деньги за добычу. Правда, раза в три меньше ее настоящей цены.
Когда все было погружено, погибшие охранники с приличествующей молитвой похоронены, а караван готов к выдвижению - оставаться на месте побоища никто не хотел - к нам подошла делегация с предложением сопроводить торговцев до пункта назначения. Ромис приосанился и объявил:
- По ящерке в день мне и моему другу. Тогда мы сопроводим вас до развилки.
- По я-а-а-ащерке? - изумились торгаши. - Это слишком дорого!
- В таком случае, добирайтесь сами!
Мне показалось, что Ромис немного мстил торгашам за времена, когда он сам искал место охранника, а ему надменно отказывали.
После непродолжительного спора с условиями Ромиса согласились целиком и безоговорочно. Отряды были готовы разъехаться, вот только я еще не был готов.
- Сэр Леокарт, - остановил я сына барона как раз в тот момент, когда он поднял руку, собираясь скомандовать выдвижение, - тебе не кажется, что наш разговор еще не окончен?
- Какой разговор? - совершенно искренне не понял он.
- Разговор перед боем, когда ты оскорбил меня, сказав, что я не барс, а самозванец. Ведь так можно трактовать твои слова?
Леокарт посмотрел на седого ветерана, являвшегося первопричиной этого разбирательства, и спросил:
- Чего ты хочешь?
- Я вызываю тебя или твоего наставника! Все равно кого... Или обоих вместе. Оскорбив меня, вы оба оскорбили мой клан, а оскорбления у нас не принято прощать, - холодно заключил я.
Всю дорогу до вечернего привала Ромис был хмур и неразговорчив. Я тоже не из болтливых, и меня это вполне устраивало. Тем более, что я догадывался о причинах. Место нам определили в арьергарде, так что следовали мы, хоть и в составе каравана, но почти так же, как и до боя с разбойниками - за последней повозкой. Вся и разница, что сменили свои две на четыре лошадиных ноги и еще две животины тащили на привязи трофеи. Двое охранников ехали в авангарде, остальные - вытянулись цепочкой слева и справа от повозок в центре обоза. Такой порядок движения, как я понял, был стандартом для всех наемников. Барсы действуют иначе. Высылают вперед разведку и боковые дозоры. Основной отряд разбивается на пары или тройки, которые непрерывно перемещаются в пределах своей зоны ответственности. Все эти меры позволяли заблаговременно обнаружить засаду или выдвижение неприятеля с любого направления. Методы наемной охраны существенно расходилось с тем, чему меня учили, но, как лицо подчиненное, а еще и молодое, пусть даже доказавшее свои качества воина, с непрошенными советами я не лез. Командир на то и командир, что получает за свою работу больше любого воина отряда, и отвечает за все. Может лет через пяток, когда у моего барсика появятся усы, а проявить себя будет негде, я обзаведусь манерами ментора и начну от нечего делать всех подряд учить уму-разуму, тем самым пытаясь убедить их в своем гигантском уме и значимости. Но пока мне этим заниматься было откровенно лень, да и не послушают меня. А уж организовать охрану в стиле барсов - это мне барсов и надо будет в охране иметь, чтобы головной и боковые дозоры по уму организовать. Этих же охранников только направь - медведей распугают шумом и треском, а разбойники их по-тихому вырежут и все дела. Кроме того, может и зря, но я не верил, что после уничтожения такой крупной банды в лесах ошивается еще кто-нибудь. Обычно банды ревниво охраняют от пришлых 'свою' территорию. Однако на всякий случай бдительности не терял и внимания не снижал. Кто его все-таки знает - вдруг эта банда сама пришлая, решившая сорвать куш и смыться.
