Сова разлила жидкость по двум грязным стаканам.
— Помянем усопшего! — провозгласила она.
Дристан чинно поднял свой стакан и махнул его залпом, до дна. Выпил, крякнул. Понюхал кусочек колбасы и лишь затем стал его жевать обломками зубов.
— Хорошо пошла, — заметил он.
После второго стакана он решил, как и положено культурным людям, развлечься приятной беседой.
— Давненько у нас в Дорофееве такого не было, — констатировал он. Помнится, лет десять назад тоже труп нашли с проломленной башкой, а с тех пор ни-ни… Ты тогда у нас жила, Сова, или ещё нет?
— А я и не помню, жила, не жила, какая разница? — прошамкала Сова, высасывая мякоть из помидора.
— Да…, — Дристан вытащил из кармана бычок «Примы» и закурил. — А ты, бают мужички, тетка богатая, Сова… Нынче кто нищенствует, больше получает, чем человек трудовой, работящий, как я, например… Ты, небось с кажного поезда изрядный куш снимаешь… И без разовой сторублевочки сыто живешь, куда только денежки деваешь, кумекаем мы, мужички, промежду собой…
— Эх, дядька Дристан, — вздохнула Сова. — Если бы все те денежки в мой карман шли…
— Рэкет? — понимающе спросил Дристан, хмуря мохнатые брови.
— Он самый, — вздохнула Сова ещё тяжелее.
— Да…, - многозначительно произнес Дристан. — Экая жизнь пошла гнойная… Даже нищенство рэкетом облагается… То ли дело раньше жили… А что это у тебя синяк какой-то на подбородке? Никак, поднесли?
— А ты как думал? Говорю тебе, дядька Дристан, заработок наш очень даже нелегкий… Можно сказать, даже с риском для жизни сопряженный…
— Да… Вот дела-то творятся на белом свете… Ну ладно, давай наливай ещё по одной…
… Очнулся Дристан лежащим на громадном старухином сундуке. Вскочил, потер голову, машинально взглянул на стол. В бутылке на донышке оставалось ещё немного беленькой. Прямо из горла вылил себе в рот и выскочил на улицу. Сова сидела на кривобокой скамейке около своего обиталища и смолила «беломорину», бесконечно мелко сплевывая перед своими чудовищных размеров валенками с калошами.
— Времени-то сколько? — спросил Дристан.
— Часов не имеем, — пыхнула дымом Сова. — Не разжились пока. Но по солнышку кумекаю, никак не меньше двенадцати…
— Ах ты, мать твою, — схватился за голову Дристан. Экая незадача! Про труп давно уж, небось, начальству кто-то другой сообщил.
— Побег я! — крикнул он.
— А куда ты? А то ещё сообразим… Деньжат немного имеется, похмелиться надо бы…
— Куда, куда? Про труп сообщение делать, вот куда!
— Какой такой труп? Аль офонарел ты с перепою, дядька Дристан?
— Про труп Вована Сапрыкина! — обозлился на её тупость Дристан. — Который мы с тобой утром видели!
— Совсем офонарел, — покачала Сова головой в плюшевой кепке. — Какой такой труп?
Но Дристан не слушал её, он на всех порах мчался к тому месту, где остался лежать труп…
Навстречу ему шагал председатель поссовета Михалыч, как всегда чем-то озабоченный и удрученный.
— Опять прогуливаешь, Дресвянников? — гаркнул Михалыч, завидев шуструю фигурку Дристана, несущуюся в разгар рабочего дня неизвестно куда.
— А труп-то где? — спросил, задыхаясь, Дристан. Он как раз подбегал к тому самому месту, где утром лежал труп.
— Какой труп? — насупился председатель.
— Как какой? Вована Сапрыкина труп. Вот здесь лежал. С пробитой окровавленной головой. Утром, в половине седьмого примерно. Я хотел прямо к товарищу Юртайкину, но призадержался… Дела были срочные… А вот… Где же он? — в отчаянии спрашивал и председателя и самого себя Дристан, который хотел стать героем дня, а так оплошал из-за соблазна Совы.
