высказываний следующего порядка: «в возбужденном состоянии взгляд нордических глаз становится «ужасным», вообще проходят по разряду кретинизма, свойственного, здесь следует быть объективным, некоторым идеологам вне зависимости от расы, вероисповедания и народности.
Нет сомнения, что, к примеру, формирование этноса на территории с жестокими климатическими условиями, приводит к формированию тяжелого национального характера, в котором покорность судьбе сочетается с повышенной агрессивностью и развитой смекалкой, однако говорить о том, что причиной данной психологии являются расовые признаки, нет никаких к тому оснований.
Однако, как я уже сказал выше, тот же Ганс Ф. К. Гюнтер, при всех своих заблуждениях, делал часто весьма интересные наблюдения и приходил к любопытным выводам, ознакомиться с которыми я бы порекомендовал всем горячим поклонникам «германства унд арийства». Так, в статье «Религиозность нордического типа»8 наш автор вполне определенно пишет о том, что многое в германском боге, вернее боге, который считается германским, Одине (Бодан, Вуотан) представляется, по тогдашней терминологии, не индогерманским и не характерно германским. «Один со своей «смесью возвышенности и обмана» это не индогерманский и не германский образцовый бог, а его почитание не характеризуется чертами индогерманской и исконно германской религии. В этом боге есть нечто чужое, не нордическое». Здесь следовало бы сказать: «Браво!» — за столь замечательную догадку и высказать то мнение, что, если бы некоторые западноевропейские народы не цеплялись за миф о своем арийстве, а сосредоточились на поиске действительных корней, они бы гораздо лучше понимали бы себя и меньше допустили бы ошибок, которые стоили им миллионы жизней и бездну потерянных ресурсов.
Интерес к расам и расовым различиям вполне оправдан наукой. Дело в том, что расовые признаки самым непредвзятым и самым объективным образом указывают, хотя бы и в весьма общем виде, на ареал зарождения первичных человеческих обществ. Культура и язык являются более поздними феноменами человеческого существования и не могут привести нас к ответу на вопрос об истоках человечества. С точки зрения вопроса о происхождении рас главными факторами, на которые следовало бы обратить внимание, являются форма носа и пигментация кожи, волос и глаз. Форма черепа (сказать точнее, головной указатель) не служит для лучшей адаптации к среде обитания, а объем и вес мозга еще не свидетельствуют об умственных способностях. Отличительной особенностью большой европеоидной расы следует считать выдающийся вперед нос, хорошо согревающий воздух при дыхании. Это означает, что родина данной расы может находиться только в северных широтах. Родину большой монголоидной расы (здесь самым многочисленным разделом будет дальневосточная малая раса) есть основания локализовать в междуречье Янцзы и Хуанхэ, т. е. в тропических и субтропических широтах, а родину негроидов следует располагать в экваториальных областях. Таким образом, за счет наличия расовых признаков человечество расселяется от экватора до полярных широт. Определенная агрессивность и подвижность европеоидов большей частью обусловлена проживанием в зоне климатических рисков. Монголоиды и негроиды могут быть также чрезвычайно агрессивными, тем не менее, их тяга к территориальной экспансии значительно ниже, что весьма определенно можно уяснить из истории Китая или той же Индии, которые стабильно находятся в одном и том же ареале вот уже несколько тысяч лет.
Здесь для нас весьма важным делом стало бы ознакомление с таким понятием, как «генератор народов». Вообще-то данный термин тесно связан с понятием «прародины», т. е. такой местности, которая послужила исходной точкой и местом начального формирования группы народов. Говорят о прародине славян, о прародине тюрков, китайцев и пр. Можно сказать, что генератор индоевропейских народов есть территория зарождения и первичного формирования индоевропейцев, откуда и берут начало первые миграции ариев. Можно также утверждать о наличии «вторичных генераторов», или точках «ретрансляции», ИЕ народов. К примеру, некая арийская общность, однажды выступив с общей ИЕ прародины, после миграции в какую-то местность организовала в совокупности с местными племенами некий этнос (предположим латины), данный же этнос стал исходным материалом для формирования новых этнических образований, сыграв, таким образом, роль «ретранслятора».