Все было спокойно, и в сумерках караван остановился на ночевку. Впереди было еще два дня пути до нужной нам с другом развилки и сколько-то еще предстоит ждать попутного каравана. Двигаться вдвоем, конечно, можно, но довольно таки опасно, а рисковать своей единственной шкурой попусту не хотелось. Не камзол - новую не купишь. В связи с этим припасы надо беречь. Питание за счет торговцев специально не оговаривалось, но, будто это само собой разумелось, я подошел к кашевару охранников, и посоветовал ему заложить продуктов в котел еще и на нас с Ромисом... полуторную норму. Дескать, после боя непременно надо восстановить силы. Воин-кулинар уважительно покивал и побежал за дополнительной порцией продуктов. Большой и толстый начальник продовольствия выслушал его, пару раз глянул в мою сторону - при этом я вежливо скалился - и без споров выдал требуемое. Это мне понравилось. Не люблю скупердяев, трясущихся над каждой крупинкой ячки. Здесь же сразу видно человека понимающего и не жадного.
Доев хорошо приготовленную кашу с мясом, я тщательно протер травой котелок и уложил его в сумку. Вечернюю разминку решил начать чуть позже, когда ужин немного поуляжется, а пока пристроился к костру, и сосредоточился было на созерцании огня, как Ромис, наконец-то, соизволил выйти из задумчивости.
- Дит. Прости, но, если можно... - нерешительно начал он разговор, - ты только не обижайся, но... - он немного помялся и, пока не передумал, выпалил: - Зачем ты взял деньги?! Это не благородно! Мы же вместе сражались с разбойниками...
Я не торопился с ответом. Внимательно посмотрел в глаза другу. Увидел, что он искренне не понимает ситуации и переживает за меня.
- Их надо было наказать. И я сделал это.
- Но разве извинений, которые они тебе принесли, недостаточно?
- Для Леокарта вполне.
- Тогда почему... - я прервал его горячую речь.
- Потому, что Леокарт аристократ. Для него это унижение - достаточное наказание. А вот его наставник, во-первых, не дворянин, а, во-вторых, воин. Воину извиниться перед незнакомыми дворянчиками на глухой дороге всего лишь обычный маневр совершить. Вроде тактического отступления. Зато, расставшись с месячным жалованием - сорока пятью ящерками - в следующий раз этот первый меч баронства сорок пять раз подумает, стоит ли пренебрежительно отзываться о людях, которых сам не видел?
- Но ведь платил Леокарт...
- Он не платил. Он дал в долг! Для баронского сынка это, конечно, не слишком большие деньги и он может не стребовать их со своего наставника, но, думаю, тот сам из гордости не унизится до подачки. Хоть прижимист и бережлив, по-моему, даже чрезмерно. Обратил внимание на его амуницию? Все добротное, но латанное-перелатанное. Жалование почти вдвое больше, чем у рядового гвардейца, а одет хуже всех.
- Одна-а-а-ако, - протянул Ромис. - Теперь я понял! Но, как ты все рассчитал... - он с большим удовольствием и облегчением расхохотался. - Надо же! Ты уколол этого старого гуся в самое больное место - в кошелек! Бедняга! - разыграл друг сочувствие. - Копил себе на старость. Уже вот-вот и купил бы оружейную лавку или трактир, да ушел на покой, а тут пришел голодный барс и - гам. Откусил знатный кусок.
Мы вместе посмеялись, потом я предложил разделить деньги в таком соотношении - каждому по пятнадцать золотых лично и пятнадцать в общий котел. Причем казначеем назначался Ромис. Мне понравилось, как он максимально эффективно умеет тратить деньги. Учитывая, что ему с детства приходилось экономить, лучшего кандидата на эту вакансию представить было трудно. После непродолжительных споров, раздел добычи был успешно завершен, поздравления с высокой должностью Ромисом были благосклонно приняты и мы отметили это событие добрым глотком вина.
До перекрестка добрались ближе к вечеру без происшествий. Торговцы честно расплатились, посокрушались, что наши планы не изменились, и отбыли дальше. На полянке близ перекрестка - постоянном месте стоянок караванов - в ожидании оказии остались мы с Ромисом и пара крестьянских телег, направлявшихся по неведомой нам надобности в Лиманго.
