задержек в подготовке — на утро 26.7».
В ночь на 26 июля командир 172-й дивизии собрал совещание в штабе дивизии в помещении городской школы № 11 по ул. Менжинского. Ничего утешительного он своим подчиненным сказать не мог. В городе накопилось до 4 тыс. раненых, боеприпасы фактически кончились, продовольствие на исходе. Далее генерал Романов предложил высказаться. Первым взял слово командир 388-го стрелкового полка Кутепов. Он выступил за прорыв. Остальные командиры поддержали Кутепова.
Константин Симонов был одним из тех, кто успел увидеть героев Могилева. Писателю довелось многое увидеть на войне, однако именно этот эпизод ему запомнился. Он позднее писал: «Недолгая встреча с Кутеповым для меня была одной из самых значительных за годы войны. В моей памяти Кутепов — человек, который, останься он жив там, под Могилевом, был бы способен потом на очень многое». К сожалению, это можно сказать про очень многих погибших и попавших в плен в 1941 г. командиров и командующих Красной армии. Среди них было немало незаурядных личностей. Семен Федорович Кутепов был командиром 388-го стрелкового полка 172-й дивизии. Того самого, который оборонялся на плацдарме на западном берегу Днепра. Симонов поясняет причину своей привязанности к тем событиям так: «Тогда, в 1941 году, на меня произвела сильное впечатление решимость Кутепова стоять насмерть на тех позициях, которые занял и укрепил, стоять, что бы там ни происходило слева и справа от него».
Однако после недели боев возможности сопротивления уже были исчерпаны. На совещании в опустевшей школе было принято решение прорываться. Части, оборонявшиеся на левом берегу Днепра, должны были пробиваться в северном направлении. Частям, оборонявшимся на правом берегу Днепра (ими как раз командовал Кутепов), было приказано прорываться на юго-запад, а затем идти вдоль Днепра, форсировать его и далее двигаться на восток, на соединение со своими войсками.
Прорыв начался в полночь, под проливным дождем. В условиях плотного кольца немецкой пехоты вокруг города прорыв был делом почти безнадежным. Однако нескольким отрядам все же удалось прорваться. Генерал-майор М.Т. Романов, по имеющимся данным, попал в плен, бежал, позднее был схвачен и повешен уже как командир партизанского отряда.
По итогам боев за Могилев в отчете VII корпуса были сделаны следующие выводы:
«Штурм укрепленного плацдарма Могилев представлял собой семидневную самостоятельную операцию против прекрасной долговременной оборонительной позиции, защищаемой фанатичным противником. Русские держались до последнего. Они были совершенно нечувствительны к происходившему у них на флангах и в тылу. За каждую стрелковую ячейку, пулеметное или орудийное гнездо, каждый дом приходилось вести бои»[311].
Также высоко была оценена деятельность советской артиллерии: «Несмотря на применение разведывательных частей, воздухоплавателей и разведывательной авиации, так и не удалось заставить замолчать русскую артиллерию». Это также является косвенным свидетельством относительно успешного снабжения гарнизона боеприпасами по воздуху.
Результаты штурма в числовом выражении были следующими:
«…корпус мог записать в свой актив 35 000 пленных и трофеи: 294 орудия, 127 противотанковых орудий, 45 танков и бронемашин, 1348 пулеметов, 40 счетверенных пулеметов, 1640 автомобилей, 59 тягачей, 33 самолета, 765 повозок, 2242 лошади, 38 полевых кухонь»[312] . Собственные потери VII корпуса составили 3765 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести.
Однако главным итогом семидневного сражения за Могилев было исключение VII армейского корпуса из боев за Смоленск. Вместо того чтобы форсированным маршем двигаться вперед и сменять подвижные соединения XXXXVI или XXXXVII корпусов на захваченных ими позициях, немецкая пехота билась за город довольно далеко в тылу группы армий «Центр». Если бы состоялась смена подвижных частей под Смоленском или Ельней, они могли прорваться в район Дорогобужа или Ярцево и соединиться с 3-й танковой группой Гота. Соответственно точка в боях за Смоленск была бы поставлена намного раньше, чем это произошло в реальности.
