тут я увидел своего знакомого по вгиковскому общежитию. Он сидел за одним из столиков, одетый в черное кожаное пальто, белые кожаные перчатки, при галстуке и со шляпой на голове. На столе перед ним лежала французская газета «Ле Монд» и стояла недопитая чашечка кофе. Соседний стул был свободен, но на нем лежали пестрые иностранные журналы и пышный шерстяной шарф.
— Привет! — подошел я к нему и кивнул на стул. — Тут свободно?
Но мой знакомый вдруг нагнулся к своему кофе, прикрыл лицо газетой и прошептал мне сквозь зубы:
— Не говори со мной по-русски! Я тут — иностранец, француз. Сядь где-нибудь в другом месте…
Я изумленно отошел в сторону. Через минуту я увидел, как он пристально наблюдает за пышнотелой крашеной двадцатипятилетней блондинкой, стоящей в очереди за кофе. Стоило ей взять чашечку кофе и булочку, отойти от стойки и оглянуться в поисках свободного места, как он словно бы невзначай убрал с соседнего стула свой шарф и журналы, и блондинка с провинциальной наивностью тут же поспешила занять этот «чудом» освободившийся стул.
Нужно ли говорить, что вечером мой «француз» привел эту провинциальную блондинку в наше студенческое общежитие, в свою комнату на третьем этаже?
Позже я как-то разговорился с ним, и он сказал мне, что эта кондитерская на московском «Бродвее» — его постоянный пост. Здесь он каждый день кадрит новую грудастую провинциальную блондинку, выдавая себя за француза, который учится в Институте кинематографии. Сочетание слов «француз» и «кино» действует неотразимо, за четыре года «учебы» во ВГИКе мой знакомый перетрахал никак не меньше тысячи провинциальных пышнотелых блондинок — будучи армянином, он имел пристрастие именно к этому сорту женщин…
По вечерам московская улица Горького мало чем отличается от провинциальных бродвеев — я имею в виду уличные нравы. Здесь тоже слоняются без дела, флиртуют, назначают свидания возле памятника Пушкину или главтелеграфа.
Впрочем, здесь все-таки больше шансов попасть на «динамо» или на проститутку, чем в провинции.
Что такое «динамо»?
Обычно это две-три девушки, студентки техникума или молодые фабричные девчонки, гуляющие по «Бродвею» с определенной целью — подцепить пожилых командированных.
Они легко отшивают всех прочих молодых и явно безденежных уличных искателей лирических приключений, но при появлении нужных им «кадров» легко идут на сближение и столь же легко принимают приглашение поужинать в ресторане. А то и сами намекают, что надо бы сначала поужинать в ресторане, потанцевать, а уж потом…
«Потом» чаще всего не происходит, т.е. эти девицы, так называемые «динамо» или «динамистки», доужинав за счет своих ухажеров в хорошем ресторане, умело смываются от них в конце вечера, чаще всего — перед десертом.
В провинции «динамистки» могут действовать еще наглей — я не раз видел в провинциальных ресторанах, как такие «девушки» посреди ужина со своими новыми знакомыми вдруг приглашали к столу своего местного хахаля и заставляли приезжего искателя развлечений поить его шампанским и кормить шашлыками…
Но вернемся к романтике.
Я полагаю, что самым романтическим обстоятельством в русском сексе является не проблема «кого» и «как», а проблема «где». Это практически невероятно, чтобы молодой человек или молодая девушка имела здесь свою отдельную квартиру.
Молодой рабочий должен отработать на одном предприятии десять, а то и пятнадцать лет, чтобы получить государственную квартиру. А аренда квартиры на частном рынке простому советскому человеку не по карману, да и найти квартиру в аренду даже за большие деньги очень нелегко. Поэтому молодые люди продолжают жить с родителями в одной квартире даже после того, как у них самих появляются дети, — по два или даже три поколения в одной квартире или даже в одной комнате. Но если с помощью фанерных перегородок, мебели и прочих ухищрений молодоженам еще удается как-то отгородиться от родителей для своих законных супружеских утех, то как быть молодым и неженатым? Привести домой, к родителям парня или девушку и уложить его (ее) на диване в одной комнате с родителями — дело немыслимое. Получить комнату в гостинице без брони какой-нибудь высокой правительственной организации — так же невероятно. Кроме того, у вас в паспорте есть отметка, что вы живете, скажем, в городе Горьком. Значит, вы уже не имеете права снять номер в горьковской гостинице. Мотелей, «холидей ин» и прочих западных удобств, когда вы за 30-50 долларов получаете ключ от номера и никто не спрашивает ваших документов, — таких буржуазных вольностей здесь нет и в помине.
