— Ага, вы небось начали раскручиваться, как раз когда следствие кончалось?
— Ну нам же надо было матерьяльчики подтянуть, с людьми повстречаться, информации подсобрать, осмыслить…
— Ну и чего вы там осмыслили? — встрял Горчаков, не зная, чем заняться, поскольку бутерброд он съел, чай выпил, а сахарницу я убрала.
Я подозревала, что он на все готов, лишь бы не идти к себе и не садиться за обвиниловку по взяткам в жилищном агентстве. Поскольку такое с каждым может случиться, я подавила в себе желание воспользоваться слабостью друга и послать его мыть чашки, мысленно похвалила себя за выдержку и стала слушать Кораблева, который рассказывал:
— Да собственно, сам Чванов был на редкость приличным мужиком, все говорили. Похоже, что даже «крыши» у него не было, по крайней мере, информации на этот счет — ноль. Правда, у него мамашка крутая, тоже в бизнесе, вот у той «крыша» есть: она платит Вертолету. Мы там пощупали, но вроде как она только за себя платила, а Чванов был сам по себе, да и строительство — это не Вертолетов кусок. Раскрутился Чванов очень давно, со ссуды в банке; конечно, ссуду помогла взять мамаша, простым смертным это было недоступно; но раскрутился он без криминала, это железно.
— А так бывает? — усомнилась я.
— Исключения только подтверждают правило, — заметил Горчаков, внимательно слушавший Леню.
— «Крыши» у него не было, а служба безопасности в фирме была? — спросила я у Кораблева.
— Была. Понял я, куда вы клоните: при наличии собственной службы безопасности зачем нужно подтягивать какую-то охранную фирму, так?
— Так. Зачем платить каким-то левым охранникам, если платишь своей СБ? А если в своей СБ не уверен, то на фиг ее держать такую. Или она только номинально служба безопасности, а на самом деле — завуалированная «крыша»: бандюки какие-нибудь раз в месяц приезжают и расписываются в ведомости, где числятся охранниками?
— Нет, просто служба безопасности там состояла из одного человека, грамотного такого отставничка фээсбэшного, которого, как только грянули эти неприятности с «Царским» банком, инфаркт хватил, так что он вышел из игры.
— То есть «крыша» у Чванова все-таки была, фээсбэшная? — уточнила я.
— Да нет, отставничок даже не из Питера увольнялся, всю сознательную жизнь прослужил в Эстонии, там и в отставку ушел, а сюда переехал уже после. У него здесь и связей-то нету.
— Ой ли? У чекистов везде связи есть. Сюда-то он почему приехал?
— Вроде бы у него тут родственники…
— Надо найти его и поговорить, он по делу ни разу не допрошен, даже фамилия его в деле не фигурирует, а может, он чего интересное знает… В ваших-то бумажках его данные есть? — спросила я Кораблева, удобно расположившегося за моим столом.
Это я за ним наблюдала давно: где бы он ни был, всегда стремится занять командные позиции. Если хозяйское сиденье оставить без присмотра, Ленечка обязательно на него опустится.
— Да я с ним лично говорил. Найдем, подтянем!
— Ладно, Машка, уговорила! — вдруг сказал Горчаков. — Я с РУОПом давно не работал, тряхну стариной. Дело вроде бы действительно интересное, как я понял, там надо начинать все сначала, гопник там однозначно не при делах.
Посчитав вопрос решенным, он повернулся к Кораблеву и стал договариваться с ним:
— Я завтра дело сдам в суд и к тебе подъеду, посмотрю ваши матерьяльчики, решим, чего нам еще надо подсобрать…
Я сзади похлопала Горчакова по плечу:
— Але, коллега! Я вам не мешаю? А то я могу выйти! А вы тут располагайтесь как дома. Ты не забыл, что дело, так, немножечко, еще у меня в производстве?
— Ну так ты же говорила… — обернулся оторопевший Лешка.
— От мертвого осла уши ты получишь, а не убийство Чванова. Размечтался!
