Расходились мы из Дома офицеров в смятении: одно дело — готовить атомное оружие, совершенствовать его, но не применять, другое дело — наносить, так называемый, упреждающий удар, т. е. начинать мировую войну.
Понятие «упреждающий удар» просуществовало недолго. В «Советской военной энциклопедии» 1976–1980 годов о нем не упоминают.
Жизнь за несколькими рядами колючей проволоки без права покидать территорию городка угнетала и настраивала на невеселые мысли. Из развлечений было только кино в Доме офицеров, игра в карты и дружеские посиделки. Чтобы посиделки напоминали студенческое прошлое, кто-то отправлялся в гарнизонный магазин и приносил бутылку водки и нехитрую закуску.
В магазине, кроме обычных продуктов, всегда были охотничьи сосиски и голубые банки сгущенного молока. Охотничьи сосиски были прекрасного качества: сухие, душистые и очень вкусные. Закусывать ими было одно удовольствие. Сгущенку употребляли в качестве десерта. Когда одно и другое стали приедаться, Костя Камплеев предложил макать сосиски в сгущенку:
— Я всегда считал, что сочетание разных по своей природе продуктов, если ты не консерватор и творческий человек, может создавать необыкновенные вкусовые ощущения.
Костя двумя пальчиками погрузил сосиску в сгущенку, осторожно вынул ее, накручивая густую белую ленту на коричневую палочку, и ловко отправил свое изобретение в рот.
— У тебя, Кот, просто извращенный вкус. Я сладостями водку не закусываю. Для этой цели нет ничего лучше соленого огурчика, — мечтательно протянул Караванский.
— Отчего же, Витя? Мой дед, Феоктист Васильевич, любил, к примеру, пить сладкий чай с селедкой, — вспомнил я. — В этом что-то есть.
— Поневоле станешь экспериментатором, если в магазине все время одни и те же продукты, — сказал Магда.
Как бы там ни было, но охотничьи сосиски со сгущенкой еще долго были нашей фирменной закуской.
А потом вдруг в магазине появились греческие маслины в банках. Харьковчане, в отличие от южан, не очень хорошо представляли их гастрономические качества. Но из любви к новому почти каждый принес по банке маслин.
Крыжко первый открыл банку и положил в рот блестящую черную ягоду. Лицо его сморщилось в гримасе, и он сразу же выплюнул экзотику в ладошку:
— И эта дрянь кому-то может нравиться? — потянулся он к банке. — Сейчас я ее вышвырну на улицу.
— Остановись, темнота, — остепенил его я, — не отвергай того, чего никогда не вкушал. Это деликатес, к которому надо привыкнуть. Давай банку мне.
Крыжко охотно отдал банку, которую я тут же поставил в тумбочку. Не понравились маслины и большинству других харьковчан. В результате у меня скопилось несколько банок этих замечательных ягод, которые я, одессит, любил еще с детства. Долго еще я и Славик Магда, который тоже знал толк в маслинах, с удовольствием закусывали водку, вместо сосисок со сгущенкой, сочными солоноватыми ягодами.
Командование, видимо, обратило внимание на однообразное и пагубное для дисциплины свободное время и решило сделать нам сюрприз — организовать поездку на Азовское море.
В один из солнечных дней к казарме подъехало несколько бортовых автомашин. Командиры взводов рассадили курсантов по кузовам, и небольшая колонна отправилась через дальнюю проходную в сторону моря.
Дорога прямой линией тянулась по равнине, поросшей мелким кустарником и пожухлой травой. Где-то вдали желтели невысокие холмы. Слева сверкнула гладь бесконечного Чокракского озера, над которым летали стаи чаек.
За всю дорогу не встретилось ни одного человека, ни военного, ни гражданского. И не удивительно — ведь это тоже была территория полигона. По идее она должна была бы охраняться так же тщательно, как и другие его части. Но охраны нигде не было видно. Только — все те же бетонные столбы с колючей проволокой.
Ржавый шлагбаум подняли сами, и перед нами открылась голубая гладь моря. Машины водители поставили на склоне прибрежных дюн в тени чахлых деревьев. А вся наша братва, словно ватага школьников, посыпалась бегом вниз к песчаному пляжу, зажатому между невысоких скал. Свежий соленый ветер дул со стороны моря, небольшие волны накатывались на мелкий песок, и жизнь снова стала поворачиваться своей лучшей стороной.
Магда, Караванский, Кобыляцкий и я облюбовали бухточку среди скал, сложили свою одежду и бросились в набегающие волны. Вода была освежающей, но не очень теплой. Был конец сентября.
После первых восторгов наступило время отдыха, и все мы улеглись на горячем песке. Благостное настроение располагало к размышлениям.
— Так служить можно, — задумчиво протянул Караванский. — Особенно, если будут почаще вывозить на море. А еще лучше — служить здесь, на берегу моря.
— А на Ямал не хочешь? — спросил Кобыляцкий.
— Нет, не хочу. И еще не хочу служить на Дальнем Востоке. Я рыбу не люблю.
— Тогда тебе прямая дорога на Урал к Музрукову, откуда нам деньги присылают, — сказал Магда. — Там, говорят, хорошо. Хорошо… охраняют.
— Я бы тоже не возражал остаться в Крыму, — сказал я, не подозревая, как я тогда был близок к истине.
Несколько раз мы заходили в море и подолгу плавали, пока совсем не замерзли. Время подошло к обеду, который каждая группа устраивала по своему желанию и усмотрению. Наша группа заранее припасла кое-что из еды. Нашлась бутылка водки. Разговоры пошли о прошлой жизни, о женах, которыми успели обзавестись Славик и Виктор. Вспомнил и я своих подружек, ни одна из которых так и не смогла меня «задушить» в своих любящих объятиях. И теперь мне стало казаться, что я вел себя с ними не так, как следовало. Особенно — по отношению к чудесной девушке, с которой сидел в десятом классе за одной партой. Это было первое чувство, от которого я сознательно уклонился. И я теперь об этом жалею…
Солнце клонилось к закату. Отцы-командиры принялись поднимать с теплого песка разнежившихся подчиненных и завлекать их к машинам. Неспеша и нехотя мы потянулись вверх на дюны, где уже нетерпеливо похаживали около грузовиков наши водители.
Все свидетельствовало о том, что прекрасный день, проведенный на мысе Зюк, заканчивается.
На обратном пути, когда машины миновали Чокракское озеро, подполковник Хихоль показал рукой на запад и сказал:
— Там, за теми вышками, располагается главная цель для наших бомбардировщиков. На всех испытаниях над ней взрываются изделия полковника Капустина. Там же подбирают имитации центральных частей. Радиометрическая и фоторегистрирующая аппаратура размещается на вышках и в бункерах. Может, когда-то и вам придется ими пользоваться.
Однажды в казарму пришел комсорг Ератов и сообщил, что сегодня вечером в летнем кинотеатре состоится концерт известной певицы Лидии Руслановой.
Билеты для всей роты он уже заказал, но неплохо было бы вручить артистке букет цветов. Так как в жилой зоне в эту пору года, кроме чорнобривцев и ноготков, ничего более подходящего найти невозможно, решено было отправить гонца за букетом роз в Керчь.
Начальник сборов откликнулся на наше желание почтить певицу особым знаком любви и уважения и
