спасенный был едва живой. Бледный, что зелень подкильная. А уж тощий, что смерть. В бреду все бормотал: 'Гиперборея. Золото. Гиперборея. Золото'. На том фрегате хороший маг-целитель оказался, он его немного подправил, но спасти все едино не смог. Сумел разве что ненадолго в чувство привести. Так перед смертью этот пират поведал, как занесло их в сторону от торговых путей на север. Они от галлитийского корвета уходили. Тот их уже почти настиг, да случился шторм и разметал тех и других. Шторм они, стало быть, пережили, от преследования, значит, оторвались и совсем уже к югу поворачивать наметили, как впередсмотрящий заорал: 'Земля!', - и они решили узнать, что это за такое. Так далеко на север еще никто не заплывал. На картах ничего нет, да и вообще тот район - одно белое пятно. В общем, подошли они к берегу с небольшой удобной бухтой. А что это - остров или материк, так и не узнали. Не интересно им было, в общем. Решили считать островом. Что да как, я толком не знаю, а высадили пираты отряд для разведки. Этот спасенный был в нем. Говорит, на острове видел он дома из камня все страшно разрушенные, а внутри каждого золота и драгоценностей, как грязи. Грудами лежат. Похватали они, сколько могли унести, да видно прогневали духов тех мест. Не смогли они вернуться. Напали на них демоны и вмиг побили-порубили. Он один всего остался. В подвале каком-то задержался. Мешок свой золотом набивал. Услышал он, значит, крики и лязг стали на улице, выглянул осторожно, а там эти самые демоны уже доканчивают его товарищей, да тела их волокут куда-то. Забился он в тот подвал поглубже, там и отсиделся до вечера. Потом прокрался в бухту. От баркаса пепел один остался, видать, демоны пожгли, так он вплавь до корабля своего добрался. Подняли его на борт, выслушали рассказ, что видел, что слышал, да и прочь рванули от того проклятого берега на всех парусах. А уйти им не суждено было. Следующий шторм неполной командой они уже сдюжить не смогли. Затонуло их судно, один только этот и спасся, - рассказчик приник к очередному кувшину, отдышался и, посмотрев на меня, серьезно сказал: - ... Думаешь, я тюльку травлю? Ракушки на уши клею? А для чего, ты думаешь, два галеона в порту продовольствием загружаются, да вербовщики по третьему разу злачные места прочесывают? Солдат для высадки и разведки набирают. С этой дракой среди благородных, кому трон жо..ой греть, опытных никто не даст. Каждый наперечет. А вот отребья не жалко. Сдохнут - туда и дорога. Главное, чтоб остров от демонов очистили. Служители Создателя четырех братьев своих на этот случай отряжают. Это я не просто так тебе говорю. Братуха у меня есть на 'Звезде Конкисты'. Он и шепнул. Они аккурат сопровождать пойдут.
Познакомились мы с амбалом просто и обыденно. Я зашел в припортовый кабак промочить горло свежим холодненьким пивом, что на осенней жаре в этих южных краях - блаженство неземное, а Кребино ввалился с толпой таких же, может, чуть помельче, 'троллей'. У них как раз случился маленький перерыв, вот они и спешили перевести дух, да пивка глотнуть... бочонок-другой. Подонок кабатчик не предупредил о том, что полностью свободный стол в углу заведения в это время обычно занимает эта самая артель портовых амбалов, а, может, нарочно не сказал. Публику хотел бесплатно повеселить. Тем не менее, Кребино спокойно прошел в угол. Его рука, вроде как, привычно потянулась сгрести мой ворот, но сжала всего лишь воздух. Правда, воздух не простой, а пропитанный ароматами кухни и свежего пива. С удивлением посмотрев на пустой кулак и на меня, отсевшего на шаг влево, он повторил попытку. С тем же результатам. В этот раз я вернулся на прежнее место. В глазах его вместо ярости я увидел детское любопытство и азарт. Когда еще несколько попыток не принесли ему удачи, он расхохотался, попытался хлопнуть меня по плечу, промазал, сел на скамью рядом и с восхищением сказал:
- А и верток же ты, точно обезьянка капитана Грумероса, - его сотоварищи одобрительно загудели и стали рассаживаться на лавки вокруг стола. Сравнение с этим животным прозвучало так искренне и доброжелательно, что я никакой обиды для себя в этой фразе не усмотрел.
Больше никто не пытался вышвырнуть меня с насиженного места и, после кивка Кребино, артель приняла в свою компанию. Пара баек и веселых историй, подкрепленных бочонком доброго пива, сделали меня в светском обществе портовой аристократии совсем своим. Благо, в славном городе Лиссаго моя внешность никого не удивляла и не заставляла морщиться, поскольку встречались здесь личности самые экзотические, в сравнении с которыми мое лицо - эталон утонченного аристократизма. Для прогулок одевался я в старую, еще из Барска, одежду, аккуратно заштопанную и выстиранную в замке Азильяроса. До этого надевать ее не приходилось - Мирасель столько всего накупила, что со мной в багаже ехала пара комплектов ни разу даже не надеванных костюмов. Шпагу я оставлял в особняке, где остановилась сеньорита, и брал с собой только кинжал, да несколько метательных ножей, которые прятал под одеждой. Таким образом, выглядел я небогатым наемником-простолюдином, судя по небольшому акценту, то ли с севера Конкисты, то ли с юга Галлитии.
