поведенческих реакций морских и наземных животных на предстоящие землетрясения и связанные с ними цунами.
В ходе выполнения этой тематики в 1981 и 1982 годах принимал участие в научно-исследовательских морских экспедициях в Тихом океане на судне «Валериан Урываев». Работы производились в Филиппинском море в районе Каролинских островов с заходами в Сингапур для отдыха экипажа и пополнения припасов.
В 1990 году я защитил докторскую диссертацию по специальности «криобиология».
Последние годы работал главным научным сотрудником в Институте проблем криобиологии и криомедицины НАНУ, в Институте животноводства УААН, профессором Государственного университета информационно-коммуникационных технологий МТСУ.
Так что, вопреки прогнозам моих армейских сослуживцев и опасениям врачей, я не потерялся на гражданке. Все эти годы занимался интересными работами, стал подводником, спелеологом, альпинистом и путешественником. А главное — сохранил активный жизненный тонус и оптимизм.
Что же происходило в это время со страной? Неугомонный Хрущев, разоблачивший культ личности Сталина и навесивший на него все грехи коммунистического режима, принялся восстанавливать «ленинские нормы» и строить новое светлое будущее. Если бы он строил его только в своей стране, то западный мир, может быть, еще мирился бы с угрозами «догнать и перегнать Америку» по мясу и молоку. Но Хрущев — бывший сталинец, а теперь — верный ленинец, не покидал мечты построить светлое будущее во всем мире.
Рабочий класс западных стран не спешил браться за мировую революцию. Ему и так неплохо жилось при проклятом капитализме. Коммунистические и прочие революционные партии исправно получали от СССР финансовую помощь, но тоже относились к практике революции с холодком. Оставалась надежда только на страны так называемого третьего мира. На тех, кто, получив или отвоевав независимость, не знали, что с ней делать, а главное — как ее реализовать в приличную жизнь. Ни денег, ни умения не было. Не было и опыта, чтобы отличить красивые лозунги от некрасивых дел.
И Советский Союз стал финансировать и вооружать народно-освободительное движение на всех континентах земного шара.
Все это осуществлялось на фоне беспрецедентной гонки вооружений двух миров: того, кто хотел разжечь костер мировой революции, и того, кто этой революции не желал. Первый называли лагерем мира, второй — лагерем войны.
Все послевоенные годы и мы, и Запад жили в ожидании военного конфликта. Они опасались стремительного броска наших танков к Ла-Маншу, появления советских баз в различных частях света и действовали, стараясь не допустить этого. Мы, мысля категориями 1941 года, в свою очередь, делали все возможное и невозможное, чтобы потенциальный противник никогда больше не застал нас врасплох. А это означало, что и та, и другая стороны рассматривали военную силу как ведущий фактор своей внешней политики.
Оснований для такого взгляда друг на друга через прицел было предостаточно. Инициатором милитаризации международных отношений были США и их союзники, но в последующем СССР сам внес большую лепту в такое развитие событий.
Сейчас ясно, что приоритет военных решений вместо политических нанес Советскому Союзу непоправимый ущерб. Наши вожди вовремя не разглядели расчет на втягивание страны в гонку вооружений, которая истощала нашу экономику. Все это происходило в условиях, когда экономические возможности СССР были приблизительно в пять раз меньше совокупного потенциала США и их европейских союзников.
Такая политика еще была понятна в годы, когда Соединенные Штаты имели преимущество в количестве атомных бомб и средств их доставки — стратегических бомбардировщиков. Но вот Советский Союз достиг ракетно-ядерного паритета с Западом, который гарантировал невозможность применения против нашей страны военной силы. Перед нами открылись уникальные возможности для уменьшения затрат на оборону, снижение пресса на экономику. Открылись — и были упущены. Мы, как правило, продолжали действовать по принципу повторения того, что делали США и их союзники как в геополитике, так и в гонке вооружений.