Темой генератора ИЕ народов занимался Л. С. Клейн9. В его статьях10, кстати, была дана критика выведения культур боевого топора (шнуровой керамики) из катакомбных и вообще из северопричерноморских степей (отсутствие генетических корней-прототипов и переходных звеньев, а также поздняя хронология) и выдвинуты аргументы в пользу противоположного направления миграции, приведшей к образованию самих катакомбных культур.
Между тем Л. С. Клейн, утверждая о лесной ИЕ прародине в принципе не подвергает сомнению возможность существования степного «генератора народов», подкрепляя эту возможность еще и ссылками на письменные источники, на примере могольского степного генератора. Однако прирост численности кочевого племени сверх его продовольственных возможностей может быть скомпенсирован локальной войной за пастбища с соседними племенами, что может привести к двум вариантам развития событий: или, таким образом, будет снят излишек населения, или захвачены новые пастбищные территории, с сокращением численности населения враждебного племени. Скорее всего, легче сделать именно так, чем менять образ жизни, осваивая новый вид хозяйствования. Впрочем, все эти рассуждения имеют вид скорее теоретический, а что же мы наблюдаем на практике?
На практике мы наблюдаем аргументы скорее против степных генераторов, нежели за. Как я уже отмечал в книге «Земли Чингисхана»11, разговор, к примеру, о «монгольском степном генераторе» как о генераторе народов монголоидной расы лишен всякого смысла, поскольку численность говорящих на монгольских языках к 2000 году едва ли достигала 7 млн. человек, в то время как численность одних только ханьцев, принадлежащих к дальневосточной малой расе (халха- монголы относятся к североазиатской малой расе), к этому времени достигала 1,2 млрд. человек, при этом не учитывается еще и то обстоятельство, что к данной дальневосточной расе относятся японцы и корейцы.
Таким образом, мы имеем все основания полагать, что в качестве генераторов народов могут выступать только земледельческие районы, а рассуждения о степях, из которых изливаются бурные потоки кочевников-агрессоров, есть, скорее всего, отражение давних мифов о «кочевой угрозе». Здесь следовало бы выдвинуть тот тезис, что «подобное замещается подобным», т. е., не отвергая наличия войн между кочевыми и оседлыми народами (их невозможно отвергать), следует считать, что войны с последующим завоеванием и переселением на территорию побежденного народа, более всего возможны между двумя земледельческими или двумя кочевыми общностями, рассматривая обратный вариант (войну с переселением между кочевым и оседлым народами), скорее, как исключение, подтверждающее правило. Гораздо легче провести удачный грабительский набег или даже разорить какую-то земледельческую область, нежели выиграть войну и заняться земледелием.
Практические наблюдения показывают, что население земледельческих районов, сравнимых по площади с соответствующими степными районами, всегда гораздо многолюднее, организованнее и стоит на более высоком технологическом уровне, нежели население последних. Так, население русских княжеств в XIII веке составляло около 8,5 млн. человек,12 в то время как численность кипчаков, населявших просторы Дешт-и-Кипчака, составляла не более 400 тыс. человек13.
Есть еще один нюанс, который нельзя обойти вниманием, если уж мы собираемся, а мы определенно собираемся, заглянуть в древние времена. Говорить об этносах мы, очевидно, имеем право только с определенного момента человеческой истории, а именно: начиная с неолита или даже с энеолита, т. е. со времени появления производящего хозяйства. Почему? Дело в том, что палеолит и мезолит характеризуются охотничье-собирательским хозяйством, которое не требует широких контактов между людьми, здесь отсутствует какое-либо значительное разделение труда, нет особой необходимости в торговле, какой-то социальной структуре, короче говоря, в эти времена господствует самый настоящий пещерный коммунизм, не признающий этнических различий, да и понятия о них не имеющий.
В эпоху неолита ситуация резко изменилась, и это изменение условно обозначается ВНР, т. е. Великая Неолитическая революция. Для начала определимся с временными рамками неолита и энеолита. Неолитом называется период около VIII–III тысячелетий до н. э. В эту эпоху орудия из камня уже шлифовались и сверлились, также появились глиняная посуда, прядение и ткачество. Появилось какое-то разделение труда, торговля, социальная структура усложнилась, начали образовываться этносы. Энеолитом называется
