Но основным местом встречи был двор низенького одноэтажного дома на углу Карла Маркса и Ярославской. Здесь, в одной из квартир, жил мой одноклассник Олейник. В семье его звали Шура, что у нас трансформировалось в доверительное «Сюра». Это был способный и спокойный мальчик, который учился только на отлично. Он жил вместе с родителями и старенькой бабкой в крохотной однокомнатной квартире, перегороженной надвое шкафом и буфетом.
Шурик познакомил меня со своим соседом по двору Витей Бороденко, вихрастым задиристым пареньком, работником сцены в театре. Он был на два года старше меня, опытнее и, главное, — добывал деньги на жизнь собственным трудом. Мы быстро подружились и стали друг с другом обмениваться тем житейским опытом, который к тому времени уже удалось накопить. Витя раскрыл передо мной замечательный мир театра, я — мир учебы. В результате я стал постоянным посетителем театра имени Т. Г. Шевченко, а Витя успешно закончил вечернюю школу. На этом он не остановился и поступил в УЗПИ. После окончания вуза стал заведующим лабораторией в Харьковском сельскохозяйственном институте. Но это было уже намного позже.
Часто приходил Толик Шевченко, живший неподалеку на Чеботарской улице, известный в Харькове боксер. Он был неоднократным чемпионом Украины и Вооруженных Сил СССР в тяжелом весе. Мы любили и уважали этого большого добродушного парня с густым румянцем на красивом лице. Гордились тем, что Толик боксировал с самим Николаем Королевым и Альгирдасом Шоцикасом.
Начинал он свою боксерскую карьеру вместе с нами, своими одноклассниками. Но мы после первых же учебных боев у тренера Емельянова перестали посещать боксерскую секцию ДЮСШ. Толик же упорно и настойчиво поднимался по спортивной лестнице и в конце концов стал одним из сильнейших боксеров СССР. Иногда он дарил нам красивые значки с очередного первенства, и мы без зазрения совести выхвалялись ими перед знакомыми девушками.
На Карла Маркса в особняке с мезонином, к которому вела крутая деревянная лестница, жил еще один из постоянных посетителей дома на углу — Саша Плахотников по кличке «Хвост». Он имел какие-то связи с книжными барыгами Благовещенского базара и мог доставать дефицитные в те времена книги. Веселый и крикливый, он сразу же наполнял громким голосом все пространство маленького двора. Над ним вечно посмеивались, но он на это не обращал ни малейшего внимания и не обижался.
Вот к этим друзьям я отправился на второй день своего отпуска. Встретили меня радушно и приветливо. Сразу же принялись организовывать в квартире Вити Бороденко нечто подобное застолью. Его добрая мама, которая умела готовить потрясающе сочные и вкусные котлеты, сразу же стала колдовать у плиты. С любопытством друзья рассматривали мою авиационную форму и расспрашивали о характере моей службы.
Все знали, что я закончил радиотехнический факультет и должен, по идее, заниматься в армии радиолокацией. Я уже был готов к такого рода вопросам, и потому без зазрения совести импровизировал об аэродромной радиолокационной службе. Для тех, кто пытался лезть в детали, а таким, конечно, был Плахотников, напоминал, что в армии существует такое понятие как военная тайна.
Выяснилось, что все мои друзья пока еще не женаты, хотя у Шурика Олейника брачные узы были уже не за горами. Его подруга Лиля, которую я хорошо знал еще во время учебы в институте, преуспела в этом деле. Шурик долго болел, и Лиля могла показать свои лучшие качества будущей жены. И хотя потенциальный жених с женитьбой не спешил, но мощный натиск Лили и родителей Шурика не оставлял места для большого маневра.
Наше застолье закончилось тем, что Виктор предложил сыграть в преферанс. Долгие годы мы играли в буру, в петушки, очко, и я, студент, в совершенстве освоивший преферанс, не мог склонить Виктора на эту, как мне казалось, более интересную игру. Традиции и привычки были сильнее. И только на последнем курсе мне удалось привить Бороденко и Олейнику интерес к преферансу.
Первая же раздача карт показала, что мои друзья продвинулись за это время весьма далеко, смело заказывают игру почти без страховки. Даже начальные два круга распасовки освоили основательно, хотя прежде старались их избегать. Неплохо дело обстояло и с ловлей мизера. Витя имел прирожденные способности к любой карточной игре, играл охотно и успешно. Редко кому удавалось у него выиграть. Теперь он показывал высокие результаты и в преферансе. И хотя мы играли не для выигрыша, а для удовольствия, наш друг нас все же обыграл.
Для меня главным было снова окунуться в атмосферу тех давних дней, когда мы были послевоенными «приблатненными» мальчишками. Когда заботы воспринимались легко и особенно не тревожили наши юные души. Когда надежды ограничивались ближайшими сроками, оставляя в резерве все оставшиеся годы. Когда все плохое казалось временным, а хорошее было совсем рядом — за ближайшим углом.
Следующая наша встреча произошла в театре. Витя Бороденко, как в старые добрые времена, пригласил нас на спектакль «Не називаючи прiзвищ».
Один из старейших украинских театров — театр им. Т. Г. Шевченко занимал особое место в нашей жизни. В период с 1946 по 1950 годы мы настолько часто его посещали, что он стал местом нашего сбора. Этому послужили две неравноценные причины. Первая — в послевоенном театре играли великолепные актеры, которых сейчас величают корифеями украинской сцены. Вторая — Витя Бороденко всегда обеспечивал нам почти свободный вход.
В то голодное время, несмотря на замечательный актерский состав и блестящий репертуар, театр полностью заполнялся зрителями только во время премьер. В остальные дни в нем всегда были свободные места. Мы облюбовали одну из лож в правом крыле второго яруса, которая почти всегда пустовала, и сделали ее местом наших встреч. В закрытом с трех сторон уютном пристанище удобно было следить за спектаклем и общаться друг с другом. Это было тогда, когда шло представление, которое мы видели много раз. К примеру, пьесу «Старi друзi» все знали наизусть и могли без запинки воспроизвести любую роль. К тому же всегда можно было отвлечься от спектакля, отодвинув кресла в глубину ложи.
Проходили в театр чаще всего, как тогда говорили, «дав на лапу червончик» знакомой контролерше тете Клаве. Иногда таким образом проводили и знакомых девочек, хотя делали это редко и неохотно. Девочки, попав в театр, может быть, в первый раз в жизни, полностью поглощались сценой и выпадали из нашего сообщества. Исчезало главное — возможность поухаживать. Они нам становились неинтересными, а мы им — назойливыми. Поэтому чаще всего в театре собиралась мужская компания. Не следует думать, что театр был только местом нашего сбора. Все мы за эти годы полюбили его спектакли, замечательных актеров, которые разыгрывали волшебные действия, так сильно отличающиеся от обыденной жизни. Сохранились детские дневники 1946-48 годов (к сожалению, потом я бросил их писать), где перечислены спектакли, которые я тогда видел. Привожу их перечень только за полтора года в украинской транскрипции:
11 сiчня 1947 р. Далеко вiд Сталiнграду;
14 сiчня 1947 р. Ярослав Мудрий;
17 сiчня 1947 р. Шельменко-денщик;
26 сiчня 1947 р. Одинадцять невiдомих;
31 сiчня 1947 р. Старi друзi;
9 лютого 1947 р. Дай серцю волю, заведе в неволю;
14 лютого 1947 р. Гроза;