Спрашивается: где же молодежь занимается сексом? Где двое влюбленных могут провести ночь? И как вообще в таких условиях стать женщиной или мужчиной?
О том, какими романтическими становятся эти проблемы в стране, можно судить хотя бы по тому, что на эту тему сделано несколько прекрасных фильмов.
Один из них — «А если это любовь?» — рассказывал драматическую историю: поскольку двум влюбленным десятиклассникам негде было переспать друг с другом, они занимались любовью на грязной лестничной площадке.
Любопытно, как относился бы Ромео к Джульетте, если бы она отдалась ему не в своей роскошной спальне с окном в сад, а на грязной лестничной площадке?…
В результате Джульетта из фильма «А если это любовь?» брошена своим Ромео и рожает ребенка, который будет расти без отца…
Второй фильм на эту тему, «Двое в городе», с крупнейшими советскими кинозвездами Михаилом Ульяновым и Алисой Фрейндлих, целиком посвящен тому, как два взрослых человека, мужчина и женщина, встретившись и влюбившись друг в друга в Москве, ищут место для ночлега. Весь фильм ищут место, где они могли бы отдаться друг другу, да так и разъезжаются из Москвы, не пригубив из чаши любви…
А герои третьего фильма, «Осень», поступают мудрей: для того чтобы спокойно заниматься любовью, они, едва встретившись в Москве, тут же садятся в поезд и уезжают из Москвы в глухую, далекую деревню, где, выдавая себя за мужа и жену, снимают комнату в избе у какой-то старухи…
Короче говоря, вся наша действительность романтизирует секс ежедневно и повсеместно. И это — еще одно достижение коммунистического образа жизни. Потому что, согласитесь, нет никакого удовольствия в сексе, если к этому не примешана хоть какая-то доля романтики — влюбленности, опасности, авантюры, тайны или приключения. Без этого секс только соитие и не более того.
Но вот если вы хоть чуточку влюблены или объединены одной тайной или опасностью… О, тут удовольствие от секса становится на много порядков выше…
Примеры теснят мою память, не знаю какой выбрать для начала.
… Она приехала в Дом отдыха актеров прямо из Парижа, и директор этого дома, святая и чуткая душа, поселил ее в трехкомнатном коттедже, где одну комнату занимал я, а две другие пустовали.
В день ее приезда меня в доме отдыха не было, я уезжал куда-то по делам и таким образом разминулся с ее мужем, известным актером, который привез ее в дом отдыха на своей машине и уехал. А она осталась — худенькая стройная блондинка 28 лет, с большими зелеными глазами и холодным взглядом пуританки. Можете себе представить, как взыграло мое ретивое, когда вечером, вернувшись из Москвы в дом отдыха, я обнаружил в своем коттедже это узкобедрое зеленоглазое созданье, эдакую Николь Курсель-Марину, сотрудницу Института мировой литературы, только что закончившую годовую лингвистическую практику в Парижской академии художеств. Мало того, что она была красива, мало того, что мы вдруг с ней оказались одни в коттедже, она еще год провела в Париже. Я не сомневался, что кроме лингвистической практики, она прошла там за этот год хорошую практику французского секса, и тут же взял курс на осаду этих зеленых дразнящих глаз.
Когда мне кто-то очень нравится, я не спешу.
Это странно, я много раз думал об этой странности — вот я случайно, чуть ли не с тротуара подхватываю роскошную девочку, сажаю в свою машину и везу к себе домой, и это не блядь, не проститутка, это подчас вполне порядочная молодая женщина, но через пятнадцать-двадцать минут мы уже в постели. Но встреть я эту женщину в других условиях, на каком-нибудь вечере в театре, я принялся бы за ней волочиться, долго окружал бы ее хитрыми петлями, сам втянулся бы в эту игру и только потом, через
