может, это облегчит им задачу.
Буров послушно ушел, а я вернулась на кухню. Странно, что не могут определить, откуда звонок.
Софья Леонидовна что-то тихо рассказывала Латковскому, тот кивал головой.
Завидев меня, он спросил:
— Телефон еще не освободился?
— Пока нет.
— Так долго? Какие-то служебные вопросы?
— Устанавливаем, откуда был звонок, — нехотя призналась я.
Латковский мгновенно напрягся.
— Зачем? Что происходит? Как погибла Татьяна? Это убийство? Ее кто-то преследовал?
— Пока не знаем.
— Что за звонок? — допытывался Латковский. — Вы кого-то подозреваете?
— Андрон Николаевич, пока пытаемся выяснить. А вам Татьяна Викторовна ничего не говорила про странные звонки?
— В последнее время? Нет. Дело в том, что последние месяца два мы не встречались, только пару раз разговаривали по телефону. А что с ней произошло?
Ей кто-то угрожал?
Похоже было, что Латковский встревожился не на шутку. Может, и он оставался не совсем равнодушным к бывшей жене. А может, просто был хорошим человеком, и за бывшую жену переживал. Если они расстались без скандала и продолжали поддерживать нормальные отношения, как сказала мне Кпиманова, то почему бы нет?
В паузу вклинилась Софья Леонидовна:
— Вы знаете, Танечка вообще была очень скрытным человеком. Из нее ничего невозможно было вытащить. А с ней что-то неприятное происходило?
— Были странные звонки. Вам ничего об этом не известно?
Латковский, Софья Леонидовна и вернувшийся на кухню ее супруг дружно закачали головами.
— Вы думаете, что это она… не сама? — еле слышно произнес Латковский. — Сейчас звонит тот человек?
— Мы не знаем, Андрон Николаевич, пытаемся установить, кто звонит.
— Господи, но это же элементарно! — Латковский вскочил и нервно заходил по кухне. — Что, вся ваша милиция не может установить, откуда звонок? Чушь!
— Андрон Николаевич, мы пытаемся…
— Да, пытаетесь вы! Бросьте! — он схватил трубку параллельного аппарата и стал вслушиваться. Я отобрала у него трубку и положила на аппарат.
— Только ради Бога, ничего не говорите в трубку.
— Господи, ну делайте же что-нибудь! — Латковский не присел, а продолжал нервно расхаживать по просторной кухне, сжимая кулаки.
— А вы ничего не предполагаете? Кто мог преследовать вашу бывшую жену?
Латковский задумался.
— Да кто угодно, — сказал он после паузы. — Я не имею в виду ее окружение, просто какой-нибудь маньяк мог ее добиваться. Она же актриса, на виду, ее портреты в журналах публикуют.
— Маньяк — это понятно. А кто-то из недоброжелателей?
— Да нет, — подумав, протянул Латковский. — Вряд ли. В театре у них таких монстров нету, шерочки с машерочками. А так… Если только в последнее время кто-то появился. Нет, никто на ум не приходит.
В ответ на наши вопросительные взгляды понятые тоже покачали головами. Я вышла из кухни к Бурову. Он сидел на тумбочке в прихожей, глядя в пол.
— Пошли вместе позвоним в главк, — предложила я. — Они уже сорок минут устанавливают, может, хоть что-нибудь вычислили?
Буров легко поднялся, утащил с кухни понятого, и мы пошли звонить.
Но ничего утешительного нам главк не сказал. Дежурный плакался, что засечь звонок не получается.
— Может, это межгород? — спрашивал он.
Я, к стыду своему, не могла вспомнить, как звучал звонок, как междугородний, или обычно.
В общем, дежурный разрешил нам положить трубку, сказав, что это уже ничего не изменит.
Мы вернулись на место происшествия, я подняла трубку, уже чисто машинально, чтобы положить ее на аппарат, и, по-прежнему услышав чье-то дыхание, решила проявить свое присутствие. Удобнее перехватив трубку, я так же приглушенно, как и в первый раз, сказала:
— Алло!
