компании рубоповского водителя, с твердым намерением: если он не будет открывать на звонки, сломать двери. Двадцать минут тишина за дверью испытывала наше терпение, потом наконец с той стороны раздалось шарканье. Водитель успел мне тихо сказать:
— Ну что, Сергеевна, я смотрю, ты прищурилась, значит, сейчас что-то будет.
Дверь открылась и явила нашему взору Леню Кораблева на пятый день запоя.
Человек, которого я привыкла видеть в белоснежных рубашках и брюках, отглаженных так, что о складку можно было порезаться, стоял перед нами в тренировочных штанах с коленями, вытянутыми чуть ли не до пола, голый по пояс и небритый настолько, что его уже можно было назвать «придиралой бородатым».
Тусклая лампочка коммунального коридора освещала стоявшую вдоль стен батарею пустых бутылок. Слова тут были излишни. Мы с ним молчали по обе стороны порога, после чего он поймал мой неодобрительный взгляд на тару из-под коньяка и водки и вяло сказал:
— Это еще что, вы в туалете посмотрите.
— Зайти можно? — спросила я.
— Зачем? — так же вяло поинтересовался Леня.
— И то правда, — сказала я грустно, повернулась и стала спускаться по лестнице.
— Э-э, — слабым голосом позвал он. — Я вас не приглашаю, потому что у меня там дама спит.
— A-a, — протянули мы с водителем в один голос и скабрезно усмехнулись.
— Леня, а ты знаешь, какой сегодня день? — спросила я, стоя на ступеньке вполоборота к нему. Он наморщил лоб:
— Э-э-э… Пятый день, как мне тридцать девять исполнилось. Ладно, проходите, я хоть кофе сварю. Сейчас в себя приду, побреюсь, помоюсь и поедем.
Дети в школу собирались: мылись, брились, похмелялись, — пробормотал он.
— А дама? — спросила я.
— А, — махнул он рукой, — пусть спит.
Мы с водителем нерешительно потянулись за Ленькой, который, шаркая рваными шлепанцами, привел нас в захламленное холостяцкое жилье, где стояли стол, два стула, неразложенная диван-кровать с поднятой спинкой, явно односпальное ложе, на ней постелена простыня и брошено одеяло, — там, похоже, спал Леня, а посреди комнаты раскладушка, на которой возлежала та самая блондинка с пышной гривой, имени которой я на Ленькином дне рождения так и не запомнила. При нашем появлении она не проснулась, только перевернулась на другой бок.
— Леня, неудобно, человек спит. Пойдем на кухню.
— Ну пойдемте, — сказал он, зевая и почесывая бок. — Соседей нету, мы на кухне посидим.
На кухне Ленькин столик сразу бросался в глаза на фоне остальных столов своей ухоженностью и почти стерильностью. Сесть за него было просто приятно.
— Старый, а чего это у тебя дама на раскладушке спит? — без церемоний поинтересовался водитель.
— А я всегда баб, когда привожу, на этой раскладушке укладываю, — бесхитростно пояснил Леня, насыпая кофе в турочку. — Она у меня специально для проституток припасена. Когда поздно ночью мимо метро едешь, они иногда увязываются, просто переночевать, — у меня денег нету, а им ехать далеко и спать хочется.
— Леня, ты даму-то будить собираешься? — спросила я.
— Да пусть спит, — благостно махнул он рукой.
— А как ты ее оставишь, когда на работу уйдешь?
— Дверь захлопнет, и все. А чего? У меня брать-то нечего.
— А ты вообще ее давно знаешь?
— Не очень. — Леня озадаченно наморщил лоб.
— Где ты ее взял-то?
— Долго рассказывать, — отмахнулся он.
— А зовут ее хоть как?
— Анджела.
— А фамилию ее ты знаешь? А работает она где?
— Слушайте, что вы ко мне пристали? Вы что мне, мама? Она учится.
— Ну-ка, повернись, Леня. — Я жестом показала, чтобы он покрутился на месте.
— Да что вы ко мне пристали?
— Она тебя не царапала?
— Чего?
— А ты ее?
Ленька опустился на табуретку у стола и не засмеялся, а сказал тихим голосом:
— Ха, ха, ха, — видимо, смеяться еще было тяжело. — Да не спал я с ней.
— А она к тебе приставала? — допытывалась я.
— Ну-у…
— Так фамилию ее ты знаешь или нет?
— Сейчас.
Ленька тяжело встал и, шаркая сваливающимися с ног тапочками, побрел к вешалке возле его двери. На вешалке он нашарил висевшую на крючке женскую сумку, ничтоже сумняшеся залез в нее и выудил оттуда паспорт. Раскрыл и прочитал:
— Ленедан Анджела Марковна. Иностранка, что ли?
— Везет тебе, Кораблев! Удивляюсь, до чего ты везучий, — сказала я, разглядывая его помятую рожу. — Я тебе еще задание не успела дать, а ты его уже выполнил.
Узнав, что девушка, мирно спящая на раскладушке, не кто иная, как участница организованной группы шантажистов, я заторопилась, чтобы она ненароком, не дай Бог, не проснулась и не выползла в кухню; сейчас знакомиться уже было бы недипломатично. А в Кораблева я буквально вцепилась с требованием ни в коем случае не упускать ее из виду, чтобы он как следует продолжил знакомство, взял телефончик, адресочек, назначил следующую встречу или хотя бы выяснил, где ее искать, если захочется повидаться. Желательно не отходить от нее ни на шаг, она нам скоро понадобится. Ради такого дела я согласилась прикрыть этого охламона перед начальством. Оставив Леньку с объектом оперативного интереса, мы с водителем отбыли проверять радиационный фон в морге и у меня в кабинете.
Когда я выложила из сейфа крест с цепочкой, специалист по радиационному контролю показал мне счетчик, в окошечке которого прыгало что-то мне непонятное, и покачал головой.
— Фонит, — сказал он осуждающе.
В морге картина повторилась. Там тоже фонило, диагноз «радиационная травма» блестяще подтверждался результатами радиометрического исследования органов и тканей от трупа Лагидина, и я с грустью подумала, между прочим, что вскоре мне предстоит жить не с приличным человеком стоматологом, а с судебным медиком, стыдно сказать.
Там же мне сообщили интригующие подробности того, как вчера дежурный эксперт по моему совету вызвал сотрудников ближайшего отделения милиции, которые попытались оттащить от трупа Лагидина доктора Балабаева. Худенький и невысокий доктор расшвырял милиционеров и с одного из них сорвал погон, поэтому в настоящее время отбывает пятнадцать суток административного ареста. Как славно, подумала я: во-первых, он две ближайшие недели в пределах моей досягаемости, во-вторых, надежно изолирован и лишен возможности несанкционированных набегов на танатологическое отделение.
На обратном пути из морга я уговорила водителя заехать в два адреса, это было почти по дороге. В обеих нужных нам парадных дорогу нам преградили кодовые замки, но бывалый водитель Управления по борьбе с организованной преступностью, который мне очень нравился своим легким характером, невозмутимостью и сообразительностью, оба раза быстренько подобрал нужное сочетание цифр, ориентируясь на наиболее затертые кнопочки, и мы проникли куда хотели.
В одном месте дверь квартиры нам никто не открыл, да я особо и не ожидала — все-таки дневное время, а, кроме того, сексуальные партнеры Анджелы Ленедан, по определению, должны были жить одни, без всяких мам, пап или жен. Без лишних свидетелей, короче. Солидная, обитая кожей дверь подтверждала
