другого — Аделаида, дочь Людовика VII, с которой был помолвлен Ричард; принцессы — за исключением двух старших, Матильды, уехавшей в Саксонию, и Алиеноры младшей, ставшей женой Альфонса Кастильского, и, разумеется, все их окружение: рыцари, благородные дамы и девицы, составлявшие их свиту, — вся золотая молодежь Пуату и Аквитании. При дворе Алиеноры постоянно царила атмосфера рыцарского романа, и каждый с охотой погружался в нее. Время от времени устраивались особенно пышные торжества: к праздникам Рождества и Пасхи, или по случаю приезда какого-нибудь сеньора, а то и государя. Так, ослепительным приемом был отмечен в июне 1172 г. визит королей Наваррского и Арагонского, Санчо и Альфонса II, в Лимож. Альфонс, как и аквитанские принцы, дружил с трубадурами и сам принадлежал к их числу; он держал открытый стол для поэтов: Пейре Рожьер, Пейре Раймунд Тулузский, Эли де Баржоль бывали при его дворе.
Генрих II не появлялся среди персонажей этой праздничной картины. В течение двух лет он вообще не показывался на континенте. Всеобщее неодобрение, тяготевшее над ним, неодобрение, к которому были, как мы уже говорили, веские основания, резко контрастирует с радостным ощущением, исходящим от немногих сохранившихся свидетельств о жизни Алиеноры и ее детей, например, в рассказах Вильгельма Маршала.
После того как в последний день 1170 г. королю сообщили об убийстве Томаса Бекета, он несколько дней оставался недвижимым в своей комнате и не принимал никакой пищи.
Окружающие начали, в конце концов, опасаться за его жизнь; епископ Лизье, Арнульф, архиепископ Руанский тщетно пытались хоть как-то его утешить. Тем не менее, выйдя из затворничества, Генрих явно прежде всего позаботился о том, чтобы оправдаться или, по крайней мере, смягчить свою вину: он написал письмо капитулу Кентерберийского собора, заявив в нем, что не желал этого убийства и не чувствует себя виновным. С другой стороны, он дважды направлял посольства к папе: одно — для того, чтобы снять со своей души это убийство, которое весь мир в один голос ему приписывал, другое — с целью добиться отпущения грехов епископам, которые помогали ему в борьбе против Томаса, среди них были Роже де Пон- л'Эвек, архиепископ Йоркский, и Жильбер Фолиот, епископ Лондонский. Затем Генрих уехал в Ирландию. Он чувствовал потребность отдалиться от событий на некоторое расстояние.
А события развивались своим неумолимым чередом. Через несколько дней после смерти Томаса на его могиле в Кентербери начали твориться чудеса, которые тотчас приписали мученику. Происходили различные исцеления: слепой вновь обрел зрение, хромая женщина снова начала ходить… Паломники толпой устремились к оскверненному собору, где почти год не было ни одного богослужения. И все же около Пасхи папа Александр III официально отлучил от церкви убийц и их сообщников. Интердикт распространялся на английские земли. Генриху II был воспрещен вход в церкви. Папа сказал, что в момент, когда архиепископу была нанесена смертельная рана, ему было послано видение: он увидел Томаса совершающим богослужение, и внезапно его ряса окрасилась кровью.
Генрих был прощен и возвращен в лоно церкви лишь после того, как торжественно принес покаяние в Авранше в присутствии своего сына, Молодого короля, нормандского духовенства, при большом стечении баронов и простого народа. 21 мая 1172 г., поклявшись на Евангелии в том, что он не приказывал убить архиепископа и не желал его смерти, он опустился на колени на ступенях церкви и подставил обнаженную спину монахам для бичевания. Кроме того, Генрих поклялся восстановить во всем прежнем достоинстве кентерберийскую церковь, отречься от Кларендонских постановлений, из-за которых велась борьба между ним И его бывшим канцлером, и наконец, поститься и творить милостыню, а также, в знак покаяния, снарядить двести рыцарей для защиты Иерусалима.
На Рождество 1172 г. Генрих решил собрать двор в Шиноне; и Алиенора появилась рядом с ним, как было два года тому назад в Бюре, в Нормандии, когда праздник закончился трагической развязкой. Несомненно, ее муж, вот уже три года не показывавшийся в Аквитании, которой она правила одна, теперь хотел убедиться в том, достаточно ли крепка здесь его власть; надо думать, королева сделала все, что могла, чтобы у него сложилось на этот счет самое лучшее впечатление. После того, как столько лет прошло в бесконечных конфликтах, в которые вылилось для него сопротивление Томаса Бекета, Генрих мог похвастаться тем, что держал, наконец, в руках все свое королевство — от «усмиренной» Ирландии до Пиренеев. Авраншское покаяние вернуло ему расположение Церкви и, чтобы положить конец разладу между Генрихом и французским королем, Генрих Младший и Маргарита были торжественно коронованы в Винчестерском соборе 27 сентября того же года. Наконец, опять-таки в знак мира и собственного раскаяния, король основал два монастыря: один — картезианский — в Лиже, в Турени, и второй — в Англии, в Уитеме. Всюду царил покой: в его королевстве, в его семье, среди его прелатов; он крепко держал бразды правления и управлял своим народом.