— А труп свою пробитую башку взял подмышку и пошел своей дорогой, — сказал председатель, насупившись ещё сильнее. — Иди, проспись, Дресвянников! А я скажу директору скотного двора, чтобы он тебя, пьянчугу, уволил к едреной бабушке…
— Да святой истинный крест, был труп! — орал Дристан. — Вон Сова идет, как раз! Иди сюда, Сова! Вот, Михалыч не верит, что утром тут был труп Вована Сапрыкина, говорит, что я спьяну… А ну, подтверди…
Сова уставилась на него сквозь свои круглые очки.
— Какой труп? Обалдел ты, что ли, дядька Дристан? Напился у меня, проспался, приснилось ему чтой-то, выскочил, как угорелый и побег труп какой-то искать… Ой, чуден человек… Там с утреца пьяный какой-то валялся на дороге, только он живой был.
— Так мы же с тобой поминать его пошли! — с пеной у рта спорил Дристан.
— Кого поминать? Эка дурында ты неумная! — подивилась старуха. — Живого поминать? Это по каким таким богопротивным законам? Тот пьяный живее дедушки Ленина был, хрипел, матюгался, мы его хотели поднять, он ещё кулачьями сучить начал и даже чуть было тебе по кумполу не угодил. Я-то сослепу и не признала, кто это, Вован или кто другой… другой… Можа и Вован, тут спорить не стану…
— Иди домой, — мрачно прохрипел Дристану председатель, выпучив глаза.
Вокруг них уже собралась толпа досужих зевак. И Дристан никак не хотел выглядеть в глазах сельчан полным мудаком и пустомелей.
— А ну, пошли сей же час к кирпичному дому! — вытаращив глаза, предложил он народу. — И ежели сам Вован к нам выйдет, то тащите меня в дурдом! И тащить не надо, сам пойду.
Председатель пожал плечами и повел за собой народ к новому кирпичному дом, благо было совсем недалеко. Постучал в калитку. За ней раздался хриплый лай кавказской овчарки.
Тихо отворилась дверь. Но на пороге стоял не Вован, а какой-то совсем незнакомый человек. Высокий, кудрявый, молодой, лет двадцати семи. Вопросительно глядел на незваных гостей.
— Здравствуйте, — сказал председатель. — А вы кто будете?
— Я буду владелец этого дома Рыльцев Филипп Игнатович. А что такое случилось?
Председателю лицо Рыльцева показалось очень знакомым, где-то он определенно его видел.
— Ничего вроде бы не случилось. — пожал плечами он.
— А то пройдите в дом, познакомимся, поговорим, — предложил Рыльцев.
Председатель перешагнул порог и вошел на участок. Тут же на него рванула с цепи огромная кавказская овчарка, брызжа слюной и сверкая желтыми глазами. И хоть она была привязана так, чтобы никак не достать вошедшего, однако, было изрядно неприятно, уж больно погано и грозно было животное…
Михалыч в сопровождении хозяина вошел в дом, огляделся. Чисто, аккуратно, прибрано. Стены вагонкой отделаны, деревом пахнет… Мебель не дорогая, но новая, добротная… — А что же вы так редко у себя бываете? — спросил председатель. — Недосуг все. Дел очень много. Я по коммерческой части, торгую… Сами понимаете… Впрочем, я был, раза три был…, словно оправдывался перед председателем хозяин дома. — А где же гражданин Сапрыкин? — задал напрямик вопрос председатель. — Вовка-то? А уехал он, спокойно ответил Рыльцев. — Он давно собирался уехать. А я его просил, чтобы меня дождался… Вот сегодня рано утром он и уехал. Я вечером приехал, а он рано утром уехал. Надоело ему здесь без дела сидеть… Он сам-то нездешний, из Вологды он родом… После армии помог мне дом построить, пожил здесь у вас на природе с годик… Контузия у него была в армии, отдохнуть ему надо было. А природа в ваших краях ох, хороша… А теперь пора и за дело… Жить-то на что-то надо… Я ему немного приплачивал, а теперь разорился, нечем…, - улыбнулся, разводя руками, Рыльцев. И снова его лицо показалось жутко знакомым председателю. Понятно, — тупо глядя на Рыльцева, произнес Михалыч. — А почему вас беспокоит его личность? Случилось что-то?