К сожалению, в Красной армии в 1941 г. стратегия «фестунгов» (крепостей) не была доведена до логического завершения. Двойственность отношения к окруженным городам выражалась в подходе к оценке действий людей, их защищавших. Бывший начальник оперативного отдела 13-й армии С.П.Иванов вспоминал: «…принятое генералами Ф.А. Бакуниным и М.Т. Романовым единственно правильное решение о выходе из окружения, когда возможности обороны были исчерпаны, так и не получило одобрения главного командования Западного направления и Ставки. «После выхода из окружения, — рассказывал мне позже генерал Бакунин, — я был вызван в Москву, в кадры, где выслушал от генерала А.Д. Румянцева несправедливые попреки о якобы преждевременной сдаче Могилева. Невзирая на это, я доложил ему об особо отличившихся и пытался передать их список. Но получил на это однозначный ответ: «Окруженцев не награждаем…»[313]. Такой подход был, конечно же, несправедлив. Даже в окружении солдаты и командиры решали задачу воздействия на противника, разрушения его планов и нанесения ему максимально возможных потерь.
В бой идут оперативные группы
В конце второй декады июля обстановку на Западном фронте можно было бы назвать близкой к катастрофической. Немецкие моторизованные части ворвались в Смоленск, перерезали дорогу Смоленск — Москва, затем перехватили железнодорожную ветку, идущую на Смоленск через Ельню. Выбор возможных вариантов действий был небогат. Подтягивание войск в район, где могли сомкнуться немецкие танковые «клещи» за спиной 16-й и 20-й армий, не решало проблему радикально. Сосредоточение усилий на недопущении смыкания «клещей» оборонительными средствами, во-первых, требовало времени на перевозку войск, а во-вторых, грозило постепенным разгромом и обходом этих войск. За примерами далеко ходить не надо было — перед глазами были безуспешные с точки зрения оперативного результата действия 44-го и 2-го стрелковых корпусов под Минском в конце июня 1941 г. Следующим шагом немцев был бы аналогичный по форме и сути удар по свежесформированным войскам Фронта резервных армий.
Нужно было радикальное решение проблемы, и оно вскоре было предложено. Идея провести крупное контрнаступление появилась вскоре после того, как немцы ворвались в Смоленск. Уже 19 июля начальник Генерального штаба Красной армии Г.К. Жуков отдает директиву о сосредоточении войск фронта резервных армий «для проведения операции по окружению противника в районе г. Смоленск…».
Сохранилась запись переговоры Сталина с главнокомандующим войск Западного направления Тимошенко. 20 июля 1941 г. Сталин озвучил следующую идею:
«Вы до сих пор обычно подкидывали на помощь фронту по две, по три дивизии, и из этого понятно ничего существенного не получалось. Не пора ли отказаться от подобной тактики и начать создавать кулаки в семь-восемь дивизий с кавалерией на флангах. Избрать направление и заставить противника перестроить свои ряды по воле нашего командования. Вот, например нельзя ли [в группе] из трех дивизий Хоменко, трех дивизий орловских, одной танковой дивизии, которая уже дерется под Ярцево, и одной мотодивизии добавить, может, еще две-три дивизии из резервной армии, прибавить, сюда кавалерию и нацелить всю эту группу на район Смоленска, чтобы разбить и вышибить противника из этого района, отогнав его за Оршу. Я думаю, что пришло время перейти нам от крохоборства к действиям большим группами»[314].
Тимошенко поддержал эту идею, хотя в тот момент он явно находился под впечатлением от потери Ельни в предыдущий день. Поэтому он выдвинул предложение сконцентрировать усилия именно на этом направлении: «Все-таки главная группа танков — на Ельню».
На следующий день последовал разговор Тимошенко с Жуковым, на котором обсуждались детали предстоящего контрнаступления. Начальник Генерального штаба потребовал обеспечить взаимодействие групп с авиацией, как ударной, так и истребительной. В ответ Тимошенко прямо сказал, что авиации у него «крайне недостаточно, если не сказать больше». Эта жалоба была принята к сведению, и группам позднее были приданы авиачасти из резерва командующего ВВС КА. Также неизбежно встал вопрос об усилении оперативных групп бронетехникой. Поздней ночью, в 2.35, 21 июля последовала директива Генерального