В 1980-х годах в американском военно-политическом лексиконе появился интригующе-непонятный термин «конкурентная стратегия», которую еще называли «стратегией соперничества».
Другими словами — это установка на экономическое изматывание Советского Союза, что Вашингтон всегда считал важной задачей послевоенной гонки вооружений.
И это США удавалось. Так, Советский Союз вложил порядка 120 миллиардов долларов (по американским оценкам) в создание системы ПВО страны. Но научно-техническое развитие в военной сфере идет стремительно, и вот уже появились более совершенные американские бомбардировщики В-1В, «самолет-невидимка» В-2, крылатые ракеты. Для их перехвата существующая система ПВО оказывается недостаточно эффективной. А, следовательно, обесцениваются и соответствующие капиталовложения.
23 марта 1983 года президент США Рональд Рейган, обращаясь к стране по телевидению, сказал: «Я призываю наших ученых, которые создали для нас ядерное оружие, переключить их таланты и способности на защиту человечества и мира и создать для нас средства, которые сделают ядерное оружие бессильным и устаревшим».
Сказанное президентом получило название «стратегическая оборонная инициатива» (СОИ), которую сенатор Эдвард Кеннеди окрестил программой «звездных войн».
Она предусматривала создание ядерных космических сил, способных перехватить и уничтожить советские межконтинентальные баллистические ракеты еще на подлете в космосе. Считалось, что она сможет уничтожить большую часть из нескольких тысяч ядерных боеголовок, направленных на США. Затем подсчитали, что одна треть все же достигнет территории Соединенных Штатов. Это нанесет настолько серьезный урон, что американцы задумались — стоит ли тратить 770 миллиардов долларов в течение десяти лет, чтобы осуществлять такую сомнительную программу. До окончательного решения задач этой «инициативы» было еще очень далеко, а в СССР многие представили, что экзотическое оружие уже летает над нашими головами, и надо готовиться к ответным действиям.
И хотя СССР объявил, что в случае необходимости даст СОИ «асимметричный» и более дешевый ответ, никто никогда не узнает, сколько денег ушло на эту «асимметрию».
А в Вашингтоне уже официально одобрили список 22 «критически важных» технологий систем оружия США. И снова надо давать на эти технологии «адекватные» ответы, тратить миллиарды долларов…
Сенатор Э. Кеннеди сказал: «Обе наши страны имеют сейчас в своих арсеналах свыше 50 тысяч ядерных боеголовок. Это означает, что на каждого человека на земном шаре — мужчину, женщину и ребенка — приходится по четыре тонны тринитротолуола».
Академик В. Гольданский пошел в этих подсчетах еще дальше. Он констатировал, что в мире накоплено ядерной взрывчатки общей мощностью в 10–15 тысяч мегатонн. На каждого человека приходится по три тонны.
Если всю эту энергию уничтожения перевести условно в энергию поддержания жизни, скажем, в калорийность сливочного масла, то получилось бы по 300 кг масла на каждого жителя нашей планеты. Или — по 3 тонны мяса. При годовой норме в 60 кг каждому хватило бы мяса на 50 лет.
Если эти 15000 мегатонн пустить в котлы АЭС, чья суммарная мощность во всем мире — 400 миллионов кВт, то они могут работать на этом «конверсионном горючем» в течение двух лет. А если использовать еще и деление на быстрых нейтронах, к примеру, создать реакторы на смесях расплавленных солей плутония и тория, то энергии ядерной взрывчатки хватило бы для АЭС уже на 20 лет.
Подсчет неиспользованных с пользой для людей ядерных ресурсов впечатлял, но казался слишком отвлеченным и неосязаемым. Тогда другой академик — Н. Моисеев — привел еще более поразительные данные. Теперь они касались изменения климата на Земле в результате ядерной войны.
Если будет взорвана термоядерная бомба мощностью в 5 тысяч мегатонн, то в Северном полушарии
