Да, сам Вараксин поставить свою машину к дому никак не мог, поскольку к часу ночи уже был мертв.
— А ты раньше видела этого парня?
— Нет, никогда. Он никогда раньше не приходил. И на улице мы не встречались.
— А он не звонил предварительно? В тот день или накануне?
— Нет. Это я точно знаю.
— Получается, что он знал, где вы живете?
— Да.
— А кто знал, где вы снимаете квартиру?
— Никто.
— Так уж и никто?
— Никто. У меня никого нет. А Володя никому свой адрес не говорил.
— Никому-никому ?
— Никому. Даже Шиманчик с Красноперовым не знали. Они знали только его мобильный телефон.
Я повернулась к Василькову.
— Коля, а где его мобильный телефон? Вараксина?
— Телефона нет, — быстро ответил Коля. — Я запросил распечатку звонков, проверяю, мы с Людой ее смотрели, но пока ничего оттуда не выловили.
— Понятно, — я снова взялась за свидетельницу. — Люда, а Вараксин уходил с телефоном?
— Да, — ответила Люда, — он вообще никуда без мобильника не выходил, даже в туалет.
— А что, у него были какие-то проблемы? Почему такой режим секретности? Адрес свой ото всех скрывал…
Люда замялась.
— Ну… Как бы…
Она оглянулась на Василькова, и тот немедленно пришел ей на помощь:
— Люда, теперь это уже не имеет значения.
— А… — она опять оглянулась на Василькова. Тот вздохнул.
— Я же сказал — это уже не важно.
— Просто… — теперь Люда смотрела уже на меня, не решаясь выговорить того, что явно знал Васильков.
— Да от армии он косил, вот и все, — вмешался Коленька.
— Просто я боялась, что вы его будете осуждать, — без выражения добавила Люда, снова глядя в стороцу.
— Но ведь за ним не из военкомата пришли? — я переводила вопросительный взгляд с нее на Василькова.
— Нет, — Люда покачала головой. — Но вообще-то… Что-то в нем — ну, в этом парне, который пришел… Было такое… Армейское, что ли… Не знаю…
— Ладно. Ты помнишь, как выглядел парень?
— Сейчас, — ответила Люда, сосредоточенно грызя ноготь. Помолчав полминуты, она монотонно начала перечислять приметы:
— Рост сто восемьдесят сантиметров. Телосложение нормальное. Лицо круглое, справа под бровью — оспинка. Брови немного светлее волос на голове. Короткая стрижка, косой пробор, налево, волосы темно- русые, не очень чистые. Глаза серые, близко посаженные. Нос прямой. Губы узкие…
Я ошеломленно взглянула поверх ее опущенной головы на Василькова. Тот успокаивающе кивнул и сделал мне знак рукой — мол, все в порядке. Я пожала плечами. Девица говорила как по-писаному. Неужели Васильков вложил ей в голову все эти приметы? Неужели он таким образом хочет мне навязать кого-то в подозреваемые? В конце концов, я этого Коленьку совсем не знаю. Почему я должна без оглядки ему доверять? Привел ко мне наркоманку конченую, та мне внаглую лепит информацию (а вернее сказать, дезинформацию), выученную с чьих-то слов, и что я должна думать по этому поводу?
Люда тем временем продолжала бубнить про парня, якобы забравшего ее сожителя Вараксина из дома:
— На правой кисти у него татуировка: орел и надпись “ВДВ”.
Я глубоко вдохнула и решила пока не проявлять недоверия.
— Люда, а одет он как был? Ты не запомнила?
Люда с готовностью ответила:
— Запомнила. На нем были джинсы синие, поношенные. Кожаная черная куртка, правый край ворота потертый, под курткой синяя клетчатая рубашка. Знаете, теплая такая. Фланелевая. На ногах — кроссовки, размер сорок первый. Ну, сорок второй. “Найк” — “левый”, не фирменный, они очень сильно поношенные, стоптанные просто. Такие продаются на барахолке у метро “Звездная”, я знаю, в каком ларьке. На правой кроссовке шнурок грязный, и на одном конце нету такой металлической фигульки.