Два месяца спустя, в феврале 1173 г. Генрих созвал в Монферране, в Оверни, большую ассамблею баронов, встретился там с графом Юмбером де Мориенном и завязал с ним переговоры: речь шла о женитьбе самого младшего из его сыновей, Иоанна, которого он называл Иоанном Безземельным, поскольку этот особенно любимый им последыш не принимал участия в Монмирайском разделе, когда Генрих распределял королевство между своими детьми, — впрочем, раздел этот был чисто фиктивным, поскольку Генрих Младший, хоть и был коронованным королем, не получил и крупицы власти.
Итак, Генрих решил женить своего сына Иоанна, которому тогда было семь лет, на дочери Мориенна, Алисе; это означало обеспечить ему наследование огромной провинции: окрестности Женевского озера, и Савойя с ее выходами в Италию, и Прованс. В залог искренности своего намерения Генрих без колебаний вручил Юмберу де Мориенну пять тысяч марок серебром. Кроме того, он пообещал, что Иоанн, которому он уже собирался отдать покоренную Ирландию, получит множество удачно расположенных в центральной части Англии замков, а в его континентальных владениях окажутся три важных стратегических пункта: Шинон, Луден и Мирбо, — находящиеся на стыке его пуатевинских владений и Бретани. Таким образом, у Иоанна намечалось великолепное приданое: эти замки были опорными пунктами в государстве, которое, с запада на восток, разрезало на две части наследственные владения Плантагенетов. И что означало высказанное Генрихом II желание открыть себе выход в Италию, если не его имперские амбиции?
Вторая ассамблея, еще более торжественная, чем первая, была созвана в Лиможе. Генрих Плантагенет намеревался сообщить о принятых им решениях своим крупнейшим баронам. Он хотел явиться им во всем ослепительном сиянии своего могущества, поделиться с ними планами женитьбы Иоанна, а также другого союза, брака последней дочери, которую оставалось пристроить, Жанны, чьей руки просил сицилийский король Вильгельм. Отныне Генрих Плантагенет через посредство своих детей будет править всей Европой; и его власть еще больше укрепится на Юге, потому что — и это послужило одной из причин, по которым ему потребовалась эта ассамблея, — граф Раймунд V Тулузский согласился принести ему оммаж за свои земли. Таким образом, Генрих добился сюзеренитета над Тулузским графством, о каком так мечтала Алиенора и которого так и не удалось достичь насильственным путем в 1159 г. А все дело было в том, что Раймунд V по прошествии очень короткого времени после того, как был спасен благодаря вмешательству французского короля, поспешил его предать; он развелся с женой, Констанцией Французской, чтобы жениться на вдове графа Прованского, Рихильде, и именно Генриху поручил улаживать свои разногласия с королем Арагонским.
Ко всеобщему изумлению, эта ассамблея, которая должна была ознаменовать собой торжество Плантагенета, осуществление планов, задуманных им для себя самого и своей империи, завершилась для него неприятностью. Церемония принесения оммажа состоялась со всей требуемой торжественностью; Генрих успел поделиться с собравшимися баронами своими замыслами, и вот тут-то перед ним неожиданно вырос Генрих Младший: он громко возмущался и протестовал против распоряжений в пользу его брата, Иоанна, отнимавших у старших детей замки, которые занимали ключевые позиции; кроме того, он заявлял о правах, положенных ему в соответствии с королевским титулом, и требовал реальной власти, ему причитающейся, власти, без которой двойная коронация была не более чем комедией.
Должно быть, для Генриха Плантагенета это был жестокий удар. С тех пор, как не стало Томаса Бекета, никто не осмеливался противиться его воле; только папские интердикты могли его остановить, но они исходили от другой власти, перед которой он вынужден был склониться.
По окончании ассамблеи граф Тулузский, Раймунд V, попросил короля уделить ему время для частного разговора. Неужели король Англии глух и слеп ко всему, что происходит вокруг него? Неужели он не видит, какое пагубное влияние на своих детей приобрела Алиенора в эти последние годы? Неужели он не понимает,