Лешка не нашелся, что ответить:
— Ну ладно, ладно, что, спросить, что ли, нельзя?
А мне вдруг и вправду стало так жалко расставаться с этим делом; я уже начала привыкать к нему, прикидывала версии, мне казалось, что я до мелочей изучила все в доме Ивановых и представляла все так реально, как будто сама там была.
— Ну что, Леня, кофейку напился? Будем отрабатывать угощение?
— Вот я так и знал! Этот ваш кофе просто в глотку не лез! Я чувствовал, что за ложку паршивого порошку с меня три шкуры сдерут! — заныл Кораблев.
— А сахар? А вода?! А амортизация посуды?! — грозно спросила я. — А покушение на измену, с Горчаковым?! Короче, передаю тебе слова нашего шефа: у нас на все про все месяц, за отсрочкой не пойдем.
— Ну, и чего надо? — безнадежно поинтересовался Леня.
— Для начала узнай, где можно найти следователя, который работал по делу.
Он из прокуратуры уволился, а у меня к нему вопрос.
— А какой вопрос? Может, я знаю…
— Помнишь, дети описывают такую своеобразную куртку убийцы? Коричневую, с пряжками на плечах? На второй день после того, как задержали Пруткина, его куртку предъявляли детям на опознание, как положено, в числе трех. Дети же, причем и мальчик, и девочка, порознь, естественно, ткнули в другую куртку, предъявленную вместе с пруткинской; понимаешь, оба показали не на куртку задержанного, а на подставную, и оба на одну и ту же. И этот факт остался без последствий. Так вот, меня интересует, где следователь взял эту куртку; может, он ее снял с какого-нибудь мелкого хулигана или с задержанного в ИВС… Чем черт не шутит, а вдруг действительно с убийцы снял? Мало ли, того после совершения преступления случайно задержали за какой-нибудь пустяк, хоть за нахождение в пьяном виде?
Леня помолчал, потом проговорил:
— Я вам отвечу, Мария Сергеевна. Это была моя куртка.
— Что? — я поперхнулась.
— Нужно было опознание провести, а где ж курток наберешь? Моя как раз подходила.
— Обломись, Машка! — мстительно сказал Горчаков. — Небось размечталась: щас узнаю, с кого там в «собачнике» куртку на опознание сняли, и злодей у меня под колпаком…
— Не волнуйся за меня, Леша, я еще буду выяснять, есть ли у Кораблева алиби на день убийства.
Я хихикнула про себя, потому что Ленечка не любил таких шуток; и точно, по красному лицу Кораблева видно было, что он лихорадочно соображает, где он был седьмого октября прошлого года.
Лешка зашел ему в тыл и сделал над головой Кораблева из пальцев рожки. Я хихикнула уже вслух. Леша на этом не остановился и изобразил ему из своих ладоней уши.
Открылась дверь, и на пороге показался шеф. Он окинул взглядом присутствующих и вполголоса сказал:
— Мария Сергеевна, зайдите ко мне. Алексей Евгеньевич, когда будет сдано дело по взяткам?
— Я обвинительное заканчиваю, Владимир Иванович, — залепетал Лешка.
— Вижу, — кивнул прокурор и вышел.
Я состроила мужикам рожу и отправилась за ним по пятам.
Войдя к себе в кабинет, Владимир Иванович тяжело опустился в свое начальственное кресло и перевел дух. Стареет шеф, и как ни бодрится, уже заметно, насколько ему тяжело руководить этим пороховым складом с вывеской «Районная прокуратура».
— Мария Сергеевна, сколько вам лет? — неожиданно спросил он.
— Тридцать четыре, а что?
— А Алексею Евгеньевичу?
— Кажется, тридцать пять, а что?
— Детский сад, — вздохнул шеф. — Да нет, я понимаю, что у следователей такие перегрузки, что быть серьезным и солидным двадцать четыре часа в сутки невозможно, надо расслабляться. Вот если бы вы с
