Любовь трудно найти, а потерять легко. Забери ключ на этажерке и иди с миром.
Григорий расстегнул ворот. Жарко. Чего он так страшился, случилось. Сев на диван, он опустил Игорька на пол. Коробка с игрушкой, висевшая на бечевке у него на пальце, сорвалась, стукнулась об пол, загремела в тишине.
— Папочка, это ты мне купил? — чуть слышно спросил Игорек.
— Да, — отчужденно ответил Григорий, но тут же поправился, ласково сказал: — Я вместе с мамой тебе купил.
Игорек сразу засиял, с восторгом похвалил:
— Молодцы ребята! — и тут же сунул нос в коробку. Развязав веревочку, закричал: — Во, какой паровозик! Смотри, смотри, бабушка!
Но вдруг задумался, проникновенно заметил:
— Мой паровозик маленький, хороший. Он никуда от меня не уедет.
У Григория потекла по щеке слеза.
— Вот ведь какой, — промолвила Анастасия Семеновна. — Родного отца дядей называл, а тебя — папой. Полюбил. Дай бог, чтобы он к этому Кольке хотя бы привык.
Григорий встал, высыпал на стол гостинцы:
— Прощайте, — и шагнул к выходу, но тут же остановился, поднял Игорька, поцеловал, бережно опустил на пол и скрылся за портьерой.
— Папа, ты куда? — упавшим голосом спросил Игорек — Я тебя ждал! — и заплакал жалобно, безутешно.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Каждый уголок дома напоминал Григорию о каком-нибудь эпизоде, событии из семейной жизни, о счастливой поре, которая, может быть, больше и не повторится. Молчаливость дома гнала его из родного обжитого уголка к людям. И Григорий часто стал ночевать у дяди, Александра Макаровича, у которого он жил после смерти отца, пока не встал самостоятельно на ноги.
Как-то Григорий утром заехал домой переодеться. Остановившись около заросшей лебедой канавы, он вылез из машины и направился к двери.
Березку никто теперь не поливал, и она совсем засохла. С нее слетали последние желтые листья. А тополь серебрился, будто поседел от преждевременной потери молодой подруги.
От поворота ключа заскрипел ржавый замок.
Вдруг Григорий замер, прислушиваясь. Откуда-то доносился плач ребенка. Знакомым, совсем родным показался ему этот голос. Оставив в замке ключ, Григорий подошел к школе, поднялся на фундамент и через открытое окно заглянул в комнату. Игорь стоял к нему спиной и, плача, жалобно просил:
— Бабушка, дай мине поесть… Я целую ночь ничего не ел…
«Отощал мальчишка, — подумал Григорий. — Старушка, видно, надолго слегла». И он решил к ним зайти.
Едва Григорий показался в дверях, Игорек подбежал к нему, вцепился в него, горячо зашептал:
— Папочка, папочка, я тебя не пустю. Сними фуражку, садись, — и потянул его к дивану. Сам, освобождая место, смахнул с дивана на пол свои кубики, усадил его, взобрался к нему на колени, нырнул ручонкой в нагрудный карман отцовского пиджака, достал расческу, поводил ею по своей остриженной голове, а затем, посапывая носом, схватил отца за шею, пригнул к себе голову и глубоко загнал расческу в черные густые волосы.
Анастасия Семеновна с трудом встала с постели, неуклюже передвигаясь, прошла на кухню.
— Корову подою и больше ничего не могу делать, — нажаловалась она Григорию. — До магазина не дойду. Вчера спасибо Мирониха хлеба нам купила, а то есть нечего было. Пришлось ей два яйца за это дать. Сейчас завтрак приготовлю, поешь с нами. Тоже ведь, наверное, еще не ел?
— Спасибо, — отказался Григорий. — Я теперь в столовой обедаю. — И встал. — Чего вам купить? Я заеду в магазин и мимоходом вам подброшу.
Игорек забеспокоился. Спрыгнув на пол, он ринулся к сундуку, приподнял сшитое из ярких разноцветных тряпочек покрывало, осмотрел, юркнул за спинку дивана и, отыскав фуражку и затасканный пиджачок, подбежал к Григорию:
— Папа, я с тобой. Одень меня.
Несмотря на протесты Анастасии Семеновны, Игорек не отступал от отца, кусался, когда бабушка хотела его оторвать.
— Ты его не бери с собой, — сказала Анастасия Семеновна Григорию.
Но Игорек схитрил. Пока бабушка трясущимися руками доставала из кармана широкой юбки истертые рубли и отсчитывала, мелочь, прикидывая в уме покупки и нужную для этого сумму, Игорек, одевшись, удрал на улицу, влез через открытую дверцу в кабину машины и притаился.
Григорий дома переоделся потеплее: вместо ботинок обул сапоги, под костюмный пиджак надел серую рубашку с длинными рукавами, которую ему сшила Марина, и свитер.
Обнаружив в кабине Игорька, он не отослал его домой. Игорек так просительно и жалко смотрел на него, что пришлось уступить. Поехали вместе в совхозовскую столовую.
Там их угощала завтраком Дарья Ивановна, мать Инны. Она подала каждому по тарелке, из которой вкусно несло курятиной и аппетитно поблескивала коровьим маслом лапша.
Игорек нетерпеливо заерзал на стуле. Любовно поглядывая на тучную Дарью Ивановну, он сладко пропел:
— Спасибо. Дай мине ложку.
— Не дам, пока не скажешь правильно, — ответила ему Дарья Ивановна и пошл а принимать заказы у других.
— Дайте, а не «дай», — напутствовал его Григорий.
Игорек согласно кивал головой. Если уж так нужно, то он может и совсем по-культурному:
— Дайте, пожалуйста, мине ложку, — снова обратился он к Дарье Ивановне.
На этот раз его слова достигли цели. Она им принесла только не ложки, а вилки.
Игорек воткнулся в свою тарелку и, казалось, никого не замечал. Через некоторое время Григорий спросил:
— Вроде у тебя, Игорек, за ушами пищит?
— Угу, — охотно согласился он.
Когда Дарья Ивановна обслужила всех посетителей, опять подошла к ним.
