— Не может быть. Я много лет знаю этих людей.
Кэрол Хиллегас налила себе еще одну чашку кофе. Однажды я видел, как она за утро выпила четырнадцать чашек черного кофе.
— Вероятно, ты поступил правильно, оставив ее у Асано. Похоже, только там Мими чувствует себя в безопасности, а это сейчас самое главное. В семье, где имеет место инцест, ребенок теряет ощущение защищенности, а в подростковом возрасте это может привести к ужасающим последствиям. Тот человек, которому ребенок должен доверять больше всего, превращается в источник страха.
Джиллиан Беккер отвернулась от окна, подошла к столу и уселась на краешек стула.
— Не верю, что Шейла стала бы молчать, если бы у нее появились хоть малейшие подозрения, — сказала Джиллиан и, повернувшись ко мне, добавила: — Вы же видели, какая она.
Кэрол глотнула еще кофе и вздохнула. Она посмотрела на Джиллиан, и ее лицо смягчилось, стало более женственным, словно то, что она собиралась сказать, предназначалось именно для женских ушей.
— Мать может и не знать. Она может лишь подозревать, однако существует высокая вероятность, что она отметет все свои подозрения. В какой-то момент интимные отношения между отцом и матерью прекратились, и он обратил внимание на дочь. В некотором смысле дочь отняла у матери власть и заняла ее место в доме. Дочь доказала, что она более желанна для мужчины. Более женственна. Такое очень нелегко принять.
— Шейла чувствует себя дома вполне уверенно, — заметил я. — Да!
Кэрол посмотрела на меня чуть свысока.
— Пойми, что инцест — это семейная проблема с очень сложной динамикой. И одна из самых постыдных ситуаций, с которой человек может столкнуться. Никто не желает признаваться в этом, все испытывают чувство вины, и все этого боятся.
— Здорово! — воскликнул я.
— Подобные вещи невозможно решить частным образом. По закону любой человек, имеющий лицензию на осуществление лечения и помощи, обязан докладывать обо всех случаях инцеста в Отдел защиты прав ребенка. Департамент посылает следователя, который работает с врачом, если таковой имеется, или с окружным прокурором и полицией, если требуется их присутствие. Инцест есть нарушение уголовного кодекса — иными словами, виновному родителю может быть предъявлено обвинение, но обычно до этого не доходит, если все участники процесса соглашаются пройти курс лечения.
— А если родитель откажется? — спросила Джиллиан.
— Тогда ему предъявят обвинение, но если ребенок не станет давать показания — а большинство детей так и поступают, — тогда уже ничего не поделаешь. В этом случае ребенок должен посещать врача самостоятельно, но если родитель и ребенок не работают вместе, положительных результатов добиться очень трудно.
— А как насчет Мими? — поинтересовался я.
— Я не могу ставить диагноз с чужих слов. Необходимо долго работать с пациентом, и процесс может занять много-много часов в течение многих и многих недель. Но одно уже очевидно: у девочки возникли поведенческие нарушения. Она регулярно причиняет себе боль, она очень далеко зашла, пытаясь вырваться из своего окружения. Большинство детей мечтают убежать, и нередко так и происходит. Но они не устраивают инсценировки похищения. Эта девочка испытывает гнев, и направлен он по большей части на нее саму. Этим объясняются ее мазохистские наклонности. Есть и еще одна причина. Мими ищет того, кто бы ее полюбил. Когда человек причиняет себе боль так, как делает Мими, он надеется, что кто-то его остановит.
— А тот, кто его останавливает, и есть человек, который его любит, — сказала Джиллиан.
Кэрол Хиллегас согласилась:
— В принципе, да. Сексуальные домогательства — это не любовь. Это насилие. — Она посмотрела на меня. — Мими такая, как все. Она просто хочет, чтобы ее любили.
— Я должен обратиться к копам?
— Копы ее не убьют, — пожала плечами Кэрол. — Они ее задержат, а когда правда выплывет наружу, обратятся к окружному прокурору и социальным службам, ей дадут адвоката. Ты инстинктивно хотел, чтобы она избежала процедуры ареста и допросов, и в идеальном мире это самый правильный путь. Мими и так настрадалась.
— Если я сумею убедить Мими и ее родителей пойти на сотрудничество, ты согласишься помочь?
— Да.
— А тогда как можно будет избежать эмоциональных травм?
— Девочка должна находиться в спокойной обстановке, ей необходимо установить доверительные отношения с врачом. Если этим врачом буду я, мне хотелось бы пообщаться сначала с девочкой, потом — отдельно с ее родителями и уж потом попытаться свести их вместе. После того как мы привыкнем друг к другу, можем начать работу в группе на нейтральной территории и посмотреть, какой будет результат.
— Брэдли никогда не согласится, — тихо сказала Джиллиан Беккер.
Я наклонился вперед и посмотрел на Джиллиан.
— Нет, согласится.
Джиллиан повернулась ко мне, но ничего не ответила.
— Я намерен поговорить с Шейлой и Брэдли, чтобы заставить их дать согласие, но не хочу, чтобы наш разговор проходил в офисе Брэдли. Вы можете организовать нашу беседу в доме Уорренов?
— Как ты собираешься их убедить? — спросила Кэрол Хиллегас.
Я не стал ей отвечать.
— Вы можете это сделать, Джиллиан?
— Да.
— И сделаете?
— Да.
Я встал.
— Тогда не будем терять время.
28
Я вернулся в свой офис, а Джиллиан отправилась к себе и уже через час позвонила мне и сказала, что в три часа я должен быть в доме Уорренов.
Когда я подъехал, белый «БМВ» Джиллиан уже был припаркован рядом с шоколадно-коричневым «роллс-ройсом» Брэдли. Верх «роллс-ройса» был опущен, машина выглядела очень спортивно. Как танк со снятой башней. Небесно-голубой «Мерседес-560SL» стоял возле одного из гаражей. Вероятно, это была машина Шейлы.
В три часа дня на Холмби-Хиллз было тепло и солнечно. И тихо. Чирикали пересмешники, над маками и львиными зевами кружились пчелы, высоко в небе летел на восток одинокий самолет. Чья-то экономка из Сальвадора шла в сторону бульвара Сансет, где находилась автобусная остановка. Она на меня даже не посмотрела, не посмотрела она и на самолет.
Я подошел к двери, постучал, и Шейла Уоррен меня впустила. Она была в бело-розовом теннисном костюме, в руке держала бокал со льдом и с какой-то темной жидкостью. На земле всегда есть место, где уже наступило пять вечера. Она бросила на меня вызывающий и недовольный взгляд — взгляд женщины, которой пришлось пойти на многие жертвы, чтобы добиться того, что она имеет сейчас.
— Я очень надеюсь, что меня оторвали от игры по достаточно серьезному поводу.
«Жертвы».
Она закрыла за мной дверь, и мы перешли в гостиную. Брэдли Уоррен полусидел на высоком барном стуле, засунув большие пальцы в карманы жилета. Вид у него был довольно кислый. Суровый богатый бизнесмен с обложки глянцевого журнала. Джиллиан Беккер стояла у барной стойки и смотрела в сторону.
