послать тыщонку рублей маме в деревню и какие-то подарки Насте и Артему. И в-третьих, ей просто нравилась эта работа — музыка, подиум, внимание публики, красивые люди и стильная одежда. Хотя муштра на репетициях была все та же.
— Долинюк! Ты сегодня ноги будешь передвигать? — кричала хозяйка агентства. — Королева! Где у тебя плечи? Петровская, тело должно колыхаться, как морские водоросли! Бодюл, у тебя спина как топорище! Бочкарева, ты снова корова коровой? Дубина, сколько я буду тебя учить?
Алена не выдержала, остановилась посреди подиума:
— А что вы на меня орете? Я вам кто?
— Извини, Алена, — тут же стушевалась хозяйка. — Я забыла…
— Здорово ты ей врезала, правильно, — сказала Петровская после репетиции.
— А сколько можно терпеть? — ответила Алена. — Мы ведь тоже люди.
Они сидели в баре мраморного вестибюля «Мариотт-отеля» на Тверской. Это одно из излюбленных мест московских девочек «хай-класса» — здесь настоящий западный лоск, беломатовый мрамор, фонтан, негромкая музыка, вышколенные портье в ливреях.
Алена и Петровская были тут в самый раз — обе стильно одеты в «Версаче» и «Армани», у обеих классные прически и тефлоновый блеск холеной кожи. Перед каждой на столике мобильный телефон последней модели, сигареты «Давидофф» и мартини со льдом.
Петровская затянулась сигаретой.
— Я за тебя так рада!
— В каком смысле?
— Ну как же! У тебя все хорошо. Гжельский и вообще…
— Да, — сказала Алена. — Знаешь, я сама себе не верю! Утром просыпаюсь, смотрю в зеркало и смеюсь: Бочкарева, это ты? Та, которая в деревне в ведро писала?
— Но ты, я надеюсь, понимаешь, что он до тебя не был ангелом? — заметила Петровская. — И наше агентство не за так спонсирует. Ты себя проверяешь?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, известно что. Гинеколога. Или у тебя нету?
— Почему? Я хожу в поликлинику раз в месяц…
— Куда?! — ужаснулась Петровская. — Ты что — совсем? Ты знаешь, что сейчас в медицине делается?
Алена промолчала.
— Представляю себе уровень их анализов! — сказала Петровская. — А инструменты! Нет, ты меня убиваешь! Там инфекцию схватить проще, чем на Тверской! Пиши телефон моего врача. Это, конечно, сотка за визит, но зато швейцарская аппаратура, лазерная диагностика и все стерильно! Абсолютно! На здоровье, дорогая, нельзя экономить.
95
Сказанное подругой засело в голове у Алены. Неужели она у него не одна? Нет, не может быть! Или — может? Она стала присматриваться к Гжельскому, прислушиваться к каждому его телефонному разговору. Но он действительно работал как вол. Круглосуточно! Даже в машине, когда они рано утром, в сопровождении двух джипов с мигалками, мчались с его дачи по Рублевскому шоссе в Москву, Гжельский что-то стремительно писал, читал какие-то документы и письма электронной почты на экранчике портативного «лэптопа».
Алена задумчиво смотрела в окно на проносящиеся мимо деревушки, весьма похожие на Долгие Крики. Нет, при такой загрузке у Олега не может быть других любовниц…
Впереди у телохранителя зазвонил мобильный телефон. Он послушал, открыл окошко в простенке между кабиной и салоном.
— Олег Борисович, звонит президент «Премьер-банка».
— Кто-кто? — изумился Гжельский.
— Павел Солодкин, президент «Премьер-банка».
— Давай. — Гжельский взял трубку. — Привет, Паша! Ты нацелился на никель? Что-что? Уступить тебе?! Ты что, совсем оборзел, совсем оборзел? Я придумал эти аукционы, год окучивал президента — чтобы отдать лучший кусок?.. Не понял: ты мне угрожаешь, что ли?.. А ты помнишь ЦК комсомола? Ты там вашему румяному вождю еще бутерброды подавал, когда я уже в бизнесе был!.. А при том!.. Нет, не договоримся! Никель мой! И имей в виду, имей в виду: если ты на аукционе только рот на никель откроешь, я тебе в Кремле вообще кислород перекрою, ты мои возможности знаешь! — Гжельский дал отбой и отшвырнул трубку. — Вот скотина! Нет, Алена, ты подумай! Отдать ему никель! Да он у меня на аукционе вообще ничего не получит! Даже несчастную Братскую ГЭС!
— А когда аукцион?
— Через два дня… — Гжельский положил ей голову на плечо. — Сделай мне массаж…
Алена принялась массировать ему затылок. И когда он расслабился и закрыл глаза, спросила как бы невзначай:
— А кто у тебя был в нашем агентстве до меня? Ну, признавайся…
— Перестань, — проговорил он, не открывая глаз. — Мне с тобой замечательно… Ты лучше всех… Еще! Еще, пожалуйста…
Лимузин катил по шоссе. Впереди над лесом уже показались высотки Москвы.
96
Частная клиника называлась «Europa Medicine», но поскольку мэрия запретила уродовать российскую столицу чужеземными алфавитами, то на фронтоне клиники было написано: «ЕУРОПА МЕДИЦИН». Получилось по-русски и благозвучно.
Но в кабинете гинеколога было действительно европейское оборудование, компьютер и вообще импортный лоск. Глядя в распечатки компьютерных анализов, пожилой гинеколог сказал Алене:
— У меня для вас две новости. Одна плохая, вторая хорошая. С какой начнем?
— Плохая?! — испугалась Алена. — Что значит «плохая»?
— Нет, давайте начнем с хорошей. Все-таки вы пришли ко мне по рекомендации. Итак, хорошая новость: вы не беременны.
Алена нахмурилась:
— Спасибо. Если это хорошая, то какая плохая?
— А плохая новость: вы серьезно больны.
— Я больна? — изумилась Алена. — Чем?
— Сначала скажите, у вас много сексуальных партнеров?
— Что вы! У меня только один.
— Точно?
— Ну, еще был мой бывший жених, но его убили.
— И все?
— Ну, и был первый мужчина, но давно. А что?
— Так. И кто у вас сейчас?
— А какое это имеет значение?
— Имеет, — веско сказал гинеколог. — При вашей болезни я обязан установить круг ваших партнеров.
Алену устрашил его тон.
