— Тринадцать.
— Глаз да глаз нужен. С девками еще не путается?
— Вроде нет.
— Анашу не курит?
— Типун вам на язык.
— Ну смотрите. А то потом спохватитесь, да поздно будет…
— Тьфу-тьфу-тьфу!
Домой я забежала, когда ребенок уже лежал в кровати.
— Ты еще не спишь, Хрюндик? — крикнула я, сбрасывая туфли.
— Не-а, — отозвался он совершенно сонным голосом.
Я подошла к нему и поцеловала в нос.
— Ну как, новорожденный? Доволен?
— Доволен, — улыбнулся он. — Мы посуду вымыли…
— Тебе девочки помогли?
— Нет, девочки раньше ушли. Мне Пеструхин помог и Пимен.
— Вова Пименов?
— Ну да. Мам, мы потолок тортом испачкали, ничего?
Я вздохнула.
— Что нужно делать, чтобы торт попал на потолок?
Ребенок пожал плечами.
— Не знаю, как-то так получилось. Ты опять уедешь?
— Ты спи, малыш, — я снова поцеловала его в нос. — Я постараюсь побыстрее обернуться. Надеюсь, пока меня нет, ты ни с кем не спутаешься, и не ступишь на плохую дорожку.
— Забей, — отозвался ребенок уже с закрытыми глазами, и засопел раньше, чем я вышла из его комнаты.
К моему возвращению на место событий начальство, тихо посовещавшись, собиралось разъезжаться, не усмотрев в насильственной смерти оперуполномоченного ничего, подрывающего основы государственного строя.
Остались только те, кому непосредственно предстояло работать, — следователи и эксперты. Писать протокол я не собиралась, поэтому получила возможность спокойно побродить по месту происшествия и ко всему присмотреться. Боря Панов, как старший в смене, оставил свою молодую напарницу осматривать труп, а сам изъявил желание глянуть на задержанного, уж коль скоро тот был весь в крови и ему предстояло проводить медицинскую экспертизу. Я решила отправиться с ним, а потом вернуться на место осмотра трупа.
В отделении задержанный валялся на топчане в той же позе. Местный опер Алексахин все так же сидел рядом, отписывая свои бумажки и время от времени поглядывая на задержанного. В вытрезвитель решили его не отправлять, чтобы не пропустить момента, наиболее благоприятного для работы с ним, — это когда он уже сможет говорить, но еще не в силах будет контролировать свои слова.
Боря натянул резиновые перчатки и присел на краешек топчана рядом с задержанным. А я тем временем присматривалась к лежащему на топчане мужчине. На гопника он не походил, одет был вполне прилично. Куртка и ботинки выглядели достаточно дорогими; ноги его свешивались с топчана, и осмотреть подошвы ботинок было очень удобно. Странно, но следов крови на подошвах не было; а в подъезде, между тем, крови натекло много. Надо будет съездить на место и проверить, есть ли там следы ботинок; на всякий случай я запомнила рисунок подошв нашего фигуранта. Боря Панов прикоснулся к голове мужчины, тот замычал, а может, застонал и дернулся. Но кардинально изменить положение ему не давали наручники. Панов потрогал скованные за спиной руки клиента и обратился к оперативнику:
— Послушай, сними с него наручники. Во-первых, мне его осмотреть надо, а во-вторых, у него скоро кровообращение нарушится.
— Да? А если он буйный? — возразил опер.
— Ну, это твои проблемы, милок. Мне нужно качественно осмотреть клиента, а уж ты, будь добр, обеспечь мою безопасность.
Опер скептически хмыкнул, но Боря заверил его в том, что на самом деле задержанный не опасен. И не будет опасен еще как минимум несколько часов, в силу скотского опьянения.
Опер, все еще хмыкая, расстегнул наручники. Задержанный действительно не набросился ни на кого с кулаками. И даже не особо изменил позу. На его запястьях проступали багровые борозды от наручников; Боря подержал его за руку, прослушав пульс, и покачал головой:
— Могло кончиться ампутацией. Или, не дай Бог, аспирацией рвотных масс. Вы больше так, ребята, не шутите. Он бы еще пару часов так полежал, и каюк.
— Ну и что? — пробормотал опер. — Воздух чище будет.
— Ой, ну как же так можно? — Боря укоризненно посмотрел на оперативника. — Ты же не знаешь, кто он такой.
— Да ублюдок он, вот кто. Он опера грохнул по пьяни, — возразил оперативник.
