Девушка усилием воли заставила себя не паниковать и лежала тихо, наблюдая за здоровенной крысой, которую про себя окрестила Чернышом. Он шел первым, ежесекундно то отступая, то делая пару шажков вперед, и изучал ее.
К девятнадцати годам Монелл Гергер уже успела дважды объехать весь мир. Она путешествовала автостопом и посетила такие страны, как Шри-Ланка, Камбоджа и Пакистан. В Небраске женщины с негодованием смотрели на ее колечки, протыкающие брови и свисающую грудь без бюстгальтера. В Иране мужчины провожали жадными взглядами ее полные обнаженные руки. Она спала под открытым небом в гватемальских парках и три дня провела с повстанцами в Никарагуа, потерявшись на пути к лагерю беженцев.
Но никогда ей не было так страшно, как сейчас.
И больше всего ее пугало то, что она задумала совершить.
Одна крыса подбежала совсем близко, ее бурое тельце вздрагивало, продвигаясь вперед дюйм за дюймом. «Крысы потому такие противные и омерзительные, — решила про себя Монелл, — что они больше похожи на рептилий, нежели на грызунов. Мордочка и хвост — совсем как у змеи. А еще эти поганые красные глазки!»
Позади этого наглеца шел Черныш, зверек размерами напоминал небольшую кошку. Он встал на задние лапки, как будто разглядывая что-то особенно интересное, и замер.
Затем маленькая крыса перешла в атаку. Не обращая внимание на приглушенный крик Монелл, она рванулась вперед и с молниеносной скоростью вцепилась в ногу, вырывая кусочек плоти оттуда, где светился порез. Рана заполыхала огнем. Монелл взвыла, одновременно испытывая жгучую боль и досаду за свое бессилие что-либо сделать. Пошел прочь! Она изо всех сил ударила каблуком по спине крысы. Раздался слабый хруст, зверек дернулся и свалился замертво.
Еще одна крыса добежала до ее шеи, отхватила кусочек и отпрянула, наблюдая за жертвой. Она крутила носом так, что, казалось, облизывает мордочку от удовольствия.
Девушку трясло от боли.
Маленький негодяй приготовился ко второй атаке, но неожиданно извернулся и бросился наутек. И Монелл увидела, что? стало причиной такого трусливого поведения крысы. Черныш осмелел и теперь возглавлял стаю. Он медленно, но верно приближался к намеченной цели.
Вот так, это уже лучше.
Она ждала именно его, потому что крысу не интересовали ни ее кровь, ни плоть. Черныш уже в течение двадцати минут, как завороженный, смотрел на серебристую ленту, заклеивающую рот девушки.
Маленькая крыса слилась с морем шевелящихся мохнатых телец, а Черныш продолжал идти вперед, перебирая своими малюсенькими лапками. Замер на месте, опять пошел. До цели оставалось шесть футов… Пять…
Вот уже всего три фута.
Монелл лежала абсолютно неподвижно, почти не дыша, боясь, что тяжелое дыхание отпугнет крысу.
Черныш снова остановился. Вот он опять засеменил вперед. До головы остается два фута.
«Замри и не двигайся!» — приказала себе Монелл.
Крыса изогнула спину и обнажила свои коричневатые зубы. Вот Черныш прошел еще один фут и застыл, внимательно глядя вперед. Сел на задние лапы, передние потер одна о другую, словно приготавливаясь к чему-то очень приятному, и снова тронулся в путь.
Монелл Гергер притворилась мертвой.
Еще шесть дюймов…
Ну, давай же!
И вот он уже возле ее лица. Девушка сразу почувствовала отвратительный запах помойки, кала и гнилого мяса, исходящий от его шкуры. Зверек обнюхал ленту, и Монелл еле сдерживалась, чтобы не стряхнуть крысу: он щекотал ее своими усиками по носу снова и снова. Но вот, наконец. Черныш оскалился и принялся жевать ленту.
Минут пять ушло на то, чтобы он обгрыз ее со всех сторон. Один раз какая-то наглая крыса отважилась вцепиться в лодыжку девушки. Монелл закрыла глаза от боли и попыталась переключиться на что-нибудь другое. Черныш заметил нахала и тут же прогнал его прочь. Добежав до угла и убедившись, что конкурент скрылся в темном углу. Черныш вновь повернулся к Монелл, и принялся изучать ее так, будто увидел впервые.
Он возвратился к ней неторопливой походкой. Слезы градом катились по щекам девушки, но она пересилила себя, и покорно прижалась щекой к полу.
Крыса принялась за работу.
Давай, давай!
Она ощущала зловонное горячее дыхание, когда Черныш, наконец, прорвал ленту и начал отрывать от нее кусочки покрупнее, складывая их в жадные лапки.
«Может быть, отверстие уже достаточно большое?» — раздумывала Монелл.
Наверное, да. Впрочем, она уже не могла больше терпеть.
Медленно, миллиметр за миллиметром, она начала приподнимать голову. Черныш насторожился, и весь подался вперед.
Монелл широко раскрыла рот, и сердце ее радостно забилось, когда она услышала, как разрываются остатки ленты на ее губах. Она набрала полные легкие воздуха. Теперь она снова может нормально дышать! А также кричать и звать на помощь.
—
Черныш в испуге отпрянул, ошеломленный ее неистовым завыванием, по пути теряя драгоценные кусочки серебристой ленты. Правда, он отбежал не слишком далеко. Остановившись и оглянувшись, зверек поднялся на задние лапки, словно выжидая, когда все успокоится и можно будет продолжить свое занятие.
Не обращая больше внимания на крысу, девушка изо всех сил пнула ногой столб, к которому была прикована. Сверху серым облаком на нее полетела пыль и какой-то мусор, но столб не поддался ни на миллиметр. Тогда она принялась снова и снова звать на помощь, пока не заболело горло.
—
Шум транспорта наверху поглотил этот звук. На несколько секунд в подземелье воцарилась тишина. Потом Черныш, немного осмелев, снова засеменил к девушке. На этот раз он пришел не один. За ним следовала еще группа лоснящихся гибких тел. Они дергались, то замирая на месте, то отчаянно бросаясь вперед. Манящий запах крови оказался сильнее страха.
Кость и дерево, дерево и кость.
— Мел, что у тебя там? — Райм кивал в направлении компьютера, соединенного с хроматографом.
Купер еще раз подверг исследованию кусочки грязи, обнаруженные в порах деревяшки.
— Очень много азота.
Три различных анализа с одинаковым результатом. Тем не менее, аппарат работал исправно.
— Можно предположить, — задумчиво произнес Купер, — что азот как-то связан с огнестрельным оружием или с производством снарядов.
— Но это уже Коннектикут, а не Манхэттен. — Райм взглянул на часы. Половина седьмого. Как быстро сегодня летит время! И как медленно оно тянулось в течение последних трех с половиной лет. Сейчас ему казалось, что он бодрствует уже несколько суток подряд.