Две недели мы в этом городе, а я все не могу насмотреться на океан и корабли. Думал даже, не заразился ли я от некоторых друзей из Барска, бредивших морями, океанами, экзотическими странами, пальмами, попугаями и знойными красотками. Они, наслушавшись нашего географа и начитавшись романов - не тренировкой единой жив барс, ничто человеческое ему не чуждо - прямо спать не могли, обсуждая достоинства кораблей с прямым, косым или комбинированным парусным вооружением. Я даже не прислушивался к их горячим спорам, чтобы не засорять мозги бейдевиндами, бакштагами, шпангоутами и прочими такелажами. Для меня все это не представляло тогда никакого интереса. Другое дело - лес, где каждая былинка - живая. Войди. Проникнись. Стань частью его. И такая мощь будет тебе дарована, такое счастье, восторг и здоровье, какое не найдешь более нигде в мире. Мнение пришлось переменить, когда увидел океан воочию, а не на картинке в книге. Так и застыл холодцом в миске, пораженный его величием, мощью и, на миг показалось, огромной нечеловеческой мудростью.
Город и порт Лиссаго располагались на берегу обширного залива, отсеченного от океана двумя высокими скалистыми мысами. Они почти замыкались в кольцо, оставляя не очень широкий проход в бухту. Небольшие форты, вооруженные крупнокалиберными пушками, стерегли город от враждебного флота. Берег в этом месте полого спускался к океану наподобие гигантской чаши, поверхность которой вся была застроена двух и трехэтажными домами из белого известняка или мрамора. Черепичные крыши в большинстве своем были выкрашены в красный цвет. Возле каждого дома обязательно росли плодовые деревья. Хотя бы одно или два. Издали вся эта картина - синь залива, красно-белые дома, утопающие в зелени - представляла собой фантастически прекрасное зрелище. Дорога проходила как раз по оконечности восточного мыса, и с его высоты все было прекрасно видно. Не один я остановился тогда полюбоваться открывшимся видом. Те, кто здесь раньше бывал, тоже не отказали себе в удовольствии снова впитать в себя мощь океанских волн и вдохнуть воздух, насыщенный свежими, для меня незнакомыми ароматами. Нотка гниющей рыбы и тины добавляла... в общем, ничего она не добавляла. Главное не очень портила общее впечатление.
Сеньорита поселилась, как обычно, в лучшем трехкомнатном номере дорогой гостиницы, ставшем ее временной штаб-квартирой. Нервное напряжение в предчувствии близкой развязки достигло своего предела. Встречи со знатью практически прекратились. Скорее всего, с кем было можно и нужно, переговоры уже состоялись, интрига приблизилась к своей кульминации, осталось дождаться результата. По себе знаю - ожидание выматывает иной раз больше самого трудного действия. Для меня работы почти не было - изредка сопроводить сеньориту в город, да иногда поприсутствовать на редких приемах и встречах с представителями благородных семей государства. Много свободного времени в столь прекрасном городе на берегу океана могло бы доставить уйму необыкновенных впечатлений и удовольствий. Я честно пытался эту уйму получить, но... никак не мог заставить себя начать беззаботно веселиться и радоваться хорошо оплачиваемому отдыху. Со всей очевидностью мне стало ясно - служба подходит к концу, и не сегодня - завтра придется принимать какое-то решение. Настала пора хорошенько подумать о будущем. Головой, которая на плечах. А не головкой, что ниже пояса. Остаться я не мог - барсы не служат иностранным подданным. Монархам тем более. А сеньорита либо относится к высшей знати, либо... претендентка на трон. За это говорит многое. И то, что она Мирасель, а не Росситера, ничего не значит. Имя могло быть изменено. Или у монарха не одна дочь. Почему-то мне казалось, что девушка не поедет в Барск, добиваться согласия старшин на наш брак. Уж очень многое, если не всю свою жизнь, все свои надежды и мечты, вынуждена будет она оставить. Фактически предать себя и тех, кто ей поверил. В таком случае, а чем я(!) готов пожертвовать? Готов ли ради девушки уйти из клана? Что для меня дороже - Мирасель или клан? Родители, друзья, наставники, избранный путь воина-барса или прекрасная девушка, которая, возможно, меня любит (нет у меня опыта в этих вопросах), но явно уважает только за силу и воинское искусство? Попытайся я с ней обсудить философию стоиков, и шок у красавицы обеспечен. Останется ли при этом любовь - неизвестно. Как ни отодвигал я честный ответ самому себе, но, все же собравшись с духом, признал - из
